Нет, лучше провести всю ночь где-нибудь вполе,
чем возвращаться туда! Он порывисто вскочил и бросился бежать.
С полчаса еще носился он в темноте, словнозанимснеистовымлаем
гналась стая бешеных собак. Он то взбирался на холмы, то спускалсявузкие
лощины. Дважды пересекали ему дорогу ручьи; он перешел их вброд, попоясв
воде. Кустарникпреградилемупуть,этопривелоеговотчаяние.Его
единственной мыслью было уйти как можно дальше, бежать отсамогосебя,от
бешеного зверя, которого он в себе чувствовал. Но все усилия егооставались
тщетными: зверь сидел в нем, и он не мог от него отделаться. В течение целых
семи месяцев Жак надеялся, что окончательно от него избавился. Он стал жить,
как все, и вот теперь приходилось начинатьвсесызнова.Онопятьдолжен
будет делать над собою нечеловеческие усилия, чтобы не броситьсянапервую
женщину, с которой случайно встретится. Царствовавшая кругом мертваятишина
и одиночество немного успокоили Жака; они навевали нанегомечтыожизни
такой же безмолвной, уединенной, как эта безотрадная пустыня, где он могбы
идти, идти без конца, не встречая ни одной души. Жак, сам тогонезамечая,
изменил направление: описав большой полукругпосклонамхолмов,поросших
кустарником, он снова вышел к полотну железнойдороги,подругуюсторону
туннеля. И тотчас же повернул назад: тревога и яростьгналиегопрочьот
людей. Он хотел пройти напрямик позади холма, но заблудился и очутился опять
у самого полотна дороги, как раз при выходеизтуннеля,возлелуга,где
рыдал только что в таком отчаянии. Выбившись из сил, он стоял, недвигаясь.
Послышалсясперваотдаленный,азатемпостепенноусиливавшийсягрохот
поезда, который, казалось, стремился вырваться из недр земли на простор. Это
был гаврский курьерский поезд, вышедший изПарижавполовинеседьмогои
проходивший через туннель двадцать минутдесятого.Жакхорошозналэтот
поезд, так как ездил с ним через два дня на третий.
Он увидел сначала, как осветилосьмрачноеотверстиетуннеля,словно
устье печи, когда в ней загорается растопка. С громом истукомвылетелиз
туннеляпаровоз,ослепительносверкая,словнобольшимкруглымглазом,
передним фонарем; яркий свет, пронизывая окружающий мрак, освещал на далекое
расстояние стальные рельсы, мелькавшиедвойнойогненнойполосой.Паровоз
промчался с быстротой молнии, мелькнули один за другим вагоны. Сквозь стекла
яркоосвещенныхоконвиднелисьотделения,переполненныепассажирами,
проносившиеся стакойневообразимойбыстротой,чтовглазахрябилои
поневоле можно было сомневаться в реальностиэтихмимолетныхвпечатлений.
Жак в течение десятой доли секунды отчетливо виделсквозьяркоосвещенные
стекла купе первого класса мужчину, который, опрокинув другого пассажирана
скамью, всадил ему в горло нож; какая-то черная масса, - быть может,третье
действующее лицо этой драмы илижепросто-напростосброшенныйсоскамьи
багаж-навалиласьвсейтяжестьюнакорчившиесявсудорогахноги
зарезанного.
Жак в течение десятой доли секунды отчетливо виделсквозьяркоосвещенные
стекла купе первого класса мужчину, который, опрокинув другого пассажирана
скамью, всадил ему в горло нож; какая-то черная масса, - быть может,третье
действующее лицо этой драмы илижепросто-напростосброшенныйсоскамьи
багаж-навалиласьвсейтяжестьюнакорчившиесявсудорогахноги
зарезанного. Поезд промчался и скрылся по направлениюкКруа-де-Мофра;во
мраке был виден лишь красный треугольник - три фонаря на последнем вагоне.
Словно пригвожденный к месту, глядел Жак вслед поезду, грохоткоторого
постепенно смолкал, замирая в мертвой тишинеполей.Неужелиемудовелось
бытьочевидцемубийства?Оннерешалсяверитьсобственнымглазами
сомневался в действительности этого видения, промелькнувшего мимо него,как
молния. В его памяти не запечатлелось ни одной чертыдействующихлицэтой
драмы. Темная масса, должно быть, быладорожнымодеялом,упавшимпоперек
тела жертвы. Однако ему сначала показалось, будто он различил мелькнувший на
мгновение подраспустившимисягустымиволосамитонкий,бледныйженский
профиль. Но все эти впечатления как-то сливались и исчезали, точновосне.
Сделав над собою усилие, он попытался хоть на минуту воскресить ихвсвоей
памяти, но промелькнувший профиль уже стушевался окончательно. Очевидно, это
была только игра воображения.Странноевидениедотакойстепенипугало
молодого человека и казалось ему таким необычайным, что под конец онпринял
все за галлюцинацию, вызванную ужаснымприпадком,которыйонтолькочто
перенес.
Еще целый час бродил Жак по полям. Голова его отяжелела от роившихсяв
ней смутных мыслей, он чувствовалсебяусталымиразбитым.Лихорадочное
возбуждение под конецулеглось,теперьегоохватилоощущениекакого-то
внутреннего холода. Онсамнезнал,каконвернулсявКруа-де-Мофра.
Очутившись переддомомжелезнодорожногосторожа,онмысленнодалсебе
обещание не входить туда, а переночеватьподнавесомудома.Ноиз-под
дверей пробивалась полоса света. Жак машинально отворил дверь иостановился
на пороге, пораженный неожиданным зрелищем.
Мизар отодвинул стоявший в углу кувшин с маслом и, поставив возлесебя
зажженный фонарь, ползал по полу на четвереньках, выстукивая стенукулаком.
Скрип растворившейся двери заставил его подняться.Он,однако,нималоне
смутился и сказал Жаку совершенно естественным тоном:
- Спички рассыпались...
Поставив кувшин на прежнее место, он прибавил:
- Я пришел за фонарем. Когда я возвращалсядомой,кто-товалялсяна
рельсах... По-моему, мертвец.
У Жака мелькнула мысль, что он засталМизаранаместепреступления:
МизарразыскивалденьгитеткиФази.ВсепрежниесомненияЖакасразу
рассеялись: он понял, что его крестная справедливо обвиняла Мизара.