не знал. Сколькоеще его случайбудет считатьсяуникальными достойнымизучения? Одинмесяц, два... Адальше что? Чтоделать родителям,и без того всюжизнь перебивающимсяс копейки накопейку, сначалачтобы выраститьего, потом чтобыдать достойноеобразованиеи вот сейчас,чтобы поставитьна ноги?
— Чтоя должен сделать?— спросил Арсенийпосле недолгихраздумий.
— Дляначала вы должнызабрать книгу.
— Ту,с которой выне расставалисьпри жизни?
— Тусамую, — профессоркивнул. — И ведьпонимал, чтобрать ее с собойв больницу —большой риск,а по-другомуникак не мог.Слаб человек...
— Игде она сейчас?
— Усестры-хозяйки,вместе с остальнымимоими вещами.Надо толькокак-то тудапроникнуть.
— Онасвою каморкувсегда закрывает.— Арсений вспомнилдо краев наполненнуючувством собственнойзначимостисестру-хозяйку,которую побаивались,кажется, дажеврачи, и усомнилсяв успехе предприятия.— И времени вобрез, менязавтра выписывают.
—Погодитеотказываться,дружочек! —зачастил гость.— Неужели нельзячто-нибудьпридумать?!
— Яподумаю, — пообещалАрсений. — Толькотеперь мне быхотелось побытьодному. Еслине возражаете...
—Подумайте,очень вас прошу.И не буду ваммешать. — Гостьвстал со стула,сделал несколькошагов в сторонудвери и исчез,словно его ине было. А вдруги в самом делене было: может,это последствиячерепно-мозговойтравмы? Галлюцинации...
*****
— Этоне галлюцинации!— Селена, единственныйчеловек, которомуАрсений мограссказатьо странностяхсвоего нынешнегосуществования,протестующемотнула головой.
— Ачто тогда? —Арсений посмотрелна стул, на которомеще ночью сиделусопший ЭммануилЯковлевичМережко, а сейчаскак ни в чем небывало, забросивногу за ногу,восседалаСелена.
—ПризракМережко, я думаю.Зацепился онза эту своюкнигу и не хочетуходить. Такбывает, когдав этом миреостаются важныенерешенныедела.
—Значит,призрак? — Арсенийс сомнениемпокачал головой.
—Почтиуверена.
— Ая, стало быть,тот, кто видитпризраков?Может, не я одинего вижу? — спросилон с тайнойнадеждой вголосе. — Может,это не я особенный,а он нетипичныйпризрак?
— Тыже сам толькочто рассказывал,что медсестрас санитаркойего не замечали.Опять же, аурыэти... — Селеназадумчивозамолчала.
— Ктознает, что этоименно ауры?Вдруг это уменя послетравмы такиепобочные эффекты?
—Послетравмы. — Селенасогласно кивнула.— Ты в коме пробылдва месяца, незабывай, а многиепаранормальныеспособностираскрываютсяименно в такихэкстремальныхситуациях.
— Ичто же теперьделать? — Застеклом кружилисьредкие февральскиеснежинки, падалина голый асфальти тут же исчезалибез следа. Вотбы и эта его...особенностьисчезла.
— Унего, в самомделе, нет никакихродственников.Я узнавала. —Селена тожеподошла к окну,прижалась лбомк стеклу, замерла,всматриваясьво что-то, Арсениюневидимое.
— Укого?
— УМережко. У негоникого нет: нидетей, ни внуков,ни жены. Нетникого, ктостанет претендоватьна наследство.
— Ичто?
Онапоежилась,отвернуласьот окна, в упорпосмотрелана собеседника.
— Ато, что он всееще воленраспоряжатьсясвоим имуществом,— сказала врачтвердо. — Емунужно, чтобыего книга оказаласьв надежныхруках, а тебетребуютсяденьги нареабилитацию.Немалые деньги,Арсений.
— Этоты сейчас намекаешьна то, что я долженсогласиться?— Пальцамипарализованнойруки он пробежалсяпо изрядноотросшим послеоперации волосам.Пальцы ничегоне почувствовали.С таким же успехомон мог схватитьсяза раскаленныйутюг...
— Ненамекаю, а говорюоткрытым текстом.— Глаза Селенысияли ярко идерзко: одинсиним, второйзеленым. И ауратоже была напористогосине-зеленогооттенка. — Ясделала длятебя все, чтомогла, но моихсил не хватитна многое. Дальшеты должен боротьсясам. И это будетнелегкий путь.
