плебейке, нравилосьназывать ихновый дом надворянскийманер поместьем.В нем она чувствоваласебя владычицейморскою.
Унее хорошополучалось.Отреставрированныйособняк наполнялсяантикварноймебелью и дорогимибезделушками,стены украсиликартины. Вприбранном,избавленномот старых ибольных деревьевпарке как помановениюволшебнойпалочки, появилсянебольшойпрудик. СаввинПарнас оживали наполнялсяжизнью. Всебыло готовок сентябрю.Савва тожеприготовился.Теперь оставалосьтолько ждать.
Судорожныйприпадок уСофьи началсяочень удачно— поздним вечером.Савва не спешил:наблюдал, какбьется в конвульсияхего угасшаямуза, как наусыпанномвеснушкамилице появляютсясиняки и ссадины,как сочитсякровь из прокушеннойгубы. Всего намгновение емустало жаль ее,но жалостьбыстро прошла,уступив местопредвосхищениюсвободы.
Лестница,ведущая навторой этаж,была высокой,и там, на второмэтаже, еще несделали перила.Какая ужасная,какая непростительнаянеосмотрительность!Какая трагическаяслучайность...
МертваяСофья, раскинувв стороны руки,лежала на полупервого этажаи смотрела наСавву навекизастывшимвзглядом. Свободапьянила, сводилас ума и заставлялаколени подкашиваться.Прибежавшаяна шум домработницазастала хозяинарыдающим надтелом своейпогибшей жены...
Софьюхоронили пышнои торжественно.И рыжий кленовыйлист, упавшийна крышку гроба,смотрелся оченьдостойно иуместно. Этотлист напомнилСавве, какойона была раньше,его Клио. Примирили успокоил...
Послепохорон он непоехал в поместье,отделавшисьот толпы сочувствующих,сославшисьна необходимостьпобыть одному,ушел в мастерскую.
КогдаСавва сдергивалсо статуи покрывало,руки чуть заметнодрожали. Длясмелости пришлосьвыпить рюмкуконьяку. Тяжелооставатьсябеспристрастным,когда на светвот-вот родитсяновая муза.
МраморнаяКлио улыбнуласьему ласковои приветливо,тряхнула озорнымикудрями.
— Ну,здравствуй,моя муза! — Толи от волнения,то ли из-заисходящегоот статуи сияниястало больнодышать. Саввас благоговениемприсел у постамента,обхватил Клиоза колени, сказалшепотом: — Какже я соскучилсяпо тебе...
*****
Отводы шелпар,но Марте всеравно казалось,чтоона недостаточногорячая. Нет,она ужепочтиотогрелась,после того...после этогосумасшествия,кожа горелаогнем, а губысаднило,новода все равнодолжна былабыть обжигающегорячей. Чтобыпрогнать остаткипритаившегосягде-то глубоковнутрихолода,чтобы смытьчужие поцелуии прикосновения.
Оправданиесвоему падениюможно найтивсегда. Ей лиоб этом не знать!Можно сослатьсяна стресс илина действиевина, а можнои вовсе неоправдываться.Ведь никомуоно не нужно— ееоправдание.Но отчего жетогда она всевремя мысленновозвращаетсяне в стылыйпогреб, гдеедва не умерла,а в объятияКрысолова, вкоторых ожила?
Благодарность!Пусть это будетмаленькаяженская благодарностьза спасение.Крысолов нерыцарь в сияющихдоспехах, ноколь уж именноон ее спас... Иплевать на то,что между нимипроизошло...она и не подозревала,что так бывает!Было и было!Больше не повторится.И даже не потому,что он фрик, апотому, что онакожей чувствует— они по разныестороны баррикад.Что развелоих по эти стороны— другой вопрос,ей пока достаточносамого факта.
Банныйхалат был рассчитанна Крысоловаи Марте оказалсявелик, но надеватьсвои отсыревшие,пропахшие виномвещи не хотелось.Как не хотелосьвот так, сразу,возвращатьсяв комнату.
Онуже оделся.Сидел на аккуратнозаправленнойкровати с видомв одинаковоймере виноватыми сосредоточенным.Странное дело,с зачесанныминазад чутьвлажными волосами,без желтыхочков, с густымнездешнимзагаром онказался кудакак загадочнееи серьезнеесебя прежнего.Еще молодой,но уже битыйжизнью. Ведьбитый же! Ведьслучилось жес ним что-то! Аиначе откудаэта горькаяскладочка, этакривоватаяулыбка и сейчасособенно заметнаяасимметриялица.
