А до того были Первое мая и Девятое мая…
Тот факт, что пропажа ребенка укладывается в линейку праздничных дат, поверг меня в тоску, потому что нет для опера ничего тоскливее, чем осознать, что началась серия. Собака, кошка, ребенок… кто дальше? И когда? В обозримом будущем никаких особых дат вроде не намечалось, хоть это утешало. Не считать же за таковые Всемирный день шоколада или Международный день дружбы (оба в июле). Я тогда специально посмотрел календарь, чтоб знать, к чему готовиться.
Новый эпизод случился 8 июля. Десятилетний Кирилл Плешко, живший с бабушкой и тетей, вышел погулять (старая дура его отпускала) и не вернулся. Тетя утром пришла с суточного дежурства — племянника нет, а бабушке совсем плохо. Рюкзачка его не нашли, многих вещей тоже. Подготовился, значит. Но куда можно сбежать — на острове?! И второй вопрос — с кем? Признаться, я сначала не включил этот случай в серию, решил, банальная тяга мальчишки к приключениям, пока рюкзак его не нашли — прибило к берегу в бухточке за трамвайным кольцом. Да и тетка твердила, что пацан был стопроцентно домашний, ботаник, книжник. Боялся дома один оставаться, какие там приключения! Тогда я снова глянул в календарь. 8 июля — День семьи, любви и верности. Достаточный ли повод, чтобы выманить и похитить ребенка?
Поди влезь в башку маньяка.
Человеческих останков мы не находили, как и остатков одежды. Остров, конечно, большой, но охота за ресурсами сделала людей немножко одержимыми. Многие (особенно молодые) все свободное время тратили на то, чтобы пядь за пядью обшаривать ничейные дома в поисках бонусов, и комендатура давно махнула на это рукой. А всю землю перекопали агрономы или самостийные огородники. Однако — никаких следов. Ну хорошо, одежда легко сжигается в «буржуйке», но тела… Маньяк что, такой изобретательный? Или просто везучий?
Что извергом двигало? Сексуальные мотивы отпадали, животные сюда не вписывались. Тут уж либо щенки, либо мальчики. Жажда мучительства? Возможно, но, опять же, где тела, пусть и разделанные? И какой смысл в привязке к датам? Короче, крепло у меня нехорошее подозрение, что мы имеем дело с людоедом, который балует себя по праздникам. Остатки мяса консервирует, а мешочек с костями спрятать — большого ума не надо.
Какое время, такие и маньяки…
После второго эпизода правила поведения для детей резко ужесточились. Невозможно было представить, чтобы ребенок в одиночку шел по улице. Из садика, из школы, из квартиры — только со взрослым сопровождением. Дети были предупреждены и накачаны здоровым страхом. О любых попытках завязать контакт обязаны были тут же сообщать. А если бы некто попросил их держать что-то в тайне, особенно от родителей или воспитателей, — со всех ног бежать от этого злодея.
И тогда пропал ученый из Института физиологии имени Павлова. Из лаборатории, занимавшейся мертвяками. Они там совместно с биологическим факультетом Университета пытались найти средство, уничтожающее тварей, желательно массово. Какой-нибудь микроб, вирус, ядохимикат и в таком духе. Дозорные таскали им трупы с убитым мозгом, привозили также функционирующих трансформантов (связанных) — этих держали в клетках, как когда-то павловских собак. Так вот, молодой кандидат наук, надежда островной военной биологии, утром 10 августа не явился в лабораторию. Коллеги сбегали к нему домой — пусто. А накануне он был болезненно возбужден, делал страшные намеки, мол, теперь-то он докажет скептикам свою правоту. Молодой человек, по словам сотрудников, был одержим идеей, что у мертвяков возможны зачатки социальности. Например, учуяв жертву, они с помощью звукового сигнала созывают других тварей. Что это, если не проявление инстинкта стаи? И если социальность удастся выявить и как-то стимулировать, это даст людям серьезную подвижку в тактике и стратегии военных действий.
Об исчезновении заявили в комендатуру. Выяснилось, что соседи ученого видели, как тот поздно вечером куда-то уходил. Одетый по походному, с рюкзачком. И не вернулся… Очень все это мне напомнило случаи с детьми. Собственно, кто такой ученый? Тот же ребенок, только образованный. Помани блестящей побрякушкой — и бери.
