Березкин продолжал особо неприятным тоном:
- А где судак ваш на пять килограмм,товарищМовшович,онемужв
дивизии все знают.
Мовшович с тем же выражением грусти сказал:
- Повар, покажите, пожалуйста, рыбу.
Повар,единственныйнаходившийсяприисполнениисвоихпрямых
обязанностей, прямодушно сказал:
- Товарищ капитан велел пофаршировать его по-еврейски; перец,лавровый
лист есть, а вот хлеба белого нет, и хрену не будет...
- Так, понятно, - сказал Березкин, - фаршированную рыбу явБобруйске
ел у одной Фиры Ароновны, по правде говоря, не совсем понравилась.
И вдруг люди в подвале поняли, что командиру полка даже не приходилов
голову сердиться.
Словно Березкин знал о том, что Подчуфаров отбивал ночныхнемцев,что
под утро его присыпало землей и вестовой, наладчик"Китайскойсеренады",
откапывал его и кричал: "Не сомневайтесь, товарищ капитан, выручу"...
Словно он знал, что Мовшович ползал с саперами по танкоопасной улочке и
присыпал землей и битым кирпичом шахматный узор против танковых мин...
Их молодость радовалась еще одному утру, можно еще раз поднять жестяную
кружечку и сказать: "Эх, будь здоров, и томуподобное",иможножевать
капусту, дымить папироской...
Собственно, ничего не произошло-минуткухозяеваподвалапостояли
передстаршимкомандиром,потомпредложилиемупокушатьсними,с
удовольствием глядели, как командир полка ел капусту.
Березкин часто сравнивалсталинградскоесражениеспрошедшимгодом
войны, - видел он ее немало. Он понял, чтовыдерживаеттакоенапряжение
лишь потому, что в нем самом живут тишина и покой. Икрасноармейцымогли
есть суп, чинить обувь,вестиразговороженах,оплохихихороших
начальниках, мастерить ложки в такие дни ичасы,когда,казалось,люди
способны испытывать лишь бешенство, ужас либо изнеможение. Онвидел,что
не имевшие в себе покойной душевной глубины долго не выдерживали,какбы
отчаянны и безрассудны в боюонинибыли.Робость,трусостьказались
Березкину временнымсостоянием,чем-товродепростуды,которуюможно
вылечить.
Что такое храбрость и трусость, он твердо незнал.Однаждывначале
войны начальство распекало Березкина за робость, - он самочинно отвел полк
из-под немецкогоогня.АнезадолгодоСталинградаБерезкинприказал
командиру батальона отвести людей на обратный скат высоты, чтобы их зря не
обстреливали немецкие хулиганы минометчики.Командирдивизиисупреком
сказал:
- Что ж это, товарищ Березкин, а мне про вас говориликакочеловеке
храбром, спокойном.
Березкин молчал, вздохнул, - должно быть, говорившие ошиблись в нем.
Подчуфаров, ярко-рыжий, с яркими голубыми глазами, струдомсдерживал
своюпривычкубыстро,неожиданносмеятьсяинеожиданносердиться.
Мовшович, худой, с длинным веснушчатым лицом, спятнамиседыхволосна
темной голове, сипло отвечал на вопросы Березкина.
Онвытащилблокноти
сталрисоватьпредложеннуюимновуюсхемуминированиятанкоопасных
участков.
- Вырвите мне этот чертежик на память, - сказал Березкин, наклонилсяк
столу и вполголоса произнес: - Меня вызывал командирдивизии.Поданным
армейскойразведки,немцыуводятсилыизгородскогорайона,
сосредоточивают их против нас. Танков много. Понятно?
Березкин прислушался к близкому разрыву, потрясшемустеныподвала,и
улыбнулся.
- А у вас тут спокойно. В моем оврагезаэтовремяужеобязательно
человека три побывали бы из штаба армии, разные комиссии все ходят.
В это-время новыйударпотрясздание,спотолкапосыпалиськуски
штукатурки.
- А ведьверно,спокойно,никтоособеннонебеспокоит,-сказал
Подчуфаров.
- Вот в том-то и дело, что не беспокоят, - сказал Березкин.
Он заговорил доверительно, вполголоса, искренне забывая, что он иесть
начальство, забыв об этом от привычки быть подчиненным инепривычкибыть
начальством.
- Знаете, как начальство? Почему не наступаешь? Почему не занял высоту?
Почему потери? Почемубезпотерь?Почемунедоносишь?Почемуспишь?
Почему...
Березкин поднялся.
- Пойдемте, товарищ Подчуфаров, хочу вашу оборону посмотреть.
Пронзительнаяпечальбылавэтойулочкерабочегопоселка,в
обнажившихсявнутреннихстенах,обклеенныхпестренькимиобоями,во
вспаханных танками садикахиогородах,водиноких,кое-гдеуцелевших
осенних георгинах, цветущих Бог весть зачем.
Неожиданно Березкин сказал Подчуфарову:
- Вот, товарищ Подчуфаров, писем от жены нет. Нашел я еевдороге,а
теперь опять нет писем, знаю только, что на Урал с дочкой поехали.
- Напишут, товарищ майор, - сказал Подчуфаров.
В полуподваледвухэтажногодома,подзаложеннымикирпичомокнами,
лежали раненые, ожидавшие ночной эвакуации. На полу стояло ведро сводой,
кружка, меж окон напротив двери былаприбитакстенекартинка-открытка
"Сватовство майора".
- Это тылы, - сказал Подчуфаров, - передний край дальше.
- Дойдем и до переднего края, - сказал Березкин.
- Они прошличерезпереднюювкомнатуспроваленнымпотолком,и
чувство, которое испытывают люди, пришедшие из заводской конторывдвери
цеха, охватило их. В воздухе стоялтревожныйиперченыйдухпороховых
газов, под ногами скрипели пегие, выстрелянные патроны. В детской кремовой
коляске были сложены противотанковые мины.
- Вот развалюшку уменяночьюнемецзабрал,-сказалПодчуфаров,
подходя к окну. - До чего жалко, домзамечательный,окнанаюго-запад.
Весь мой левый край под огнем держит.
У заложенных кирпичом окон с узкими прорезями стоял станковыйпулемет,
пулеметчик без пилотки, собвязаннойпропыленнымизадымленнымбинтом
головой заправлялновуюленту,апервыйномер,обнаживбелыезубы,
сжевывал кусок колбасы, готовясь через полминуты снова стрелять.