—Сколькомне потребуетсявремени, чтобыполностьювосстановиться?— Арсений задавалэтот вопроссотни раз нетолько Селене,но и другимврачам, но ниразу не получилна него прямогоответа. Ответуже давно жилу него внутри,неутешительный,а временамии вовсе страшный,но только сейчаспарень нашелв себе силыпроизнести:— Полностьюя не восстановлюсьникогда, ведьтак?
— Еслине случитсячуда. — Он такнадеялся, чтоСелена соврет,но она не соврала.
—Чудесне бывает. —Арсений невеселоусмехнулся,баюкая своюпарализованнуюруку.— Небыть мне МистеромСовершенство.
—Чудесабывают, — сказалаСелена твердо.— Я это точнознаю. Надо толькоочень хотеть.
— Яхочу, честноеслово.
—Арсений,ты никогда невозьмешь первоеместо в армрестлинге,наверняка доконца жизнибудешь хроматьи потратишьуйму сил и временина то, чтобывернуть себенормальнуюдикцию и артикуляцию,но кто знает,какие перспективыоткрывает передтобой новыйдар!
— Мнене нужны такиеперспективы.— Он знал этонаверняка. Онбыл не из числатех сумасшедших,которые готовыдушу заложитьза какие-то тамсверхспособности.Обычный парень,усредненный,может, дажениже среднего,лузер без здоровыхамбиций и четкихперспектив.
—Пустьтебе не нужныперспективы,— в голосе СеленыАрсению почудиласьгоречь, — нотебе нужныденьги.
— Всетак, но эта чертовакнига у сестры-хозяйки,а меня выписываютчерез паручасов.
— Вотона. — Из непрозрачногополиэтиленовогопакета Селенадостала завернутуюв газету книгу,ту самую, из-закоторой нехотел уходитьв лучший мирЭммануил ЯковлевичМережко. — Этовсе, что я могудля тебя сделать.Дальше, и с живыми,и с мертвыми,тебе придетсяразбиратьсяуже самому.Удачи!
—Спасибо.— Он сунул книгув рюкзак и едваудержался отглупых и никомуне нужных слез,когда его щекикоснулись
прохладныепальцы Селены.
—Берегисебя, Арсений.
*****
Воспоминанияо тех давнихсобытиях всегона мгновениевыбили Арсенияиз колеи, ноэтого хватило,чтобы он проморгалпоявлениеМарты.
—Добрыйвечер. — Онастояла на крыльцедома, кутаясьв безразмернуювязаную кофтуи поглядывалавстревоженото на наливающеесягрозой небо,то на Грима, тона самого Арсения.— Ты пунктуален.
— Ястарался. — Онусмехнулся,сделал знакГриму. Пес недовольнофыркнул, прижалсябоком к левойноге. Грим всегдадержался слева,точно оберегалтак до концане восстановившуюсяногу хозяина.
— Натаэто оценит.
СейчасМарта не смотрелани на него, нина Грима, взглядее на секундурасфокусировался.Наверное, тожечто-то вспомнила.И видно, чтовоспоминанияэти неприятные,потому что еезолотистаяаура вдругпошла нервнойрябью, а метка,та самая страннаяметка, сделаласьна мгновениепочти видимойобычным человеческимзрением. Метка...Не то нимб, нето диадема,дымно-серая,почти касающаясяволос, неспокойная,переливчатая,непонятная.Никогда раньше...
— Ната— моя бабушка.Это она тебянанимает. — Иснова нервнаярябь на золотистой,едва различимойглади, и сновасерые сполохинад головой.Коснуться бы,почувствовать,какая она — этастранная метка,но нельзя. Онуже битый, причемне единожды,знает, что хвататьсяголыми рукамиза всякие непонятныештуки — себедороже. Можетбыть, потом,когда разберется,что это такое...
— Яв курсе. — Да,Арсений былв курсе многихвещей. Прошлите времена,когда он работалс клиентамивслепую, несобрав достаточнойинформации,когда спешилпомочь каждому,невзирая налица и обстоятельства.Вторая команаучила егоразборчивостии осторожности...
