– Ладно, – тихо сказал Серега. – Давайте поезжайте… Только возвращайтесь скорей, пожалуйста!
– Слово даю, – внушительно сказал Валентин и выскочил на крыльцо.
Хлопнула дверца, взвыл мотор, потом он затих – и Серега остался один.
* * *
Николай Ильич Сапожников, прижав трубку к уху, в очередной раз слушал длинные гудки. Телефон Сереги не отвечал, хоть тресни! Сначала Сапожников ругался на растяпу сына, потом ругаться перестал и начал потихонечку Серегу упрашивать:
– Ну Серега, ну сынуля… ну возьми трубку! Ну возьми!
Вот уже два часа Сапожников-старший не мог связаться с младшим, и ему было очень не по себе. Николай Ильич всегда посмеивался над женой, которая сразу начинала воображать всякие страсти-ужасти, если сын где-то задерживался, но сейчас почему-то было не до смеха. Ничего не мог с собой поделать: мерещилась какая-то отвратительная ерунда.
Крушение поезда, например. Или нападение террористов, захват заложников… В общем, всякие страсти-ужасти, которые очень мешали сосредоточиться на работе.
Работа состояла в том, что Николай Ильич в двадцатый или тридцатый раз перечитывал акты вскрытия трупов заключенного и надзирателя – и снова убеждался, что не ошибся: оба были безнадежно мертвы.
Мертвы… но один был похищен из могилы, а другой сбежал…
Зачем похищен? Как сбежал?!
– За-га-доч-но… – задумчиво повторил Сапожников и только протянул руку, чтобы опять нажать на цифру 8 на клавиатуре своего мобильного, как этот самый мобильный разразился звонками, а на дисплее высветился номер.
Серегин номер!
Николай Ильич сказал радостно:
– Ага!
Слава богу, нашелся! Теперь вполне можно успокоиться и изругать Серегу за то, что заставил отца нервничать.
– Ну, попадись ты мне только… – сказал он грозно, нажав на клавишу ответа.
– И что будет? – отозвался насмешливый голос.
Голос был не Серегин. Незнакомый мужской голос!
– Кто это? – быстро спросил Николай Ильич. – Почему вы звоните с этого номера? Как к вам попал телефон моего сына?
Вообще-то он понимал, что задает дурацкий вопрос. Как-как… да вот так! Растяпа Серега где-то посеял свой мобильник (между прочим, уже третий по счету!), этот незнакомец его нашел, просмотрел адресную книгу, увидел контакт под названием «Папа» – и позвонил.
Теперь последует одно из двух.
Первый вариант – незнакомец благородно сообщит, как его найти, чтобы он мог безвозмездно, то есть даром, вернуть растяпиному папе телефон.
Второй вариант – незнакомец не захочет возвращать телефон безвозмездно, то есть даром, и назовет сумму, за которую готов с ним расстаться. А растяпиному папе придется решить, стоит ли бэушная и изрядно покоцаная Серегина «Нокия» того, чтобы выкладывать за нее какие бы то ни было деньги.
Однако Сапожников ошибся.
Незнакомец предложил третий вариант!
– Этот телефон я у вашего сына забрал, – спокойно сообщил он. – Забрал именно для того, чтобы позвонить вам. Ведь это вы – Николай Ильич Сапожников, проводивший вскрытие тела одного заключенного, умершего от инфаркта во время побега из тюрьмы?
– Что? – растерялся Сапожников. – При чем тут… вскрытие? Где мой сын?
– Ваш сын у меня, – с прежним спокойствием сообщил незнакомец. – А у вас – сердце моего отца.
– Чт-то?.. – с запинкой спросил Николай Ильич.
– Сердце моего отца, – повторил незнакомец. – Меня зовут доктор Краев. Мы с вами отчасти коллеги. Вы – патологоанатом, я – реаниматор… – Он подумал и уточнил: – В некотором роде.
Николай Ильич не понимал, как можно быть реаниматором «в некотором роде». Реанимация, как известно, – меры по спасению человека, который находится в состоянии клинической смерти. Реаниматор пытается восстановить жизненно важные функции организма… Как это делать «в некотором роде»?!