Но дата… Если верить календарю, 10-го августа ничего не празднуется. Дата в серию не ложилась. Правда, было у меня стойкое ощущение, что день этот все-таки что-то значит, причем, когда-то я хорошо знал, что именно, и забыл… Так и не вспомнил.
Когда вспомнил, было уже поздно.
8. Сентябрь. Второй год от Начала
Живы ли дети? Наташа, Василий, думал Дмитрий… не опоздал ли я? Наташенька… лишь бы солнышко, лишь бы деточка жива была, заклинал он. Достаточно ее одной, пусть она выживет… это не цинизм, а разумный выбор, как сказал бы майор…
Сегодня было 18 сентября. Календарь он посмотрел в штабе: опять никакого праздника. Не считать же за таковой день рождения матери Глухарева? С этим кошмаром он совсем забыл о любимой всеми маме и бабушке. Будь она жива, семья обязательно устроила бы посиделки с накрытым столом, с вином и тостами, а так… поминки разве что — вместо дня рождения.
Он примчался к себе домой, полный лихорадочной энергии. Погнал Салтана вниз, приказал ждать на лавочке. Надо было работать, брать след, потому что пока нет следа, нет и надежды.
— Ну что? — спросила Алена мертвым голосом; она уже не верила.
— Найдем!
Он отдал жене Натулькину «шкатулку с драгоценностями», подобранную в подворотне. Она, помедлив, сняла с коробочки жестяную крышку.
Первым делом Дмитрий полез в игрушечный домик. Это были две склеенные картонные коробки, стоящие горизонтально, разгороженные на комнаты и даже на этажи. Этажей — два. Между коробками вырезаны двери. Он соорудил все это сам, сделал подарок дочери. Сначала пытался разыскать по брошенным квартирам дом для Барби — есть такие, специальные, — потом плюнул… Домик был полон кукол, целый набор. Натка обожала здесь играть, просиживала часами, постоянно делая какие-то перестановки, уборки. В домике шла довоенная жизнь — с приклеенными занавесочками, с ковриками, с маленькой фарфоровой посудой. С мебелью розового цвета…
— Настоящее богатство, — прошептала жена, перебирая дочкину бижутерию в жестяной коробке. Вытащила сломанную заколку. — Она это хранила, как воспоминание о длинных волосах, не могла забыть.
В прошлой жизни у Натули были волшебные длинные волосы, которые пришлось снять из-за вшей. Ох, что это была за трагедия…
Дмитрий выгреб все из «домика», пошарил рукой по углам. Вытряс на пол. Ничего, что представляло бы интерес. Тогда перекинулся на книги: Алена собрала прекрасную детскую библиотеку. Какие иллюстрации! Сутеев, Чарушин, Конашевич, Васнецов, Билибин… Листал, перетряхивал — пусто, пусто, пусто…
— А помнишь, на нее свалились хоккейные ворота? — сказала вдруг жена. — Бровь разбила, шрам остался.
Конечно, помнил. Во дворе залили лед — без хоккейной коробки, просто так, — но там почему-то стояли незакрепленные ворота. Наташа схватилась за перекладину, и коньки поехали. Стараясь удержаться, она опрокинула железную конструкцию на себя, упала и оказалась в этаком сачке. Самой не вылезти. Весь каток сбежался помогать…
— Помолчи, пожалуйста.
Жена не обратила на его слова внимания.
— А помнишь, раньше она любила скакать через скакалку? Теперь не скачет. То ли силы не те, то ли желания нет. Когда ж дети снова станут детьми? Подвижные игры — такая редкость…
— Не хочешь помочь, хоть не мешай, — попросил Дмитрий, еле сдерживаясь.
— Что ты делаешь?
— Ищу, не припрятала ли Натка чего.
— Посмотри ее «секрет».
— Чего-чего?
Оказалось, он не знал простых вещей. У каждой девочки обязательно есть «секрет». Выкапывается лунка, туда укладываются фантики, цветочки, еще что-нибудь, закрывается это все осколком стекла и прикапывается. Смысл? У девочки должна быть тайна. Она регулярно ходит к этому месту, проверяет, что-то перекладывает… Наткин тайничок был во дворовом скверике, под камушком. Дмитрий быстренько снял стеклянную «крышку» и запустил внутрь руку. Девчачьих ценностей был ворох, но лишь одна вещь стоила всех сокровищ мира.
