Казалось, что такимзвонкимияснымголосом
может действительно говорить лишь безумный.
Познакомился он с Мостовским таким образом, - Иконников-Морж подошелк
Мостовскому и молча долго всматривался ему в лицо.
- Что скажет доброго товарищ? - спросил Михаил Сидорович иусмехнулся,
когда Иконников нараспев произнес:
- Сказать, доброе? А что есть добро?
Слова эти вдруг перенесли МихаилаСидоровичавпорудетства,когда
приезжавший из семинарии старший брат заводил с отцом спор обогословских
предметах.
- Вопрос с седой бородкой, - сказал Мостовской,-онемещедумали
буддисты и первые христиане. Да и марксистынемалопотрудилисьнадего
разрешением.
-Ирешили?-синтонацией,рассмешившейМостовского,спросил
Иконников.
- Вот Красная Армия, - сказал Мостовской, - сейчас решает его. А в тоне
вашем, простите, содержится некий елей, нечто этакое, не то поповское,не
то толстовское.
- Иначе не может быть, - сказал Иконников, - ведь я был толстовцем.
-Воттакфунт,-сказалМихаилСидорович.Странныйчеловек
заинтересовал его.
- Видите ли, - сказал Иконников, -яубежден,чтогонения,которые
большевики проводили послереволюциипротивцеркви,былиполезныдля
христианскойидеи,ведьцерковьпришлавжалкоесостояниеперед
революцией.
Михаил Сидорович добродушно сказал:
- Да вы прямо диалектик. Вот и мне пришлось увидетьевангельскоечудо
на старости лет.
- Нет,-хмуропроговорилИконников.-Ведьдлявасцельваша
оправдывает средства, а средства ваши безжалостны. Вомневыневидите
чуда - я не диалектик.
- Так, - сказал, внезапно раздражаясь, Мостовской, -чемже,однако,
могу вам служить?
Иконников, стоя в позе военного, принявшего положение "смирно", сказал:
- Не смейтесь надо мной! - горестный голос его прозвучал трагично. -Я
не ради шуток подошел к вам. Пятнадцатого сентября прошлого годаявидел
казнь двадцати тысяч евреев - женщин, детей истариков.Вэтотденья
понял, что Бог не мог допустить подобное, и мне сталоочевидно,чтоего
нет. В сегодняшнем мраке я вижу вашу силу, она борется со страшным злом...
- Ну что ж, - сказал Михаил Сидорович, - поговорим.
Иконников работал на плантаже, в болотистой частиприлагерныхземель,
где прокладывалась система огромных бетонированных труб для отвода рекии
грязных ручейков, заболачивающихнизменность.Рабочихнаэтомучастке
называли"Moorsoldaten",обычносюдапопадалилюди,пользовавшиеся
нерасположением начальства.
Руки Иконникова были маленькие, с тонкими пальцами, с детскими ногтями.
Он возвращался сработызамазанныйглиной,мокрый,подходилкнарам
Мостовского и спрашивал:
- Разрешите посидеть возле вас?..
Он садился и улыбался, не глядя на собеседника, проводил рукой полбу.
.
Он садился и улыбался, не глядя на собеседника, проводил рукой полбу.
Лоб у него былкакой-тоудивительный,-неоченьбольшой,выпуклый,
светлый, такой светлый, точно существовал отдельно от грязных ушей и рук с
обломанными ногтями, темно-коричневой шеи.
Советскимвоеннопленным,людямспростойбиографией,онказался
человеком неясным и темным.
ПредкиИконниковасовременПетраВеликогобылиизродаврод
священниками. Лишь последнее поколение Иконниковых пошло другой дорогой, -
все братья Иконникова по желанию отца получили светское образование.
Иконников учился в Петербургском технологическом институте, ноувлекся
толстовством, ушел с последнегокурсаиотправилсянасеверПермской
губернии народным учителем. Он прожил в деревне около восьми лет, азатем
перебрался на юг, вОдессу,поступилнагрузовойпароходслесаремв
машинное отделение, побывалвИндии,вЯпонии,жилвСиднее.После
революции он вернулся в Россию,вступилвкрестьянскуюземледельческую
коммуну. Эта была его давняя мечта,онверил,чтосельскохозяйственный
коммунистический труд приведет к Царству Божьему на земле.
Во время всеобщей коллективизации он увиделэшелоны,набитыесемьями
раскулаченных. Он видел, как падали вснегизможденныелюдииужене
вставали. Он видел "закрытые", вымершие деревни с заколоченнымиокнамии
дверями. Он видел арестованную крестьянку, оборванную женщинусжилистой
шеей, с трудовыми, темными руками, на которую с ужасом смотреликонвоиры:
она съела, обезумев от голода, своих двоих детей.
В эту пору он, не покидая коммуны, стал проповедовать Евангелие, молить
Бога о спасениигибнущих.Кончилосьделотем,чтоегопосадили,но
оказалось, что бедствия тридцатых годов помутилиегоразум.Послегода
принудительного лечения в тюремной психиатрической больницеонвышелна
волю ипоселилсявБелоруссииустаршегобрата,профессора-биолога,
устроился с его помощью на работу втехническойбиблиотеке.Номрачные
события произвели на него чрезвычайное впечатление.
Когда началась война и немцызахватилиБелоруссию,Иконниковувидел
муки военнопленных, казни евреев вгородахиместечкахБелоруссии.Он
вновь впал в какое-то истерическое состояние исталумолятьзнакомыхи
незнакомых людей прятать евреев, сам пыталсяспасатьеврейскихдетейи
женщин. На него вскоре донесли, и, каким-то чудомизбегнуввиселицы,он
попал в лагерь.
В голове оборванного и грязного "парашютиста" царил хаос, онутверждал
нелепые и комичные категории надклассовой морали.
- Там, где есть насилие, - объяснял Иконников Мостовскому, - царит горе
и льется кровь. Я видел великие страдания крестьянства, аколлективизация
шла во имя добра. Я не верю в добро, я верю в доброту.
- Будем, следуя вашему совету, ужасаться, чтовоимядобравздернут
Гитлера и Гиммлера. Ужасайтесь уж без меня, - отвечал Михаил Сидорович.