Она видела дневнойсвет,
она не могла его не видеть.
Вдруг ей вспомнилось: Толе исполнилось три года, вечеромпиличайсо
сладким пирогом, и он спросил: "Мама,почемутемно,ведьсегоднядень
рождения?"
Онавиделаветвидеревьев,блещущийподсолнцемполированный
кладбищенский камень, дощечку с именемсына,-"Шапошн"былонаписано
крупно, а "иков" лепилось мелко, буква к букве. Она не думала,унеене
было воли. Ничего у нее не было.
Она встала, подняла письмо, стряхнула закоченевшими руками комкиземли
с пальто, очистила его, обтерла туфли, долго вытряхивала платок,покаон
вновь не побелел. Она надела на голову платок, краешком его снялапыльс
бровей, обтерла губы, подбородок отпятенкрови.Онапошлавсторону
ворот, не оглядываясь, не медленно и не быстро.
34
После возвращения в Казань Людмила Николаевнаначалахудетьистала
похожа на свои молодые фотографии студенческой поры. Она добывала продукты
в распределителе и готовила обед, топилапечи,мылаполы,стирала.Ей
казалось, что осенние дни очень длинные и ей нечем заполнить их пустоту.
В день приезда из Саратова она рассказала роднымосвоейпоездке,о
том, что думала о своей вине перед близкими людьми, рассказала о приходе в
госпиталь,развернулапакетсизодраннымосколкамикровавым
обмундированием сына.Когдаонарассказывала,АлександраВладимировна
тяжело дышала, Надя плакала, у Виктора Павловича стали дрожать руки, он не
мог взять со стола стакан чая. ПрибежавшаянавеститьееМарьяИвановна
побледнела,ротееполуоткрылся,ивглазахвозникломученическое
выражение. Одна лишьЛюдмилаговориласпокойно,глядяяркими,широко
открытыми голубыми глазами.
Она теперь ни с кем не спорила, а всюжизньбылабольшойспорщицей;
раньше стоило сказать кому-нибудь, какдоехатьдовокзала,иЛюдмила,
волнуясь и сердясь, начинала доказывать, что совсем не по тем улицам ине
теми троллейбусами надо ехать.
Однажды Виктор Павлович спросил ее:
- Людмила, с кем это ты по ночам разговариваешь?
Она сказала:
- Не знаю, может быть, померещилось что-нибудь.
Он не стал ее больше спрашивать, но рассказал АлександреВладимировне,
что почти каждуюночьЛюдмилараскрываетчемоданы,стелетодеялона
диванчик, стоящий в углу, озабоченно негромко говорит вслух.
- У меня такое чувство, словно она днем со мной, с Надей, с вами-во
сне, а ночью у нее оживленный голос, какой был еще до войны, - сказалон.
- Мне кажется, что она заболела, становится другим человеком.
- Не знаю, - сказала Александра Владимировна. - Все мы переживаем горе.
Все одинаково и каждый по-своему.
Разговор их был прерван стуком в дверь. ВикторПавловичподнялся.Но
Людмила Николаевна крикнула из кухни:
- Я открою.
Непонятно было, в чем дело, но домашние замечали, что после возвращения
из Саратова Людмила Николаевна по нескольку раз на день проверяла,-нет
ли писем в почтовом ящике.
- Не знаю, - сказала Александра Владимировна. - Все мы переживаем горе.
Все одинаково и каждый по-своему.
Разговор их был прерван стуком в дверь. ВикторПавловичподнялся.Но
Людмила Николаевна крикнула из кухни:
- Я открою.
Непонятно было, в чем дело, но домашние замечали, что после возвращения
из Саратова Людмила Николаевна по нескольку раз на день проверяла,-нет
ли писем в почтовом ящике.
Когда же кто-нибудь стучался, она бросалась поспешно к двери.
И сейчас, слушая ее торопливые, почти бегущие шаги, ВикторПавловичи
Александра Владимировна переглянулись.
Они услышали раздраженный голос Людмилы Николаевны:
- Нету, нету сегодня ничего, и не ходите так часто, я вам ужедвадня
назад дала полкило хлеба.
35
Лейтенанта Викторова вызваливштабкмайоруЗакаблуке,командиру
стоявшего в резервеистребительноголетногополка.Дежурныйпоштабу
лейтенант Великанов сказал, что майорулетелнаУ-2вштабвоздушной
армии, в район Калинина, ивернетсявечером.НавопросВикторова,по
поводу чеговызов,Великановподмигнул,сказал,что,возможно,дело
связано с пьянкой и скандалом в столовой.
Викторовзаглянулзазанавеску,сделаннуюизплащ-палаткии
пристегнутого к ней ватного одеяла,-оттудараздавалсятрескпишущей
машинки. Начканц Волконский, увидев Викторова,предупреждаяеговопрос,
проговорил:
- Нету, нету писем, товарищ лейтенант.
Машинистка, вольнонаемная Леночка, оглянулась на лейтенанта,поглядела
в трофейное зеркальце со сбитогонемецкогосамолета,подарокпогибшего
летчика Демидова, поправилапилотку,передвинулалинейку,лежавшуюна
ведомости,которуюонаперепечатывала,исноваударилапоклавишам
машинки.
Этот длинномордый лейтенант, задававший начканцу один и тотжеунылый
вопрос, наводил на Леночку тоску.
Викторов, идя обратно на аэродром, свернул в сторону лесной опушки.
Вот уже месяц, как полк вышелизбоев,пополнялматчасть,принимал
взамен выбывшего летный состав.
Месяц назад необычным казался этот неведомый Викторовусеверныйкрай.
Жизнь леса, молодой реки, гибко бегущей среди крутых холмов, запахпрели,
грибов, гудение деревьев, - тревожили его днем и ночью.
Во время полетов, казалось, земные запахи достигали кабины истребителя.
Этот лес, озера дышали жизнью Древней Руси, о которойВикторовчиталдо
войны.Здесь,средиозер,лесовлежалистаринныедороги,изэтого
прямоствольного лесастроилисьдома,церкви,обтесывалиськорабельные
мачты. Старина задумалась и притихла еще в тевремена,когдабежалтут
серый волк и плакала Аленушка на бережку, которым Викторов теперь ходилв
столовуювоенторга.Емуказалось,чтоэтаушедшаястаринакакая-то
наивная, простая, молодая, - и не только жившие в теремахдевушки,нои
седобородые купцы, дьяконы ипатриархинатысячулетмоложежитейски
умудренных парней - летчиковизмираскоростныхмашин,автоматических
пушек, дизелей, кино и радио, пришедших в этилесасавиаполкоммайора
Закаблуки.