- Лотарингцы! Лотарингцы! - крикнул средивсейэтойсуматохичей-то
голос.
Самый ужасный вопль, заимствованный из небогатогословарястраха,не
произвел бы действия более быстрого и решительного, чем этот возглас:
- Лотарингцы!!!
- Ну вот видите, видите! - вскричал, дрожа, Митон. - Лотарингцы, бежим!
- А куда бежать? - спросил Фриар.
- На этот пустырь, - крикнулМитон,раздираярукиоколючкиживой
изгороди, под которой удобно расположился незнакомец.
- На этот пустырь? -переспросилФриар.-Этолегческазать,чем
сделать, мэтр Митон. Никакого отверстия в изгороди я что-то не вижу, авы
вряд ли рассчитываете перелезть через нее, - она будет повыше меня.
- Попробую, - сказал Митон, - попробую.
И он удвоил свои старания.
- Поосторожнее, добрая женщина!-вскричалФриаротчаяннымголосом
человека, окончательно теряющего голову.-Вашоселнаступаетмнена
пятки. Уф! господин всадник, осторожнее, ваша лошадьнасраздавит.Черт
побери, друг возчик, ваша оглобля переломает мне ребра.
Пока мэтр Митон цеплялся за ветвиизгороди,чтобыперебратьсячерез
нее, а кум Фриар тщетно искал какого-нибудь отверстия, чтобы проскользнуть
низом,незнакомецподнялся,раздвинулпросто-напростоциркулемсвои
длинные ногииоднимдвижением,словновсадник,прыгающийвседло,
перемахнул через изгородь, да так, что ни одна ветка не задела его штанов.
Мэтр Митон последовал его примеру, порвав штаны втрехместах.Нос
кумом Фриаром дело обстояло хуже: он немогперебратьсяниверхом,ни
низом и, подвергаясьвсебольшейопасностибытьраздавленнымнапором
толпы, испускал раздирающие вопли. Тогда незнакомец протянул своюдлинную
руку, схватил Фриара сразу за гофрированный воротник и за ворот курткии,
приподняв, перенес его на ту сторону изгороди, как малого ребенка.
- Ого-го! - вскричал мэтр Митон ввосторгеотэтогозрелища,следя
глазами за вознесением и нисхождением своегодругамэтраФриара.-Вы
похожи на вывеску "Большого Авессалома"!
- Уф! - выдохнул из себя Фриар, ступив на твердую землю, - на что быя
там ни был похож, но наконец-то мне удалось перебраться через изгородь,и
лишь благодаря этому господину.
Затем, вытянувшись во весь рост, чтобы разглядеть незнакомца,которому
он доходил только до груди, мэтр Фриар продолжал:
- Век бога за вас молить буду! Сударь, выистинныйГеркулес,честное
слово, это так же верно, как то, что я зовусь Жан Фриар. Скажи же мне свое
имя, сударь, имя моего спасителя, моего... друга!
Это последнее слово добряк произнес со всем пылом глубокоблагородного
сердца.
- Меня зовут Брике, сударь, - ответилнезнакомец,-РоберБрике,к
вашим услугам.
- Вы уж, смею сказать, мне здорово услужили, господин Робер Брике. Жена
благословлять вас будет. Но кстати, бедная моя женушка! О божемой,боже
мой, ее задавят в этой толпе. Ах, проклятые швейцарцы, они только игодны
на то, чтобы давить людей!
Не успел кум Фриар произнести эти последние слова, как ощутил насвоем
плече чью-то руку, тяжелую, как рука каменной статуи.
Ах, проклятые швейцарцы, они только игодны
на то, чтобы давить людей!
Не успел кум Фриар произнести эти последние слова, как ощутил насвоем
плече чью-то руку, тяжелую, как рука каменной статуи.
Он обернулся, чтобы взглянуть нанахала,разрешившегосебеподобную
вольность.
То был швейцарец.
- Фы хотите, чтоп фам расмосшили череп, трушок? - произнес богатырского
сложения солдат.
- Ах, мы окружены! - вскричал Фриар.
- Спасайся, кто может! - подхватил Митон.
Оба они, будучи уже по ту сторону изгороди, где ничто не преграждало им
дороги, пустились наутек, сопровождаемые насмешливым взглядом и беззвучным
смехом длиннорукого и длинноногого незнакомца.Потерявихизвиду,он
подошел к швейцарцу, которого поставили тут в качестве дозорного.
- Рука у вас мощная, приятель, не так ли?
- Ну та, сударь, не слапа, не слапа.
-Темлучше,сейчасэтоважно,особенноеслиправда,чтоидут
лотарингцы.
- Они не идут.
- Нет?
- Совсем нет.
- Там зачем же было запирать ворота? Я не понимаю.
- Та фам и не нужно понимать, - ответил швейцарец,расхохотавшисьнад
собственной шуткой.
- Прафильно, труг, ошень прафильно, - сказал Робер Брике, - спасибо.
И Робер Брике отошел от швейцарца и приблизился к другой кучке людей, а
достойный гельвет, перестав смеяться, пробормотал:
- Bei Gott ich glaube, er spottet meiner. Was ist das fur ein Mann, der
sich eriaubt, einen Schweizer seiner koniglichen Majestatauszulachen?-
Что в переводе означает: "Клянусь богом! Кажется, оннадомноюсмеялся!
Что за человек, осмелившийся насмехаться над швейцарцемегокоролевского
величества?"
2. ЧТО ПРОИСХОДИЛО У СЕНТ-АНТУАНСКИХ ВОРОТ
Однуизсобравшихсяздесьгруппсоставлялодовольнозначительное
количество горожан, оставшихся вне городских стен после того,какворота
были неожиданно заперты.Людиэтистолпилисьвозлечетырехилипяти
всадников весьма воинственного вида, которых, видимо, очень не устраивало,
что ворота были на запоре, ибо они изо всех сил орали:
- Ворота! Ворота!
Крики эти, с еще большей яростьюподхваченныевсемиприсутствующими,
производили адский шум.
Робер Брике подошел к этим горожанам ипринялсякричатьгромчевсех
прочих:
- Ворота! Ворота!
В концеконцоводинизвсадников,восхищенныймощьюегоголоса,
обернулся к нему, поклонился и сказал:
- Ну не позор ли,сударь,чтосредибеладнязакрываютгородские
ворота, словно Париж осадили испанцы или англичане?
Робер Брике внимательно посмотрел на заговорившего с нимчеловекалет
сорока-сорокапяти.Человекэтотвдобавокявлялся,по-видимому,
начальником трех-четырех окружавших его всадников.
Робер Брике, надо полагать, оказался удовлетворен осмотром, ибоон,в
свою очередь, поклонился и ответил:
- Ах, сударь, вы правы, десять, двадцать раз правы.