Лев с удовольствием улегся бы на заднем дворе, на подстилке из соломы, но ему
этого не позволили. Он забрался на кровать, свернулся клубком, как кот, и
захрапел на весь дворец. Его громкому храпу вторил тоненький храп Тотошки,
который на этот раз решил поместиться вместе со своим могучим другом.
УДИВИТЕЛЬНЫЕ ПРЕВРАЩЕНИЯ ВОЛШЕБНИКА ГУДВИНА
Наутро зеленая девушка умыла и причесала Элли и повела ее в тронный зал
Гудвина.
В зале рядом с тронным собрались придворные кавалеры и дамы в нарядных
костюмах. Гудвин никогда не выходил к ним и никогда не принимал их у себя.
Однако, в продолжении многих лет они каждое утро проводили во дворце,
пересмеиваясь и сплетничая; они называли это придворной службой и очень
гордились ею.
Придворные посмотрели на Элли с удивлением и, заметив на ней серебряные
башмачки, отвесили ей низкие поклоны до самой земли.
– Фея… фея… это фея… – послышался шепот.
Один из самых смелых придворных приблизился к Элли и беспрестанно кланяясь,
спросил:
– Осмелюсь осведомиться, милостивая госпожа фея, неужели вы действительно
удостоились приема у Гудвина ужасного?
– Да, Гудвин хочет меня видеть, – скромно ответила Элли.
В толпе пронесся гул удивления. В это время зазвенел колокольчик.
– Сигнал! – сказала зеленая девушка. – Гудвин требует вас в тронный зал.
Солдат открыл дверь. Элли робко вошла и очутилась в удивительном месте.
Тронный зал Гудвина был круглый, с высоким сводчатым потолком; и повсюду – на
полу, на потолке, на стенах – блестели бесчисленные драгоценные камни.
Элли взглянула вперед. В центре комнаты стоял трон из зеленого мрамора,
сияющий изумрудами. И на этом троне лежала огромная живая голова, одна голова,
без туловища…
Голова имела настолько внушительный вид, что Элли обомлела от страха.
Лицо головы было гладкое и лоснящееся, с полными щеками, с огромным носом, с
крупными, плотно сжатыми губами. Голый череп сверкал, как выпуклое зеркало.
Голова казалась безжизненной: ни морщины на лбу, ни складки у губ, и на всем
лице жили только глаза. Они с непонятным проворством повернулись в орбитах и
уставились в потолок. Когда глаза вращались, в тишине зала слышался скрип, и это
поразило Элли.
Девочка смотрела на непонятное движение глаз и так растерялась, что забыла
поклониться голове.
– Я – Гудвин, великий и ужасный! Кто ты такая и зачем беспокоишь меня?
Элли заметила, что рот головы не двигается и голос, негромкий и даже
приятный, слышится как будто со стороны.
Девочка ободрилась и ответила:
– Я – Элли, маленькая и слабая. Я пришла издалека и прошу у вас помощи.
Глаза снова повернулись в орбитах и застыли, глядя в сторону; казалось, они
хотели посмотреть на Элли, но не могли.
Голос спросил:
– Откуда у тебя серебряные башмачки?
– Из пещеры злой волшебницы Гингемы. На нее упал мой домик – раздавил ее, и
теперь славные жевуны свободны…
– Жевуны освобождены?! – оживился голос. – И Гингемы больше нет? Приятное
известие! – Глаза живой головы завертелись и наконец уставились на Элли. – Ну
чего же ты хочешь от меня?
– Пошлите меня на родину, в Канзас, к папе и маме…
– Ты из Канзаса?! – перебил голос, и в нем послышались добрые человеческие
нотки.
– А как там сейчас… – Но голос вдруг умолк, а глаза головы отвернулись от
Элли.
– Я из Канзаса, – повторила девочка. – Хоть ваша страна и великолепна, но я
не люблю ее, – храбро продолжала она. – Здесь на каждом шагу такие опасности…
– А что с тобой приключилось? – поинтересовался голос.
– Дорогой на меня напал людоед. Он съел бы меня, если бы меня не выручили мои
верные друзья, Страшила и Железный Дровосек. А потом за нами гнались саблезубые
тигры… А потом мы попали в ужасное маковое поле… Ох, это настоящее сонное
царство! Мы со Львом и Тотошкой заснули там. И если бы не Страшила и Железный
Дровосек, да еще мыши, мы спали бы там до тех пор, пока не умерли… Да всего
этого хватит рассказывать на целый день. И теперь я вас прошу: исполните,
пожалуйста, три заветных желания моих друзей, и когда вы их исполните, вы и меня
должны будете вернуть домой.
– А почему я должен буду вернуть тебя домой?
– Потому что так написано в волшебной книге Виллины…
– А, это добрая волшебница Желтой страны, слыхал о ней, – молвил голос. – Ее
предсказания не всегда исполняются.
– И еще потому, – продолжала Элли. – Что сильные должны помогать слабым. Вы
великий мудрец и волшебник, а я беспомощная маленькая девочка…
– Ты оказалась достаточно сильной, чтобы убить злую волшебницу, – возразила
голова.
– Это сделало волшебство Виллины, – просто ответила девочка. – Я тут ни при
чем.
– Вот мой ответ, – сказала живая голова, и глаза ее завертелись с такой
необычайной быстротой, что Элли вскрикнула от испуга. – Я ничего не делаю даром.
Если хочешь воспользоваться моим волшебным искусством, чтобы вернуться домой, ты
должна сделать то, что я тебе прикажу.
Глаза головы мигнули много раз подряд. Несмотря на испуг, Элли с интересом
следила за глазами и ждала, что они будут делать дальше. Движения глаз
совершенно не соответствовали словам головы и тону ее голоса и девочке казалось,
что глаза живут самостоятельной жизнью.
Голова ждала вопроса.
– Но что я должна сделать? – спросила удивленная Элли.
– Освободи Фиолетовую страну от власти злой волшебницы Бастинды, – ответила
голова.
– Но я же не могу! – вскричала Элли в испуге.
– Ты покончила с рабством жевунов и сумела получить волшебные серебряные
башмачки Гингемы. Осталась одна злая волшебница в моей стране и под ее властью
изнывают бедные, робкие мигуны, жители Фиолетовой страны. Нужно им тоже дать
свободу…
– Но как же это сделать? – спросила Элли. – Ведь не могу же я убить
волшебницу Бастинду?
– Гм, гм… – голос на мгновение запнулся. – Мне это безразлично. Можно
посадить ее в клетку, можно изгнать из Фиолетовой страны, можно… Да, в конце
концов, – рассердился голос. – Ты на месте увидишь, что можно сделать! Важно
лишь избавить от ее владычества мигунов, а судя по тому, что рассказала о себе и
своих друзьях, вы сможете и должны это сделать. Так сказал Гудвин, великий и
ужасный и слово его – закон!
Девочка заплакала.
– Вы требуете от нас невозможного!
– Всякая награда должна быть заслужена, – сухо возразила голова. – Вот мое
последнее слово: ты вернешься в Канзас к отцу и матери, когда освободишь
мигунов.