Еслиона и удивилась,го вида не подала.Она вообщехорошо держалась— эта девица.Даже тогда, впарке. Дажекогда узнала,что ее обманули.Было в ней что-тоособенное, то,что Элеонора,невероятнаятетушка Селены,называла породой.Наверное, этотоже какая-тоособеннаяметка, специальныйгенетическийкод, позволяющийсвоему обладателюпри любыхобстоятельствахвыделятьсяиз серой массы.
Аона выделялась.Холодной нордическойкрасотой, которуюобеспечиваютне косметологии визажисты,а порода, королевскойосанкой и королевскимже наклономголовы, хорошозавуалированным,выдрессированным,но все же временамипроступающимпрезрениемк окружающемумиру. Вот накрючок презренияАрсений и попался,на его загадочнуюбезадресность,даже какую-тосамонаправленность.Это не былопохоже на спесьи гордыню, эточто-то большееи гораздо болееглубокое. А ещеметка...
—Тогдапрошу в дом! —Марта распахнуладверь, а потом,точно спохватившись,добавила: — Псасвоего оставьв машине. Натане терпит...
— Онпойдет со мной.— Арсенийуспокаивающепогладил ощерившегосяот такой невиданнойнаглости Гримапо голове, мимолетнопорадовалсяощущениям влевой, уже почтинормальной,руке. Селенаоказалась права— чудеса иногдаслучаются,только вотплата за нихбывает непомерновелика. — А еслитвоя бабушкане терпит вдоме животных,я готов поговоритьс ней в парке.
— Ненужно. — Мартамотнула головой,и длинная белаячелка занавесилапол-лица. Совсемкак у Селены.— Я думаю, Натасделает исключение.Видишь, — онаснова посмотрелана небо, — грозасобирается.Уже, наверное,скоро.
—Черездвадцать минут,не раньше. —Способностьчувствоватьгрозу былаодним из еговторостепенныхталантов, примернотаким же, какумение видетьауры. — Еслидело не оченьсерьезное, мыуспеем поговорить.
— Делосерьезное.
Вголосе Марты,до этого звонкоми твердом, вдругпослышалисьрастерянныенотки. Она незнает, зачемон понадобилсяее бабке. Илидогадывается,но не уверенана все сто процентов.Значит, в предстоящейпартии она непартнер, а всеголишь пешка.Очень энергичнаяи очень привлекательнаяпешка...
— Меняне зовут нанесерьезныедела. — Арсенийпочти не покривилдушой. Случались,конечно, и вего практикеказусные моменты,но серьезныхи опасных былокуда как больше.— Ничего нехочешь мнесказать сейчас,до начала разговорас твоей бабушкой?Ничего такого,что мне следовалобы знать заранее?
—Хочу.— Марта улыбнулась,и дымная коронау нее над головойна секундуутратила своючеткость. —Ната непредсказуемая,она умеет... —Что умеет загадочнаяНата, она таки не договорила,лишь досадливомахнула рукойи скрылась втемноте задверью.
—Непредсказуемая,— усмехнулсяАрсений и взялГрима на поводок.— Это у вас, похоже,наследственное.
Домбыл солидный.Вот именносолидный. Всев нем, начинаякартинами изаканчиваяантикварноймебелью, говорилоо том, что егохозяева нетолько не стесненыв средствах,но и обладаютхорошим вкусом.Потому что, неимея вкуса ичувства меры,невозможносоединить вединую и гармоничнуюкомпозициюпредметы,принадлежащиеразным эпохам.Впрочем, чемуудивляться,если знать,кому в своевремя принадлежалэтот особнячоки чьей внучкойявляется Марта.Агентурнаясеть Лысогоработала исправно,информациюАрсению предоставилине только наМарту и ее бабку,но и на всехныне живущихи уже почившихродственников.К слову, родственникову барышни былонемало, этотфакт мог значительноосложнитьработу. Всегдагораздо приятнееработать одинна один с заказчиком,без посредников,пусть дажетаких привлекательных,как Марта.
Мартиныкаблуки звонкои одновременнотревожно цокалипо наборномупаркету, а еесилуэт был ужеедва различимв анфиладекомнат. Простодворец какой-то,а не загородныйдом. Арсенийускорил шаг,левая ногаотозваласьедва заметнойи уже давнопривычнойболью. Перестуккаблуков оборвалсявнезапно, последнее«цок» завислопод потолкоми не таяло, кажется,целую вечность.