И он снова задремал выхватывая лишь обрывки фраз.
– …так как кислород токсичен, если углекислый газ превышает семь атмосфер…
– …азотный наркоз – здесь азот работает, как анестезирующее, происходит в экзот‑атмосфере в случае, если парциальное давление превышает полторы атмосферы…
– …особое предпочтение придается открытой циркуляции, но вы будете иметь полузакрытую – с инспирированным колебанием от 608 до 760 миллиметров…
Норман снова задремал, а когда открыл глаза, все уже расходились по каютам.
– Я что‑нибудь упустил? – спросил Норман у Гарри.
– Так, сущие пустяки, – тот пожал плечами. – Про всякие медикаменты.
Когда Норман добрался до своей каюты и рухнул в постель, светящиеся стенные часы показывали одиннадцать ночи. Еще девять часов, подумал он, и я начну спускаться.
Затем он заснул.
Изгибаясь, Норман пролез внутрь, где было так тесно, что он не мог выпрямиться – аппарат был нашпигован циферблатами и механизмами. Внутри уже ждал Тед, радуясь как ребенок.
– Это ли не фантастика! – воскликнул он. Норман завидовал его беспечному энтузиазму. Сам он чувствовал себя стесненно и немного нервничал. За ним влез пилот, лязгнул тяжелым люком и поинтересовался:
– Все в порядке? – Они кивнули.
– Извините, но большую часть спуска вам придется лицезреть мой зад, пилот оглянулся. – Начнем, пожалуй. Моцарт пойдет? – он вставил кассету и улыбнулся. – Погружение займет тринадцать минут, и музыка скрасит наше путешествие… Если вам не нравится Моцарт, могу предложить что‑нибудь другое.
– Моцарт – это прекрасно, – сказал Норман.
– Просто великолепно, – подтвердил Тед. – Это возвышенно!
– Чудесно, джентльмены.
Субмарина качнулась, засвистело радио. Пилот что‑то сказал в головной микрофон – в иллюминаторе показался аквалангист и махнул рукой. Послышался всплеск, и они начали погружаться.
– Как видите, джентльмены, платформа опускается, – пояснил пилот. Аппарат не может устойчиво держаться на поверхности, и мы погружаемся вместе с платформой… с которой сойдем на глубине сто футов.
Они видели стоящего на платформе аквалангиста – вода дошла до его пояса, потом захлестнула иллюминатор. Из акваланга потянулась цепочка пузырей.
– Мы под водой, – сказал пилот, регулируя клапаны над изголовьем послышался пронзительный свист воздуха и бульканье пузырей.
Свет, проникающий через иллюминатор, стал возвышенно‑голубым.
– Какая красота! – восхитился Тед.
– Сейчас мы сойдем с носителя, – объявил пилот.
Заурчали моторы и подводный аппарат двинулся с места. Аквалангист куда‑то пропал и теперь в иллюминатор не было видно ничего, кроме толщи синей воды. Пилот включил Моцарта.
– Расслабьтесь, джентльмены, – сказал он. – Скорость погружения восемьдесят футов в минуту.
Норман слышал гул электромоторов, но не чувствовал никаких признаков движения; только становилось все темнее и темнее.
– Знаешь, нам очень повезло, – сказал Тед. – Во многих районах Тихий океан настолько глубок, что мы никогда не смогли бы спуститься лично, – и он объяснил, что просторы Тихого океана, покрывающего половину поверхности Земли, имеют среднюю глубину две мили. – И лишь в немногих местах она меньше. Относительно небольшой прямоугольник между Самоа, Новой Зеландией, Австралией и Новой Гвинеей – это великая равнина, сродни Западно‑американской – если не считать, что она находится на средней глубине две тысячи футов. И мы садимся…
Тед болтал без умолку – он нервничал? Норман не знал, но его собственное сердце работало на повышенных оборотах. Снаружи царил мрак лишь светилась зеленая панель управления, да в красных огнях внутреннего освещения мерцало лицо пилота. Погружение продолжалось.
– Четыреста футов, – подводный аппарат покачнулся. – Река.
– Какая река? – удивился Норман.
– Сэр, мы вышли в поток иной температуры и солености, это словно бы река в океане, – пояснил пилот. – По традиции здесь мы останавливаемся и плывем по течению.
– Ах, да… старая традиция. – Тед начал рыться в карманах. Найдя десятидолларовый банкнот, он протянул его пилоту и, в ответ на недоуменный взгляд Нормана, пояснил. – Принято платить за проезд, это принесет удачу.
– Ну что же, – сказал Норман. Он пошарил в своем кармане и нашел пятидолларовый банкнот, затем, немного поразмыслив, достал взамен двадцатидолларовый.
– Спасибо, джентльмены, счастливого пребывания на дне, – и пилот снова включил моторы. Погружение продолжалось.
– Пятьсот футов… полпути уже миновали, – субмарина заскрипела, послышались какие‑то хлопки. Норман вздрогнул.
– Обычная смена давления, – успокоил пилот. – Никаких проблем.
– Угу, – сказал Норман, вытирая пот рукавом. Ему казалось, что субмарина стала меньше, стены приблизились.
– Если мне не изменяет память, этот регион называется Лау‑бассейном, – сказал Тед.
– Да, сэр, бассейн Лау.
– Это плато между двумя подводными скалами в Южных Фиджи, кряжем Лау на западе и Тонга на востоке.
Норман взглянул на пульт управления, который был подозрительно влажным. Чтобы прочитать показания циферблатов, пилот протирал их тряпкой.
Течь? – подумал Норман. – Нет… обычная конденсация… Внутри становилось все холоднее… Спокойно! – сказал он сам себе.
– Восемьсот футов, – объявил пилот. Снаружи было совершенно темно.
– Классно, – сказал Тед. – Норман, ты никогда не спускался?
– Нет.
– Я тоже, – сознался Тед. – Это так замечательно!
Норман пожелал, чтобы он заткнулся.
– Знаешь, – продолжал Тед, – когда мы проникнем в звездолет и вступим в контакт – это будет величайший момент в истории Земли… Я даже не знаю, что нам сказать.