Впрочем, сейчас было не до профессиональных тонкостей.
– Я ничего не понимаю, какое сердце?! – воскликнул он. – Какого отца? Вы сумасшедший?!
– Не больше, чем вы. Скажите, вы ведь захотите похоронить своего сына целиком? Вот и я хочу, чтобы трупу моего отца было возвращено сердце. Пока у него в груди пустота.
– Похоронить сына?.. – пробормотал Сапожников, чувствуя, что у него в груди тоже образуется пустота. – Я захочу похоронить сына целиком?! – И закричал, не слыша своего голоса: – Где Серега?! Где мой сын?! Он жив?! Отвечайте, вы, как вас там?!
– Доктор Краев, – спокойно произнес голос, звук которого казался Сапожникову чудовищным. – Ваш сын жив. И цел. Пока. Вы можете забрать его в больнице неподалеку от станции Погосты. Это на полпути между Нижним и Суроватихой. Вы должны успеть приехать до полуночи. На перекрестке за станцией, рядом со старым указателем, ваш вишневый «Рено» будет ждать машина «Скорой помощи». Она сопроводит вас в больницу. Я тоже приеду туда. Вы передадите мне контейнер с сердцем моего отца – и заберете сына. Но имейте в виду: приехать вы должны совершенно один. Малейшее подозрение, что привезли полицию, да кого угодно, – и вам придется долго собирать тело вашего сына. По частям. Это понятно?
Николай Ильич хотел сказать, что да, понятно, но не смог.
Прошло несколько секунд, прежде чем он смог справиться с голосом и пробормотать:
– Хорошо, я все сделаю. Я… привезу контейнер, я…
– Повторяю: вы должны успеть до полуночи. Иначе я не гарантирую жизнь ни вам, ни вашему сыну. Это понятно?
– Понятно, – отчеканил Сапожников, изо всех сил стараясь отбросить лютый страх за Серегу, попавшего в руки какого-то ненормального.
Нужно сосредоточиться только на том, как умудриться заполучить сердце покойника.
Того самого, который был похищен из своей могилы.
Да, его фамилия была Краев. Так, может быть, доктор Краев и похитил тело своего отца? И только теперь спохватился, что сердце осталось в лаборатории морга…
Ну и что?!
Сапожников вдруг вспомнил, как Серега рассказывал: его однокласснице Юлечке Комаровой дали прозвище Пугало, потому что она обожала позвонить кому-нибудь на ночь глядя и страшным голосом провыть в трубку: «Отдай мое сердце!»
Сапожникова передернуло…
Странно, а откуда этот зловещий доктор Краев знает, что у него именно вишневый «Рено»? Следил за ним, что ли?!
Видимо, следил…
И только тут Николай Ильич вспомнил, что его «Рено» – вишневый! – стоит сейчас разобранный в автосервисе!
* * *
Серега остался один – не считая рыжей девчонки, которая неподвижно лежала на каталке.
И не считая пса, который снова высунул голову из-за угла.
Серега вдруг заметил, что у собаки шерсть точно такая же темно-рыжая, как девчонкины волосы.
Красивый цвет. Правда красивый. Вроде бы он называется каштановый.
– Ну, может, познакомимся? – спросил Серега. – Иди, поглажу!
Но пес опять скрылся за углом. Знакомиться он явно не хотел.
Почему? Чем ему не нравился Серега Сапожников?
Да ладно, может, еще передумает!
Серега осмотрелся.
Было как-то нелепо стоять здесь посреди коридора. Тем более что этот коридор первого этажа был куда мрачнее, чем второго! Там хоть люди сидели – пусть и странные, но все же люди. И свет горел – пусть тусклый, но все же свет. Здесь же сплошь глухие стены, безлюдье, ни одной лампочки. За приотворенной уличной дверью темнело. Вот-вот долгие июньские сумерки перейдут в ночь.
Сереге не хотелось оставаться здесь, ну просто очень не хотелось. Тишина, воцарившаяся вокруг, угнетала ужасно!
