С него было довольно, ему хотелось домой.
-- Постойте,--крикнул я и побежал за ним. -- Что там у
вас в ящике? Я готов что-нибудь купить.
Не останавливаясь, он машинально полез в свой ящик, извлек
оттуда какую-то книжечку и протянул мне. Я быстро схватил ееи
спрятал.Покаярасстегивал пальто, чтобы достать деньги, он
свернул в какую-то подворотню, закрыл за собой ворота иисчез.
Из двора донеслись его тяжелые шаги, сперва по булыжнику, потом
подеревянной лестнице, а потом ничего не было слышно. И вдруг
я тоже очень устал, и почувствовал, что уже очень поздно ичто
хорошобысейчас вернуться домой. Я зашагал быстрее и вскоре,
пройдя через спящую окраину, вышелвсвойрайон,гдесреди
парка,разбитогона месте старого городского вала, в опрятных
доходных домиках за газончиками иплющом,живутчиновникии
мелкие рантье. Мимо плюща, мимо газона, мимо маленькой елочки я
прошелквходной двери, нашел замочную скважину, нашел кнопку
освещения, прокрался мимо стеклянных дверей, мимополированных
шкафовигоршковсрастеньямииотперсвою комнату, свою
маленькуюмнимуюродину,гдеменяждаликреслоипечка,
чернильницаиэтюдник,Новалис и Достоевский, ждали так, как
ждут других, правильных людей, когда теприходятдомой,мать
или жена, дети, служанки, собаки, кошки.
Когдаяснимал мокрое пальто, та книжечка опять попалась
мне на глаза. Я вынул ее, это была тонкая, скверно напечатанная
насквернойбумагеярмарочнаяброшюрка,типакнижечек
"Родившимсявянваре"или"Как за восемь дней помолодеть на
двадцать лет?".
Но, устроившись в кресле инадевочки,яизумленно,с
мелькнувшимвдругчувством,чтоэтосама судьба, прочел на
обложке своей книжонки ее заглавие: "Трактат оСтепномволке.
Не для всех".
Ивоткаково было содержание брошюрки, которую я, со все
возрастающим интересом, прочитал одним духом:
ТРАКТАТ О СТЕПНОМ ВОЛКЕ
ТОЛЬКО ДЛЯ СУМАСШЕДШИХ
Жил некогда некто поимениГарри,попрозвищуСтепной
волк.Он ходил на двух ногах, носил одежду и был человеком, но
по сути он был степным волком29.
Он научился многому из того, чему способны научитьсялюди
ссоображением, и был довольно умен. Но не научился он одному:
быть довольным собой и своей жизнью. Это ему не удалось, он был
человек недовольный. Получилось так, вероятно,потому,чтов
глубине души он всегда знал (или думал, что знает), что по сути
онвовсенечеловек,аволкиз степей. Умным людям вольно
спорить о том, быллиондействительноволком,быллион
когда-нибудь,возможноещедосвоегорождения,превращен
какими-то чарами в человека из волка или родился человеком,но
былнаделениодержимдушоюстепноговолка,илижэта
убежденность в том, что по сути он волк, была лишьплодомего
воображенияили болезни.
Ведь можно допустить, например, что в
детстве этот человек был дик, необуздан и беспорядочен, что его
воспитатели пытались убить в нем зверя итемсамымзаставили
еговообразитьи поверить, что на самом деле он зверь, только
скрытый тонким налетом воспитания и человечности. Об этом можно
долго и занимательно рассуждать, можно даже писать книги на эту
тему; но Степному волку такие рассуждения ничегонедалибы,
ему было решительно все равно, что именно пробудило в нем волка
-- колдовство ли, побои или его собственная фантазия. Что бы ни
думали об этом другие и что бы он сам об этом ни думал, все это
не имело для него никакого значения, потому что вытравить волка
из него не могло.
Итак,уСтепноговолка было две природы, человеческая и
волчья; такова была его судьба, судьба, возможно, нестольуж
особенная и редкая. Встречалось уже, по слухам, немало людей, в
которых было что-то от собаки или от лисы, от рыбы или от змеи,
ноони будто бы не испытывали из-за этого никаких неудобств. У
этих людей человек и лиса, человек и рыба жили бокобок,не
ущемляядругдруга,онидажепомогалидруг другу, и люди,
которые далеко пошли и которым завидовали, часто бывали обязаны
своим счастьем скорее лисе или обезьяне, чем человеку. Это ведь
общеизвестно. А с Гарри дело обстояло иначе, человек иволкв
немне уживались и уж подавно не помогали друг другу, а всегда
находились в смертельной вражде, и один только изводил другого,
а когда в одной душе и воднойкровисходятсядвазаклятых
врага,жизньникуда не годится. Что ж, у каждого своя доля, и
легкой ни у кого нет.
Хотя нашСтепнойволкчувствовалсебятоволком,то
человеком,каквсе, в ком смешаны два начала, особенность его
заключалась в том, что, когда онбылволком,человеквнем
всегдазанимал выжидательную позицию наблюдателя и судьи, -- а
во времена, когда он был человеком, точно так же поступал волк.
Например, еслиГарри,посколькуонбылчеловеком,осеняла
прекрасная мысль, если он испытывал тонкие, благородные чувства
или совершал так называемое доброе дело, то волк в нем сразу же
скалилзубы,смеялсяи с кровавой издевкой показывал ему, до
чего смешон, до чего не к лицу весь этот благородныйспектакль
степномузверю,волку, который ведь отлично знает, что ему по
душе, а именно --рыскатьводиночествепостепям,иногда
лакатькровьили гнаться за волчицей, -- и любой человеческий
поступок, увиденный глазами волка, делался тогда ужасно смешным
и нелепым,глупымисуетным.Новточноститожесамое
случалосьитогда,когдаГарри чувствовал себя волком и вел
себя как волк, когда он показывал другим зубы, когдаиспытывал
ненавистьисмертельнуюнеприязнь ко всем людям, к их лживым
манерам, к их испорченным нравам. Тогдавнемнастораживался
человек,ичеловекследилза волком, называл его животным и
зверем, иомрачал,иотравлялемувсякуюрадостьотего
простой, здоровой и дикой волчьей повадки.
ВоткакобстоялоделосоСтепнымволком,иможно
представить себе, что жизнь у Гарри была не очень-то приятная и
счастливая.