- А, Жак! - закричала она.
Жак поднял голову. Он был высокого роста, брюнет, красивыйкруглолицый
малый, лет двадцати шести, с правильными чертами; его портили только слишком
выдающиеся челюсти. У него были густые, вьющиеся волосы и такие черныеусы,
что лицо казалось бледным. Кожа у него была нежная, щеки тщательновыбриты,
так что его можно было бы принять за барича, если быруки,пожелтевшиеот
смазочного масла и сала, не обличали в нем машиниста. Но руки были тонкиеи
гибкие.
- Добрый вечер, Флора, - ответил он спокойно.
Но его большие черные глаза, усеянные золотистымиточками,какбудто
потускнели, словно заволоклись рыжеватой дымкой. Веки егозадрожали,ион
отвел глаза в сторону, как будто внезапно почувствовал какую-тонеловкость,
даже волнение. Это было почти болезненное ощущение,онвесьдажеподался
инстинктивно назад.
Флора стояла неподвижно, глядя прямонанего,изаметиланевольную
дрожь, которая всегда охватывала его при встрече сженщинойикоторуюон
всеми силами старался подавить. Это, по-видимому, огорчило иопечалилоее.
Желая скрыть свое замешательство, Жак осведомился у Флоры, дома ли еемать,
хотя прекрасно знал, что та больнаидавноуженевыходитизкомнаты.
Девушка кивнула в ответ и молча посторонилась, чтобы он мог,незадевее,
войти в калитку, а потом, гордо выпрямившись, вернулась к колодцу.
Жак быстро прошел небольшой садик и вошел в дом. Тетушка Фази,какон
привык называть ее сдетства,сиделаоднавпросторнойжилойкомнате,
служившей в то же время и кухней. Она сидела на соломенномстуле,ногиее
были закутаны старым шерстяным платком. Урожденная Лантье,онаприходилась
двоюродной сестрой отцу Жака. Жак был ее крестником и воспитывался унеев
доме с шестилетнего возраста, после того, как его отец и мать бросили егои
уехали из Плассана в Париж. Позже Фази отдала его в ремесленное училище. Жак
питал за это живейшую благодарность к тетке и говорил, что только ейобязан
тем, что выбился в люди. Прослужив два года на Орлеанскойжелезнойдороге,
он поступил в общество Западных дорог машинистом первого класса. Тогда-то он
и встретился снова со своей крестной матерью,котораятемвременемвышла
вторично замуж и жила с обеими своими дочерьми от первогобрака,словнов
ссылке, в захолустье, в Круа-де-Мофра, гдевторойеемуж,Мизар,служил
железнодорожным сторожем. Теперь, несмотря на то, что ейисполнилосьвсего
только сорок пять лет, прежняякрасивая,рослая,здоровеннаятеткаФази
казалась пожелтевшей сгорбленной шестидесятилетнейстарухой.Еепостоянно
мучила лихорадочная дрожь.
- Как! Это ты, Жак?.. - радостно воскликнула она. - Ах,сынок,какя
рада! Вот уж не ожидала с тобой увидеться!
Он поцеловал ее в обе щеки и объяснил, что неожиданно оказался надвое
суток в отпуску. У его паровоза "Лизон" по прибытии в Гаврсломалсяшатун.
Паровоз отправили в депо для починки, и,таккакнаэтопотребуетсяне
меньше суток, он должен быть на работе лишьнаследующийдень,котходу
шестичасового курьерского.
Паровоз отправили в депо для починки, и,таккакнаэтопотребуетсяне
меньше суток, он должен быть на работе лишьнаследующийдень,котходу
шестичасового курьерского. Вот он и решил повидаться с теткой. Он переночует
у нее и уедет из Барантееа завтра утром с семичасовым поездом. Жак держалв
своих руках высохшие руки крестной и рассказывал ей, докакойстепениего
обеспокоило ее последнее письмо.
- Да, милый мой мальчик, мои дела плохи, совсемплохи...Какхорошо,
что ты догадался повидаться со мной. Я знаю, что ты сильно занят,потомуи
не звала тебя... Ну вот, мы и увиделись... У меня так тяжело на сердце,так
тяжело!
Она замолчала и боязливо посмотрела в окно. Начиналотемнеть,ноеще
можно было разглядеть, что в сторожевой будке, по ту сторону полотна,сидел
муж тетки Фази, Мизар. Такие будки, сколоченные из досок,установленыбыли
вдоль дороги через каждые пять или шесть километровисоединялисьдругс
другом телеграфными проводами, чтобы обеспечить правильное движение поездов.
Сначала тетушка Фази, а потом Флора служили при шлагбауме на переезде, а сам
Мизар был участковым сторожем.
Как будто опасаясь, что муж может услышать ее,тетушкаФэзи,понизив
голос, проговорила, дрожа всем телом;
- Я уверена, что он мне отраву подсыпает...
Жак привскочил от удивления, и его глаза, тоже обращенные к окну, снова
заволоклисьстраннойрыжеватойдымкой,притушившейихчерныйблески
мерцавшие золотистые искорки.
- Ну, что вы, тетя, - прошептал он, - он на вид такой тихий и слабый.
Мимо сторожевой будки только чтопромчалсягаврскийпоезд,иМизар
вышел, чтобы закрыть путь. Пока онподнималрычагкрасногосигнала,Жак
внимательно разглядывал его. Это был мужчинамаленькогороста,худощавый,
болезненный, с редкими выцветшими волосами и бородой, с унылым,изможденным
лицом. Молчаливый и смирный, с начальством он был почтителен до угодливости.
Выставив красный сигнал, Мизар вернулся в будку. Он занес в книгу час и
минуту прохода поезда и, нажав две электрические кнопки, подал двасигнала:
один на предшествующий участок о том, что путь свободен, другой на следующий
участок о том, что поезд в пути.
- Ты его не знаешь,-продолжалатеткаФази.-Говорютебе,он,
наверно, окармливает меня какой-нибудьгадостью...Подумай,ведьябыла
такая здоровенная, что, кажется, могла быегопроглотить;атеперьэтот
никудышный коротышка изводит меня, живьем поедает...
Тетка Фази была охвачена глухой боязливой ненавистью; она изливала свою
душу, радуясь, что нашелся наконец человек, который ее выслушает.Дураона
была, когда решилась выйти вовторойраззамужзачеловекабезгроша,
скупого, скрытного; а ведь она была на пятьлетстаршеего,даещедве
дочери у нее были - шести и восьми лет. Вот уже скоро десятьлет,какона
раздобыла это сокровище, но за это время не прошло и часабезтого,чтобы
она не раскаивалась в своем проступке.