— Утебя есть сигареты?— Ей нужно былочто-то сказать,как-то преодолетьсковавшую ихобоих неловкость,начать разговор.
— Вкармане куртки.— Он не сталподниматьсяс кровати, простомахнул рукой.— И зажигалкатам же.
— Яу тебя покурю,можно?
—Кури.
— Иокошко приоткрою.
— Какскажешь.
Какскажешь... Ну икак с ним вообщеразговаривать?О чем разговаривать?
Сигаретычуть отсырели,Марте пришлосьпостараться,чтобы раскуритьодну из них.
—Обычноя не курю...
—Тольков экстремальныхситуациях, —он невеселоусмехнулся.— Я помню.
— Меняубить хотели.— Ей вдруг сталообидно из-заэтой его отстраненности,точно и не сним она... Точнои не было вообщеничего.
— Язаметил.
—Спасибо,что помог. — Нескладывалсяу них разговор.Совсем нескладывался.
— Этоне я, это Грим.— Крысоловкивнул в сторонусвоего пса. —Без него я бытебя никогдане нашел.
— Аты искал?
Онничего не ответил,неопределеннопожал плечами.
—Зачем?— действительно,зачем отвлекатьсяот Верочки,зачем искатьее, никому ненужную Марту?
Онснова ничегоне ответил.Вместо этогоспросил:
— Тывидела, ктотебя запер?
— Нет.
— Апредположения?
—Никакихпредположений.
—Сквозняк?— В его голосеи в самом делебыла иронияили Марте этотолько послышалось?
—Человек!— Она загасилатолько чтораскуреннуюсигарету. —Пойду я, пожалуй.Спасибо ещераз.
—Подожди!— Крысоловоказался рядомтак быстро, чтоМарта и глазомморгнуть неуспела, крепко,но не больносжал запястье.— Тебе сейчасне стоит ходитьк себе. — Он смотрелна нее рассеяннымвзглядом, словночто-то обдумывал.
—Почему?— Марта попыталасьвысвободиться,но он так и неразжал пальцев.Тонкие, музыкальные,но до чего жекрепкие...
— Какдумаешь, быстробы тебя нашли?
—Живойне нашли быточно. В погребспускаютсяредко, толькопо особеннымслучаям.
— Аты зачем тудапошла?
— Завином.
— Заужином не хватило?
— Нетвое дело.
Воттакой конструктивныйу них получалсядиалог...
—Никтоне видел, чтоя тебя оттудавытащил. — Крысоловзагадочноулыбнулся. —Ты понимаешь?
Нет,она ровнымсчетом ничегоне понимала,но была готовавыслушать егодоводы.
— Тот,кто тебя запер,будет думать,что ты ужепревратиласьв эскимо. Тебенужно день-другойотсидетьсяв укромномместе, а когдаты внезапнопоявишься, онобязательноотреагирует.
— Кто?Тот, кто пыталсяменя убить?
— Да,один из членоввашей дивнойи невероятнодружной семьи.— А вот теперьв голосе Арсенияслышалась неирония, а сарказм.Про ее семьюКрысолов всепонял гораздораньше, чем онасама. — Исключитьиз подозреваемыхможно толькоменя, потомучто я сам тебявытащил изпогреба, и Верочку.
— АВерочку почему?— Не нужно былоспрашивать,но она все равноспросила.
—Потомучто в то время,когда ты дегустироваластолетние вина,Верочка быласо мной. — Онне насмехалсяи не пыталсяее обидеть, онсмотрел прямоМарте в глаза,и от его взглядаей стало совсемнеловко.
Нестоит об этомдумать сейчас.Черт, ей вообщене нужно думатьо том, что былоу Крысоловас Верочкой ичто было у негос ней, Мартой.Есть дела поважнее.
— Икак мне теперьбыть? — Онааккуратно,стараясь непоказать раздражения,прикрыла окно.— Отсидетьсяв своей городскойквартире?
— Нет.— Крысоловмотнул головой,и длинная челкаупала ему наглаза. — Тебенельзя появлятьсяв своей квартире,тебе даже вкомнату своювозвращатьсянельзя. Вседолжно остатьсятак, как было,чтобы он ничегоне заподозрил.
— Тот,кто запер меняв погребе?
— Тот,кто хотел тебяубить.
