Видишь, он даже штаны натянул.
Темные брови Диллона приподнялись, а в выражении его лица можно было прочитать следующее: «Да что же тут такого? В штанах то оно
намного лучше». Пожалуй, он прав. К тому же пять минут не имели для меня никакого значения – скоро меня здесь уже не будет.
– Слушайте, ребята, мне надо срочно выбираться отсюда: сегодня ночью попала в аварию моя сестра – она в коме. Так что сами понимаете,
мое место не здесь.
Шерлок опустилась на колени и вцепилась в ручку кресла.
– Джилли в коме? Но каким образом? Что случилось?
Я прикрыл глаза в надежде отогнать воспоминание о своем безумном сне.
– Сегодня рано утром я звонил в Орегон, а подробности узнаю, когда туда приеду.
Шерлок склонила голову набок и внимательно посмотрела на меня:
– Чего это вдруг тебе пришло в голову звонить?
У Шерлок сердце, характер и мозги – дай Бог каждому. Сэвич, сильный и подтянутый, все еще стоял на пороге, не сводя глаз с жены, а
та, в свою очередь, смотрела на меня в ожидании ответа. Что ж, я действительно был готов расколоться. Соревнования не будет.
– Знаешь, Шерлок, может, это и глупо, но сегодня ночью я упросил Мидж принести мне пива, и меня ни капельки не стошнило. Совсем
наоборот, я сразу почувствовал себя лучше. – Это было еще слабо сказано – в тот момент светлый «Будвайзер» подействовал на меня даже
круче, чем секс.
– Ну и чудесно. – Шерлок потрепала меня по щеке, а потом перевела взгляд на мужа. Тот, наконец, закрыл за собой дверь и встал посреди
палаты со скрещенными на груди руками, большой и спокойный. Жаль, что таких, как он, в Бюро немного, по сути, даже и вообще никого
нет – сплошь одни бюрократы, которые ходят по струнке и пальцем боятся пошевелить без приказа. Мне это ужасно не нравится, и остается
только надеяться, что с годами я не стану таким же. Впрочем, бюрократы сидят в Вашингтоне, и на поле боя их правила не действуют –
здесь решения приходится принимать самому, по крайней мере, если имеешь дело с какой нибудь террористической группировкой в Тунисе.
– Сон, – пробормотал я наконец. – Все началось со сна, который я увидел этой ночью. Мне снилось, будто я тону. А может, не я, может,
кто то другой. В какой то момент мне показалось, что это Джилли. – Я рассказал Сэвичам практически все, что мог вспомнить. – Вот
почему я позвонил с утра в Орегон и узнал, что это вовсе не сон. Джилли в коме. Я теперь не уверен, чем все это кончится. Допустим,
она выживет, но кем станет потом – овощем? И что, если мне придется решать, отключать ее от аппаратов или нет? Это страшно.
Я посмотрел на Шерлок. Так я еще никогда не боялся. Ничего похожего на то, что ощущаешь, столкнувшись с террористами, а у тебя только
и есть, что четырехсот пятидесятый «магнум». Когда взлетаешь в воздух на машине – это тоже совсем другое.
– Кое с чем ты уже разобрался, Мак, – сказал Сэвич, – в том числе и с теми двумя. Тебе еще фантастически повезло: если бы они чуть
поточнее рассчитали угол взрыва, а рядом не оказалось солидной песчаной дюны – от тебя бы одно воспоминание осталось.
– Это и так понятно, – хмыкнул я, – а вот сна понять не могу. Я физически чувствовал, как ее машина врезается в воду. Боль – и потом
ничего, будто я умер. Понимаю, это безумие, но не могу же я делать вид, будто ничего не случилось. Мне надо лететь в Орегон, и не на
следующей неделе, не через два дня – прямо сейчас.
– Ладно, Шерлок. – Сэвич кивнул. – О Маке не беспокойся.
