- Простите? - спросил он, словно расслышавтолькообращенныекнему
слова, а не то, что предшествовалообращениюипредназначалосьвторому
горожанину.
- Я говорю, что на Гревской площади сегодня ничего не произойдет.
- Думаю, что выошибаетесьипроизойдетчетвертованиеСальседа,-
спокойно ответил длиннорукий.
- Да, разумеется, но, повторяю, из-за этого четвертования никакого шума
не будет.
- Будут слышны удары кнута, хлещущего по лошадям.
- Вы меня не уразумели. Говоря о шуме, я имею в виду бунт. Таквот,я
утверждаю, что на Гревской площадиделообойдетсябезбунта.Еслибы
предполагался бунт, король не велел бы разукрасить одну из лоджийратуши,
чтобы смотреть из неенаказньвместесобеимикоролевамивчастью
придворных.
- Разве короли когда-либо знаютзаранее,чтобудетбунт?-сказал
длиннорукий и длинноногий, пожимая плечами с выражением снисходительнейшей
жалости.
- Ого! - шепнул мэтр Митон на ухо своему собеседнику,-Этотчеловек
весьма странно разговаривает. Вы его знаете, куманек?
- Нет, - ответил низенький.
- Так зачем же вы завели с ним разговор?
- Да просто чтобы поговорить.
- Напрасно: вы же видите, что он не разговорчив.
- Мне все же представляется, - продолжал кум Фриардостаточногромко,
чтобы его слышал длиннорукий, - что одна из приятнейших вещей насвете-
это обмен мыслями.
- С теми, кого знаешь, - это верно, - ответил мэтр Митон,-нонес
теми, кто тебе незнаком.
- Разве люди не братья, какговоритсвященникизцерквиСен-Лэ?-
проникновенным тоном добавил кум Фриар.
- То есть так было вначалевремен.Новтакоевремя,какнаше,
родственные связи что-то ослабли, куманек Фриар. Если уж вамтакхочется
разговаривать, беседуйте со мной и оставьте в покое этого чужака, -пусть
размышляет о своих делах.
- Но ведь вас-то, как вы сами сказали, я уже давно знаю, и мнезаранее
известно все, что вы мне ответите. А этот незнакомец, можетбыть,сказал
бы мне что-нибудь новенькое!
- Тсс! - он вас слушает.
- Тем лучше. Может быть, он ответит. Так, значит, сударь,-продолжал
кум Фриар, оборачиваясь кнезнакомцу,-выдумаете,чтонаГревской
площади будет заваруха?
- Я ничего подобного не говорил.
- Да я и неутверждаю,чтовыговорили,-продолжалФриартоном
человека, считающего себя весьма проницательным, - я полагаю, чтовытак
думаете, вот и все.
- А на чем основана эта ваша уверенность? Уж не колдун ли вы,господин
Фриар?
- Смотрите-ка! Онменязнает!-вскричалдокрайностиизумленный
горожанин. - Откуда же?
- Да ведь я назвал вас раза дваилитри,куманек!-сказалМитон,
пожимаяплечами,какчеловек,которомустыднопередпостороннимза
глупость своего собеседника.
- Ах, правда ведь, - сказалФриар,сделавусилие,чтобыпонять,и
благодаря этому усилию уразумев, в чем дело. - Честное слово, правда.Ну,
раз он меня знает, так уж ответит.
- Так вот, сударь мой, - продолжал он, снова оборачиваясь к незнакомцу,
- я думаю, что вы думаете, что на Гревскойплощадиподниметсяшум,ибо
если бы вы так не думали, то находились бы там, а вы, напротив, находитесь
здесь... ах ты!
Это "ах ты" доказывало, что кум Фриардостигвсвоихумозаключениях
последних доступных его уму в логике пределов.
- Но вы-то, господин Фриар, раз вы думаете обратное тому, что,каквы
думаете, думаю я, - ответил незнакомец, нарочно подчеркивая слова, которые
обращавшийся к нему горожанин уже произносил и даже повторял, - почемувы
не на Гревской площади? Мне, например, кажется,чтопредстоящеезрелище
должно радовать друзей короля и они все должны там собраться.Нонаэто
вы, пожалуй, ответите, что принадлежите не к друзьям короля, акдрузьям
господина де Гиза [Генрих I Лотарингский,герцогдеГиз(1550-1588)-
претендент на французский престол, один изорганизаторовВарфоломеевской
ночи, глава католической Лиги] и поджидаетездесьлотарингцев,которые,
говорят, намерены вторгнуться в Париж и освободить господина де Сальседа.
-Нет,сударь,-поспешновозразилнизенький,явнонапуганный
предположением незнакомца. - Нет, сударь, я поджидаю свою жену мадемуазель
Николь Фриар: она пошла в аббатство святого Иакова отнести двадцать четыре
скатерти, ибо имеет честь состоять личной прачкой домаМодестаГоранфло,
настоятеля означенного монастыря. Но, возвращаясь ксуматохе,окоторой
говорил кум Митон и в которую не верю ни я, ни вы, как, покрайнеймере,
вы утверждаете...
- Куманек! Куманек! - вскричал Митон. - Смотрите-ка, что происходит.
Мэтр Фриар посмотрел туда,кудауказывалпальцемегосотоварищ,и
увидел, что закрывают не только заставы, что уже весьма волновало все умы,
но и ворота.
Когда они были заперты, часть швейцарцев вышла впередивсталаперед
рвом.
- Как, как! - вскричал побледневшийФриар.-Иммалозаставы,они
теперь и ворота закрывают!
- А что я вам говорил? - ответил, бледнея в свою очередь, Митон.
- Забавно, не правда ли? - заметил, смеясь,незнакомец.Приэтомон
выставил напоказ сверкающий между усами и бородой двойной ряд белых острых
зубов, видимо, на редкость хорошо отточенных благодаря привычке пускать их
в дело не менее четырех раз в день.
При виде того, что принимаются новые меры предосторожности,изгустой
толпы народа, загромождавшей подступы к заставе, поднялся ропотизумления
и раздались даже возгласы ужаса.
- Осади назад! - повелительно крикнул какой-то офицер.
Приказаниебылототчасжевыполнено,однаконебеззатруднений:
верховые и люди в повозках, вынужденные податься назад, кое-комувтолпе
отдавили ноги и помяли ребра. Женщины кричали, мужчины ругались.Ктомог
бежать - бежал, опрокидывая других.
- Лотарингцы! Лотарингцы! - крикнул средивсейэтойсуматохичей-то
голос.