— Акак же тогда?— То ли от пережитого,то ли от выпитоговина она плохосоображала.Мысли разбегались,и собрать ихбыло невероятносложно.
— Естьу меня на приметеодно тихоеместечко, тамтебя точноникто искатьне станет. Отсидишьсяпару дней, апотом я за тобойзаеду.
— Асам останешься?— Марта прижаласьвиском к прохладномустеклу. — Небоишься?
—Чего?— Наконец-тоон разжал пальцыи отпустил ееруку.
—Того,что ты теперьодин из нас,что тебя тожемогут попытаться...
— Сомной все будетнормально, непереживай.
— Яне переживаю.
— Этохорошо. — Крысоловвыглянул вокно, а потомдобавил: — Все,нам пора! Мнееще вернутьсянужно до рассвета.Переодевайся!
Надеватьгрязную одеждуне хотелось,но, похоже, выборау нее сейчасне было. Крысоловкак-то слишкомстремительнои нагло перехватилбразды правления.
—Отвернись.
Еслибы он хоть взглядом,хоть жестомдал понять, чтотеперь-то ужей стеснятьсясовершеннонечего, Мартабы его возненавидела,но он молчаотвернулся.И даже пес егоделикатноуткнулся мордойв передниелапы. Джентльмены...
…ДжипКрысоловаостановилсяперед уже известнымиМарте воротами.«Двое из ларца»были на боевомпосту.
— Этотвое тихоеместечко? Мартанеодобрительнопокосиласьна Крысолова.
— Да,здесь тебяточно искатьне станут, аЛысый пока затобой присмотрит.
— Ненужно за мнойприсматривать!
—Нужно!— Он достал изкармана курткисвои очки, рассеянноповертел вруках, надели снова превратилсяв паяца. Оченьрешительногопаяца. — Я знаю,что делаю, можешьмне поверить.
Можешьмне поверить...Марта научиласьне доверятьникому, дажесамым близким.Так с какойстати ей веритьчужаку?!
— Утебя нет другоговыбора. — Крысоловсловно читалее мысли. — Но,если оченьхочешь, мы можемвернуться,чтобы тот ублюдокзакончил своедело.
— Ненужно. — Былидни и даже месяцы,когда Мартане хотела жить,когда она мечтала,что кто-нибудьсделает с нейто, на что у неесамой не хваталосилы духа, ноте временапрошли. Сейчасона хотеларазобратьсяв том, что происходит.— Твой клубничем не хужепоместья.
—Уверяютебя, он во многораз лучше. —Крысолов улыбнулся,посмотрел нанее поверхочков. — И поверь,Лысый — не самаяплохая компания.
Ониуже въехалина территориюклуба, когдаКрысолов вдругспросил:
— Ктоиз твоих родственниковводит спортивныйавтомобиль?
—Эдик.Он помешан наскорости идорогих авто.А почему тыспрашиваешь?
— Датак. — Крысоловнеопределеннопожал плечами.— Просто любопытно...
Творец,1955 год (Талия)
Осеньпросыпаласьна Парнасоранжево-краснойкленовой листвой,путалась вволосах липкойпаутинкой,щекотала щекузапоздалымисолнечнымилучами, а насердце у пятидесятилетнего,уже убеленногосединами Саввыцвела весна!
Онвлюбился! Любовьего была нечаяннойи оттого особеннорадостной. Онанаполняла еготаким светом,от которогосердце трепыхалосьв груди, точноу безусогомальчишки.
Саввадавно не посещалтеатр. Театрнапоминал емуоб Анне, и ввоспоминанияхэтих было слишкоммного отравляющейдушу горечи.Но тот выходв театр являлсячастью обязательнойпрограммы, иСавва скрепясердце согласился...
Актрисабыла совсемюной. Хохотушка,веселушка!Комичная иневероятномилая в этойсвоей комичности.Афиши называлиее Ниной Воронцовой,но друзья иблизкие зналиласково —Ниночкой.
Ниночка!Имя перекатывалосьна языке леснымиягодами, оставлялосладкое и томительноепослевкусие.А свет, по-юношескизадорный изадиристый,от самых подмостковдотянулся доСаввы, укуталуютным сиянием.Не было силудержаться.Сидя в представительскойложе, Савва сторопливойжадностьюнабросал портретНиночки, которуюв душе уже называлТалией.Получилосьискренне и непо возрастунаивно, но корзинабелых роз добавилаего скромномуподарку солидности.
Ниночкаприняла подарокс открытымсердцем. И подарок,