В контейнере от киндер-сюрприза лежала бумажка. Вырванный и сложенный листок календаря с зачеркнутыми датами. Сегодняшняя — обведена. И написано: «Иду в Запарк».
В зоопарк!
Вот и разъяснился непонятный «Лев» (все-таки Дмитрий сомневался), вот и определилось, на какую наживку поймали ребенка. Но почему она не призналась родителям, ведь такая осторожная и правильная?! Так хорошо ей объяснили про злых обманщиков, которые кушают детей…
Он связался с Тараном, рассказал о находке. Тот, в свою очередь, поделился своими новостями. Максима Бугина, друга Василия, нигде нет, пропал человек. На вызовы не отвечает, хотя бойцы охранных отрядов обязаны отзываться по первому зову, будь ты хоть на бабе, хоть на горшке. А в квартире у него нашли кое-что интересное и совершенно неожиданное. Медицинский морфин плюс шприцы и жгут. Ампула всего одна, запас явно иссяк. В пакете — залежи использованных ампул, предназначенные, очевидно, для скрытной утилизации.
Бугай, как оказалось, был наркоманом.
Ясно, почему молодой и здоровый мужик жил в одиночестве, почему пользовался услугами дамочек из «Прибалтийской» вместо того, чтобы привести кого-то к себе.
Вообще, очень многое стало вдруг Дмитрию ясным.
— Как же Бугай проходил медкомиссию? — сказал он.
— Разберемся. Скорее всего, кто-то из врачей прикрывал, а он чем-то расплачивался.
— Надо срочно встретиться.
— Само собой. На Стрелке, на причале.
Майор позвал именно в то место, куда капитан Глухарев нацелился пойти после разговора. Надо же. Он что, мысль на расстоянии считал? В любом случае, лишние хождения по острову отменялись, и это было здорово, потому что время не ждало.
— Собираюсь на заразку. Ты как? — спросил он сержанта Ханыка.
Салтан встал и оправил форму. Конечно, парень мог отказаться, не его работа — со смертью играть, тем более, ночью. Однако он лишь пожал плечами.
— На заразку так на заразку. Могу я сбегать домой, кэп?
— Давай, собирайся. Встретимся на Стрелке.
Дмитрию тоже нужно было собраться. В зараженный район без снаряжения — самоубийство. Разве что сталкеры могут вот так сорваться и, в чем есть, идти на тот берег, да и то потому, что все свое носят с собой.
Надел кожаные штаны, безрукавку со множеством необходимых мелочей в карманах, поверх — куртку из жесткого брезента с высоким воротником и длинными рукавами. На ноги — резиновые сапоги. Пожарный шлем с языком сзади и перчатки из свиной кожи положил в рюкзак. Из оружия взял, как обычно, косу, изготовленную по индивидуальному заказу, и топор. Пистолет с запасными магазинами тоже взял, но это на самый крайняк: стрелять без глушителя на той стороне — только тварей приманивать. А глушитель — это не просто роскошь, а сказочная роскошь… Повесил через плечо непременную веревку и — готов.
— Я ее приведу, — пообещал он Алене.
— Сам вернись, — сказала она.
Когда капитан Глухарев пришел на Стрелку Васильевского острова, Таран был там, но, похоже, недавно приехал. Автомобиль его стоял с работающим двигателем, а сам он что-то втолковывал своему шоферу и по совместительству порученцу.
Одет майор был примерно как Дмитрий: брезент, кожа, резина. Оружие — спортивный лук плюс сабля. Пистолет, вероятно, тоже был припасен — с глушителем, надо полагать. И куда ж это глава КГБ собрался?
— Что думаешь, Глухарев? — спросил майор, окинув подошедшего выразительным взглядом.
— Думаю, Бугай взял Натку в заложники и заставил Василия что-то для него делать. Что? Наверное, то, что мальчик умеет лучше всего, — сходить на тот берег и найти хабар. Наркоту. Думаю, Василий и раньше носил ему морфин, но однажды сказал «баста», и тогда Бугай придумал способ его уговорить.