И эта темнота, которая не просто сгущалась за дверью, а словно бы подступала ближе и ближе…
– Дурак же я дурак! – пробормотал Серега. – Даже не дурак, а просто балда клиническая! Почему я не дал Валентину номер папиного телефона и не попросил заодно позвонить ему, когда связь найдется?!
Со времени отъезда Валентина прошло минуты три, не больше, однако Сереге чудилось, что он стоит здесь минимум три часа. Стоит и напряженно ждет. В ушах звенело от этого напряжения!
Вдобавок начали раздаваться какие-то шаги около стены.
Медленные, усталые, словно бы стариковские… Никого не было видно, но к Сереге явно кто-то приближался.
Кто?! Откуда, с какой стороны? С улицы? От лестницы? Или в самом деле из стены?!
Он вдруг ощутил, как вспотела шея. И тут же холодные капли побежали по спине.
Да, жарко не было – было реально холодно!
И страшно.
Серега рванул к лестнице на второй этаж. И даже запрыгнул сразу на третью ступеньку, как вдруг вспомнил про Марин… ну, про девчонку.
Как ее оставить одну?
Надо уносить с первого этажа ноги и увозить девчонку. Пока онне подошел!
Кто «он»?!
Неведомо. В этом-то и заключался весь ужас.
А если вернется Валентин? Не найдет Серегу – и отправится восвояси?
Надо вот что сделать – надо завезти каталку с девчонкой в палату, где оставляли его самого. Окно как раз на крыльцо выходит, Серега будет сверху поглядывать и Валентина караулить.
Завезти… хорошее решение! Но, чтобы его претворить в жизнь, надо вызвать лифт.
Лифт был в конце коридора. Серега мимоходом удивился, что в таком заброшенном здании вообще есть лифт! И он даже работает! Правда, он был ужасно старый и больше напоминал железную клетку, болтающуюся на цепях. Да ладно, хоть такой есть подъемник, и на том спасибо! Но вот кнопку вызова найти не удавалось.
Он сначала хотел крикнуть, как кричал недавно шофер «Скорой»: «Баба Нюра!» Но вспомнил, что на крик лифтерша не отзывается.
Что посоветовал сделать врач?.. «Скажи в стену – монах передаст».
Серега недолго думая прижался губами к стене и сказал:
– Монах, передайте, пожалуйста, бабе Нюре, что…
– Ладно, – глухо отозвалась стена.
Кто это говорит? Кто?
Тот, кто ходил там, в стене?!
Есть такой смешной мультик: «Тот, кто сидит в пруду». Здесь можно снимать новый мультик под названием «Тот, кто ходит в стене».
Только это будет не смешной, а страшный мультик. Очень страшный. Можно сказать, ужастик.
Юлечке Комаровой он бы, наверное, о-очень понравился, а нормальному человеку – вряд ли! Потому что нормальный человек трясся бы от страха, размышляя: что происходит? Что здесь происходит вообще?!
И мечтал бы удрать со всех ног…
Серега отпрянул от стены и, очень может быть, все же пустился бы наутек, но в эту минуту уютный, толстый женский голос проговорил совсем рядом:
– Вот и я!
Серега оглянулся.
Двери лифта были распахнуты.
Толстенькая – голос ей подходил идеально! – низенькая тетенька в низко повязанной на лоб косынке и грязно-белом халате велела:
– Давай завози девчонку! А пса мне сюда не надо! Пшел! – сердито махнула она рукой.
Серега оглянулся.
– Нет, – сказала баба Нюра, – удрал уже, черт рыжий. Да ты не стой, завози! Лучше до полуночи все твои дела сделать и смотаться отсюда.
– А что будет в полночь? – спросил Серега.
Баба Нюра молчала, затворяя двери.
– Что будет в полночь? – повторил Серега, начиная тревожиться.
– Да я лифт только до полуночи гоняю, – ответила баба Нюра.
– А, ну ладно, за нами еще до полуночи приедут! – сообщил Серега, от души надеясь, что не выдает желаемое за действительное.
– Хозяин этой псины, что ли, должен приехать? – спросила баба Нюра. – Он приедет, не сомневайся!
Серега только глазами похлопал.