По знаку, данному мэтром Таншоном,лейтенантомкороткоймантии[так
назывался судейский чиновник,потомучтоподолжностиемуполагалась
мантияболеекороткая,чемудругих],распоряжавшимсяприведением
приговорависполнение,двалучника,пробиваясьчерезтолпу,уже
направились за лошадьми.
При других обстоятельствах, направляйся они по другому делу, лучникии
шагу не смогли бы ступить в этой гуще народа. Но толпа знала, за чемидут
лучники, она расступилась,даваладорогу,каквпереполненномтеатре
всегда освобождают место для актеров, исполняющих важные роли.
В ту же самую минуту у дверей королевской ложи послышался какой-то шум,
и служитель, приподнявзавесу,доложилихвеличествам,чтопрезидент
парламента Бриссон [Бриссон (Барнабэ) (1531-1591) -президентпарижского
парламента-высшейсудебнойинстанции,авторсборникаюридических
документов - "Кодекс Генриха III" (1587)] и четверо советников, из которых
один был докладчиком по процессу, ходатайствуют о чести побеседоватьодну
минутку с королем по поводу казни.
- Отлично, - сказал король.
Обернувшись к Екатерине, он добавил:
- Ну вот, матушка, теперь вы будете довольны.
В знак одобрения Екатерина слегка кивнула головой.
- Сир, прошу вас об одной милости, - обратился к королю Жуаез.
- Говори, Жуаез, - ответил король, - и если ты просишь милостинедля
осужденного...
- Будьте покойны, сир.
- Я слушаю.
- Сир, имеется одна вещь, которой не переносят глаза моего брата,ав
особенности мои: это красныеичерныеодеяния[имеютсяввидучлены
парламента - судебного органа, которыхродоваяаристократияподчеркнуто
презирала]. Пустьжевашевеличествоподобротесвоейразрешитнам
удалиться.
- Как, вас столь мало волнуют моидела,господиндеЖуаез,чтовы
хотите уйти от меня в такой момент?! - вскричал Генрих.
- Не извольте так думать, сир, все,чтокасаетсявашеговеличества,
меня глубоко затрагивает. Но натура моя очень жалкая, слабая женщина ито
сильнее меня. Как увижу казнь,такпотомцелуюнеделюболен.Аведь
теперь, когда мой брат, не знаю уж почему, пересталсмеяться,придворе
смеюсь я один: сами посудите, во что превратится несчастныйЛувр,ибез
того такой унылый,еслиблагодарямнестанетещемрачней?Апотому
смилуйтесь, сир...
- Ты хочешь покинуть меня, Анн? - спросилГенрихголосом,вкотором
звучала невыразимая печаль.
- Ей-богу же, сир, вы чересчур требовательны; казнь на Гревской площади
- это для вас и мщение и зрелище, да еще какое! В противоположность мне вы
такие зрелища очень любите. Но мщения и зрелища вам мало,выещехотите
наслаждаться слабодушием ваших друзей.
- Останься, Жуаез, останься. Увидишь, как это интересно.
- Не сомневаюсь. Боюсь даже, как уже докладывал вашему величеству,что
станет чересчур интересно, и яуженесмогуэтоговыдержать.
Увидишь, как это интересно.
- Не сомневаюсь. Боюсь даже, как уже докладывал вашему величеству,что
станет чересчур интересно, и яуженесмогуэтоговыдержать.Таквы
разрешаете, не правда ли, сир?
И Жуаез двинулся по направлению к двери.
- Что ж, - произнес Генрих со вздохом. - Делай, как хочешь. Участьмоя
- одиночество.
И король, наморщив лоб, обернулсяксвоейматери:онопасался,не
услышала ли она этого разговора между ним и фаворитом.
Екатерина обладала слухом таким же чутким, как зорки были ее глаза.Но
когда она не хотела чего-нибудь слышать, не было человека более тугогона
ухо.
Тем временем Жуаез шептал брату:
- Живей, живей, дю Бушаж! Пока будут входить советники, проскользниза
их широкими мантиями и улепетнем. Сейчас король сказал"да",черезпять
минут он скажет "нет".
- Спасибо, спасибо, брат, - ответил юноша.-Мнетоженетерпелось
уйти.
- Ну, ну, вот появляются вороны, улетай, нежный соловушко.
И действительно, оба молодых человека, словно быстрые тени, скрылись за
спинами господ советников.
Тяжелые складки завесы опустились.
Когда король обернулся, молодые люди ужеисчезли.Генрихвздохнули
поцеловал собачку.
5. КАЗНЬ
Советники молча стояли в глубине королевской ложи, ожидая, чтобы король
заговорил.
Король заставил их немного подождать, затем обернулся к ним.
- Ну, что новенького, господа? - спросил он. -Здравствуйте,господин
президент Бриссон.
- Сир, - ответил президент спривычнымемунечопорнымдостоинством,
которое при дворе называли его гугенотской любезностью, -мыявилисьпо
высказанному господином де Ту пожеланию, умолять ваше величестводаровать
преступнику жизнь. Он, конечно, в состоянии сделать некоторые разоблачения
и, обещав ему помилование, можно этого добиться.
- Но, - возразил король, - разве они не получены, господин президент?
- Так точно, сир, частично получены: вашему величеству их достаточно?
- Я знаю то, что знаю, сударь.
- Так, значит, вашему величеству все известно и о причастности кэтому
делу Испании?
- Испании? Да, господин президент, и даже некоторых других держав.
- Важно было бы официально установить эту причастность.
-Поэтому,господинпрезидент,-вмешаласьЕкатерина,-король
намереваетсяотложитьказнь,есливиновныйподпишетпризнание,
соответствующее тем показаниям, которыеондалсудье,подвергшемуего
пытке.
Бриссон повернулся к королю и вопросительно взглянул на него.
- Таково мое намерение, - сказалГенрих,-ябольшенестануего
скрывать. В доказательство, господин Бриссон, уполномочиваювассообщить
об этом осужденному через нашего лейтенанта короткой мантии.
- Других повелений не будет, ваше величество?
- Нет. Но в признаниях не должно быть никакихизменений,впротивном
случае я беру слово назад.