Всякие "объяснения",всякая
психология,всякиепопыткипониманиянуждаютсяведьво
вспомогательныхсредствах,теориях,мифологиях,лжи;и
порядочный автор не преминет развеять по возможности эту ложь в
концеизложения.Еслияговорю "вверху" или "внизу", то это
ведь уже утверждение, которое надо пояснить,ибоверхиниз
существуюттольков мышлении, только в абстракции. Мир сам по
себе не знает ни верха, ни низа.
Короче говоря, "степной волк" -- тоже фикция.ЕслиГарри
чувствуетсебячеловековолком и полагает, что состоит из двух
враждебныхипротивоположныхнатур,тоэтовсеголишь
упрощающаямифология. Гарри никакой не человековолк, и если мы
как бы приняли на веру его ложь, которую онсамвыдумалив
которуюверит, если мы и в самом деле пытались рассматривать и
толковать его как двойную натуру, как степного волка, то мы,в
надежденато,чтонаслегче будет понять, воспользовались
обманом, который теперь надо постараться поправить.
Разделениенаволкаичеловека,наинстинктиДух,
предпринимаемое Гарри для большей понятности его судьбы, -- это
оченьгрубое упрощение, это насилие над действительностью ради
доходчивого, но неверного объяснения противоречий, обнаруженных
в себе этим человеком и кажущихся емуисточникомегонемалых
страданий.Гарриобнаруживаетв себе "человека", то есть мир
мыслей, чувств, культуры, укрощенной и утонченнойприроды,но
рядомонобнаруживаетещеи"волка",тоестьтемный мир
инстинктов, дикости, жестокости, неутонченной, грубойприроды.
Несмотряна это, с виду такое ясное разделение своего естества
на две взаимовраждебных сферы, он нет-нет да замечал, чтоволк
ичеловеккакое-товремя,вкакие-то счастливые мгновенья,
уживались друг с другом. ЕслибыГаррипопыталсяопределить
степеньучастиячеловекаистепеньучастияволка в каждом
отдельном моменте его, Гарри, жизни, в каждом егопоступке,в
каждомегоощущении,тоонсразу стал бы в тупик и вся его
красивая "волчья"теорияполетелабыпрахом.Ибониодин
человек,дажепервобытныйнегр,дажеидиот,не бывает так
приятно прост, чтобы его натуру можно было объяснить каксумму
двухилитрехосновныхэлементов;аужобъяснятьстоль
разностороннего человека, как Гарри, наивным делением наволка
ичеловека -- это и вовсе безнадежно ребяческая попытка. Гарри
состоит не из двух натур, а из сотен, из тысяч. Его жизнь(как
жизнькаждогочеловека)вершитсянемеждудвумятолько
полюсами, такими, как инстинкт и Дух или святойиразвратник,
онавершитсямеждунесметнымитысячамиполярных
противоположностей.
Наснедолжноудивлять,чтотакойсведущийиумный
человек,какГарри,считаетсебя"степнымволком",сводя
богатый и сложный строй своейжизникстольпростой,столь
грубой,столь примитивной формуле.
Наснедолжноудивлять,чтотакойсведущийиумный
человек,какГарри,считаетсебя"степнымволком",сводя
богатый и сложный строй своейжизникстольпростой,столь
грубой,столь примитивной формуле. Способностью думать человек
обладает лишь в небольшой мере, и даже самый духовныйисамый
образованный человек видит мир и себя самого всегда сквозь очки
оченьнаивных,упрощающих,лживыхформул -- и особенно себя
самого.Ведьэто,видимо,врожденнаяпотребностькаждого
человека,срабатывающаясовершеннонепроизвольно,--
представлять себя самого неким единством.Какиебычастыеи
какиебытяжелыеударынитерпела эта иллюзия, она оживает
снова и снова. Судья, который, сидя напротив убийцы и глядя ему
в глаза, в какой-то миг слышит, как тот говорит его собственным
(судьи) голосом, в какой-то мигнаходитвсебевсепорывы,
задатки,возможности убийцы, -- он в следующий же миг обретает
цельность, становится снова судьей,уходитвпанцирьсвоего
мнимого"я",выполняетсвойдолгиприговаривает убийцу к
смерти. И если вособенноодаренныхитонкоорганизованных
человеческихдушахзабрезжитчувство их многосложности, если
они,каквсякийгений,прорвутсясквозьиллюзиюединства
личности,ощутятсвою неоднозначность, ощутят себя клубком из
множества "я",тостоитлишьимзаикнутьсяобэтом,как
большинствоихзапрет, призовет на помощь науку, констатирует
шизофрению изащититчеловечествоотнеобходимостивнимать
голосуправдыизустэтихнесчастных.Однакозачем здесь
тратить слова, зачем говорить вещи, которые всем,ктодумает,
известныитак,но говорить которые не принято? Значит, если
кто-то осмеливается расширить мнимое единство своего"я"хотя
быдодвойственности, то он уже почти гений, во всяком случае
редкое и интересное исключение.Вдействительностижелюбое
"я",даже самое наивное, -- это не единство, а многосложнейший
мир,этомаленькоезвездноенебо,хаосформ,ступенейи
состояний,наследственностиивозможностей.Ачто каждый в
отдельности стремится смотреть на этот хаос как наединствои
говоритосвоем"я"какочем-то простом, имеющем твердую
форму, четкоочерченном,тоэтотобман,привычныйвсякому
человеку(дажесамоговысокогополета),есть, по-видимому,
такая же необходимость, такое же требование жизни, какдыханье
и пища.
Обманэтотоснованнапростойметафоре.Тело каждого
человекацельно,душа--нет.Поэзиятоже,дажесамая
изощренная,потрадициивсегдаоперируетмнимоцельными,
мнимоедиными персонажами.