Поэтомумещанинсжигаетсегодня,какеретика,вешает, как
преступника, того, кому послезавтра он будет ставить памятники.
Чувство, что "человек" не есть нечтоужесложившееся,а
есть требование Духа, отдаленная, столь же вожделенная, сколь и
страшнаявозможностьичто продвигаются на пути к ней всегда
лишь мало-помалу, ценойужасныхмукиэкстазов,какразте
редкиеодиночки,которыхсегодняждетэшафот,азавтра
памятник, -- это чувство живет и в Степном волке.Ното,что
он,впротивоположностьсвоему"волку",называетвсебе
"человеком" -- это в общемиестьтотсамыйпосредственный
"человек"мещанскойусловности.Да,Гарричувствует,что
существует путь к истинному человеку, да, порой он даже еле-еле
и мало-помалучуть-чутьпродвигаетсявпереднаэтомпути,
расплачиваясьзасвоепродвижениетяжкимистраданьямии
мучительным одиночеством. Но одобрить и признать своей целью то
высшее требование, топодлинноеочеловечение,которогоищет
Дух,пойти единственным узким путем к бессмертию -- этого он в
глубине души все же страшится. Он ясно чувствует: это поведет к
еще большим страданьям, к изгнанью, к последним лишеньям, может
быть, к эшафоту, -- и как ни заманчиво бессмертие в конце этого
пути, он не хочет страдать всеми этимистраданьями,нехочет
умиратьвсемиэтимисмертями.Хотяочеловечениекакцель
понятнее ему, чем мещанам, он закрывает глаза исловнобыне
знает,чтоотчаянно держаться за свое "я", отчаянно цепляться
за жизнь -- это значит идти вернейшим путемквечнойсмерти,
тогдакакумениеумирать,сбрасыватьоболочку,вечно
поступатьсясвоим"я"радипеременведеткбессмертию.
Боготворясвоихлюбимцевизчислабессмертных,например
Моцарта, он в общем-тосмотритнанеговсеещемещанскими
глазамии,совсемкакшкольный наставник, склонен объяснять
совершенство Моцарта лишь его высокой одаренностью специалиста,
а не величием его самоотдачи, его готовностью к страданиям, его
равнодушиемкидеаламмещан,неегоспособностьюктому
предельномуодиночеству, которое разрежает, которое превращает
в ледяной эфир космоса всякую мещанскую атмосферу вокругтого,
ктострадаетистановитсячеловеком,кодиночеству
Гефсиманского сада34.
И все же наш Степной волк открыл в себепокрайнеймере
фаустовскуюраздвоенность,обнаружил,чтозаединством его
жизни вовсе не стоит единство души, а что онвлучшемслучае
находитсялишьнапути, лишь в долгом паломничестве к идеалу
этой гармонии. Он хочет либо преодолеть в себеволкаистать
целикомчеловеком,либоотказаться от человека и хотя бы как
волк жить цельной, нераздвоенной жизнью.
Он хочет либо преодолеть в себеволкаистать
целикомчеловеком,либоотказаться от человека и хотя бы как
волк жить цельной, нераздвоенной жизнью. Вероятно,онникогда
какследуетненаблюдалзанастоящим волком -- а то бы он,
может быть, увидел, что и у животных нет цельной души, что иу
нихза прекрасной, подтянутой формой тела кроется многообразие
стремлений исостояний,чтоуволкаестьсвоивнутренние
бездны,что и волк страдает. Нет, говоря: "Назад, к природе!",
человек всегда идет неверным, мучительным и безнадежным путем.
Гарри никогда не стать снова целиком волком, да и стань он
им, он бы увидел, что и волк тоженеестьчто-топростоеи
изначальное,а есть уже нечто весьма многосложное. И у волка в
его волчьей груди живут две и больше,чемдве,души,икто
жаждет быть волком, тот столь же забывчив, как мужчина, который
поет:"Блаженстволишьдетямдано!"35Симпатичный,но
сентиментальный мужчина, распевающий песню о блаженномдитяти,
тожехочетвернуться к природе, к невинности, к первоистокам,
совсем забыв, что и дети отнюдь не блаженны, чтоониспособны
ко многим конфликтам, ко многим разладам, ко всяким страданьям.
Назадвообщенетпути--ник волку, ни к ребенку. В
начале вещей ни невинности, ни простоты нет;всесотворенное,
даже самое простое на вид, уже виновно36, уже многообразно, оно
брошеновгрязный поток становления и никогда, никогда уже не
сможет поплыть вспять. Путь к невинности, кнесотворенному,к
Богуведетне назад, а вперед, не к волку, не к ребенку, а ко
все большейвине,ковсеболееглубокомуочеловечению.И
самоубийствотебе,бедныйСтепнойволк,тожевсерьезне
поможет, тебе не миноватьдолгого,трудногоитяжкогопути
очеловечения,тыещевынужденбудешь всячески умножать свою
раздвоенность, всячески усложнять свою сложность.Вместотого
чтобысужатьсвоймир,упрощатьсвоюдушу,тебе придется
мучительно расширять, все большеоткрыватьеемиру,атам,
глядишь,ипринятьв нее весь мир, чтобы когда-нибудь, может
быть, достигнуть конца и покоя. Этим путем шелБудда,имшел
каждыйвеликийчеловек -- кто сознательно, кто безотчетно, --
кому на чтоудавалосьосмелиться.Всякоерождениеозначает
отделениеотвселенной,означает ограничение, обособление от
Бога, мучительное становление заново. Возвратиться к вселенной,
отказаться от мучительной обособленности, статьБогом--это
значиттакрасширитьсвою душу, чтобы она снова могла объять
вселенную.
Здесь речь идет неочеловеке,которогоимеетввиду
школа, экономика, статистика, не о человеке, который миллионами
ходитпоулицамиокоторомможносказатьтоже, что о
песчинках на морском берегу илиобрызгахприбоя:миллионом
большеилимиллиономменьше-- не важно, они -- материал, и
только.