– Сэвич кивнул. – О Маке не беспокойся. Он слетает и выяснит, что там, черт побери, происходит. Ну а мы здесь тыл
обеспечим.
– Ты в самом деле уверен, что справишься? – Шерлок озабоченно посмотрела на меня. – Может, у нас поживешь пару дней, а уж потом
поедешь? Поместим тебя рядом с детской – так нам было бы легче ухаживать за тобой.
Но я лишь помотал головой, и моим благодетелям пришлось отступить.
В итоге я проторчал в госпитале еще полтора дня, и за это время несколько раз звонил Полу. В состоянии Джилли не было никаких
перемен, врачи говорили, что сделать ничего не могут. Оставалось лишь ждать и надеяться. Кевин с мальчиками в Германии, а Гвен
занимается оптовыми закупками для сети магазинов «Мейснз» во Флориде. Я связался с обеими сестрами и сказал, что буду держать их в
курсе.
Вылетел я только в пятницу рано утром из аэропорта Джон Фостер Даллес и по прибытии в Портленд взял напрокат светло голубой «форд
таурус», что стало для меня приятным сюрпризом.
День выдался чудесный, совсем не душный, хотя и безоблачный. Мне всегда нравился Запад, в особенности Орегон, с его суровой горной
грядой, глубокими ущельями, порожистыми реками и трехсотмильной прибрежной полосой, дикой и прекрасной.
Памятуя о своем физическом состоянии, я ехал не спеша: чего мне меньше всего хотелось, так это снова свалиться без сил. В Тафтоне,
небольшом прибрежном городке, я остановился перекусить, а через полтора часа доехал до знака, указывавшего поворот на Эджертон. Узкая
асфальтовая дорога через четыре мили уперлась прямо в океан, но в отличие от россыпи городков, жмущихся друг к другу вдоль
прибрежного шоссе, Эджертон удачно устроился чуть западнее – он вырос еще до того, как было решено повести главное шоссе вглубь, в
восточном направлении.
Я вспомнил, что когда то на узкой полосе пляжа в Эджертоне стояла небольшая гостиница, но ее буквально сровняло с землей мощным
штормом, случившимся в 1974 году, – это было похоже на то, как в одном фильме цунами высотой по крайней мере в миллион футов
накрывает Манхэттен. Я высунулся в окно и с наслаждением вдохнул океанский воздух – терпкий, чистый и соленый. Запах мне понравился,
я почувствовал, что внутри меня что то растет – так всегда бывает, стоит только приблизиться к морю. Я еще раз вдохнул этот чудесный
соленый воздух. В боку немного закололо, но это уже совсем не то, что было неделю назад.
Своего зятя Пола Бартлетта я знал не слишком близко, хотя с Джилли они вместе прожили уже восемь лет. Они поженились сразу после
того, как она получила кандидатскую степень по фармакологии: в этом Пол опередил ее ровно на год. Он вырос в Эджертоне, а учиться
поехал на восток, в Гарвард. Мне Пол всегда казался немного высокомерным и замкнутым, прямо таки рыбья кровь, – недаром говорят, что
чужая душа – потемки. Правда, Джилли как то хвасталась, какой он первоклассный любовник, так что насчет рыбьей крови, это я,
наверное, зря.
Помню, я сильно удивился, когда полгода назад Джилли позвонила мне и сказала, что они оба уходят из фармакологической фирмы в
Филадельфии, где прослужили последние шесть лет, и возвращаются в Эджертон. «Полу здесь не нравится, – пояснила сестра. – Не дают
заниматься исследовательской работой, а это его настоящая стезя, Мак. И потом, нам хочется ребенка. Мы серьезно все обсудили, и это
дело решенное. Мы возвращаемся в Эдж».
Услышав это сокращение, я тогда улыбнулся. Давно, еще до замужества, Джилли говорила мне, что местечко это открыл в конце
восемнадцатого века английский морской офицер по имени Дэвис Эджертон.