- Спускаемся?
- Налей на донышко.
Я налил как следует. Глядя, как виски течет в бокал, она проговорила:
- Не знаю, почему я боюсь. Почему я боюсь?
- Чего боишься?
- Не знаю. Мегги. Ребят. Землячков своих ненаглядных.
- Тот мордобой вспомнила?
- Господи. Дурость полнейшая. Пришел клевый парень из Израиля, мы просто
целовались. На пьянке. Больше ничего. Но Чарли стукнул Питу, они к чему-то
прицепились и... господи. Ну, знаешь, как это бывает.
[28]
Мужская солидарность.
Внизу нас поначалу оттеснили друг от друга. Всем хотелось с ней поболтать.
Я принес выпить и передал ей бокал через чье-то плечо; речь шла о Канне, о
Коллиуре и Валенсии(1). В дальней комнате поставили джаз, и я заглянул туда.
Темные силуэты танцующих на фоне окна, за которым - вечерние деревья, бледно-
янтарное небо. Я остро ощущал, как далеки от меня все эти люди. Из угла робко
улыбалась подслеповатая очкастая девушка с безвольным лицом - из тех доверчивых,
начитанных созданий, какие назначены на поругание разным мерзавцам. Она была без
пары, и я понял: это и есть англичаночка, которую Маргарет приготовила для меня.
Губы слишком ярко накрашены; в Англии таких что воробьев. Отшатнувшись от нее,
как от пропасти, я пошел обратно, сел на пол, взял с полки книжку и притворился,
что читаю.
Алисон опустилась на колени рядом со мной.
- Что-то я расклеилась. Вредно пить виски. На-ка. - Это был джин. Она тоже
села на пол, а я покачал головой, думая о бледной англичанке с вымазанными
помадой губами. Алисон хоть настоящая; без затей, но настоящая.
- Молодец, что приехала.
Она хлебнула джина и посмотрела оценивающе.
Я не отставал:
- Читала?
- Будь проще. Книги тут ни при чем. Ты умный, я красивая. Дальше
подсказывать?
Серые глаза издевались. Или молили.
- А Пит?
- Он летчик. - Она назвала известную авиакомпанию. - Бывает редко. Понял?
- Ну да.
- Сейчас он в Штатах. На переподготовке. - Уставилась в пол, на миг
посерьезнев. - Мегги врет, что я его
----------------------------------------
(1) Упоминание о Коллиуре и Валенсии в связи с Алисон - прямая отсылка к
персонажу предыдущего романа Фаулза "Коллекционер" Миранде Грей, которая
вспоминает о поездке в эти места со своим приятелем Пирсом.
[29]
невеста. Ничего похожего. - Быстрый взгляд. - Полная свобода рук.
Кого она имела в виду: меня или своего жениха? И что для нее эта свобода -
маска? символ веры?
- Где ты работаешь?
- Когда как. В основном сфера обслуживания.
- В гостинице?
- Не только. - Поморщилась. - Меня тут берут в стюардессы. Потому я и
ездила во Францию и Испанию - практиковаться в языке.
- Сходим куда-нибудь завтра?
На дверной косяк навалился амбал австралиец, лет за тридцать.
- Да ладно, Чарли, - крикнула она. - Он просто уступил мне ванну.
Успокойся.
Медленно кивнув, Чарли погрозил заскорузлым пальцем.
Принял вертикальное
положение и, пошатываясь, скрылся.
- До чего мил.
Она разглядывала ладонь.
- Ты вот сидел два с половиной года в японском лагере для военнопленных?
- Нет. С какой стати?
- Чарли сидел.
- Бедный Чарли.
Мы помолчали.
- Пускай австралийцы жлобы, зато англичане - пижоны.
- Ты не...
- Я над ним издеваюсь, потому что он влюблен в меня, и ему это приятно. Но
другим запрещаю издеваться над ним. В моем присутствии. - Опять молчание.
- Прости.
- Ладно, проехали.
- Так ты ничего не сказала про завтра.
- А ты ничего не сказал про себя.
Постепенно, хоть я и обиделся на преподанный мне урок терпимости, она
заставила меня разговориться: задавала прямые вопросы, а мои попытки отделаться
пустыми фраза-
[30]
ми пресекала. Я рассказал, что значит быть генеральским сынком, рассказал об
одиночестве - на сей раз гонясь не столько за тем, чтобы произвести впечатление,
сколько за тем, чтоб объяснить подоходчивей. Мне открылось, во-первых, что за
бесцеремонностью Алисон - знание мужской души, дар виртуозного льстеца и
дипломата; и во-вторых, что ее очарование складывается из прямоты характера и
веры в совершенство собственного тела, в неотразимость своей красоты. Порою в
ней проявлялось нечто антианглийское - достоверное, истовое, неподдельно
участливое. Наконец я умолк. Я чувствовал, что она наблюдает за мной. Выждал
мгновение и посмотрел. Спокойное, задумчивое лицо: ее словно подменили.
- Алисон, ты мне нравишься.
- И ты мне, наверное. У тебя красивые губы. Для пижона.
- Ни разу не был знаком с девушкой из Австралии.
- Англик ты мой.
Осталась гореть лишь тусклая лампа, и парочки, доведенные до нужного
градуса, как обычно бывает, расположились где придется, в том числе и на полу.
Выпивон вступил в заключительную стадию. Мегги куда-то пропала. Чарли дрых в
спальне. Мы танцевали, все теснее прижимаясь друг к другу. Я поцеловал ее
волосы, потом шею; она сжала мне руку и придвинулась еще ближе.
- Пошли наверх?
- Ты иди. Я приду через минуту. - Она выскользнула из моих объятий, и я
пошел к себе. Через десять минут она появилась. Хитровато улыбаясь, стояла в
дверях, в белом, худенькая, невинная, продажная, грубая, нежная, бывалая,
неопытная.
Она вошла, я захлопнул дверь, мы начали целоваться - минуту, две, в полной
темноте, не отходя от порога. Послышались шаги, двойной требовательный стук.
Алисон зажала мне рот ладонью. Снова двойной стук, снова. Тишина, сердце.
Удаляющиеся шаги.
- Иди ко мне, - сказала она. - Иди, иди.
[31]
4
Проснулся я поздно. Она еще спала, выставив голую коричневую спину. Я
приготовил кофе и принес в спальню, где меня встретил прямой холодный взгляд из-
за края покрывала. Я улыбнулся - безрезультатно. Вдруг она отвернулась и
натянула покрывало на голову. Усевшись поближе, я принялся неуклюже
допытываться, в чем дело, но покрывало не поддавалось; наконец мне надоели эти
похлопывания и увещевания, и я решил выпить кофе.