НоЖак
был до такой степени потрясен известиемонаходкетрупа,чтосовершенно
забылодругойдраме,котораяразыгрываласьздесь,вэтоммаленьком
уединенном домике. Сцена вкупе-краткоемимолетноевидениечеловека,
убивающего другого, -внезапновсталавегопамяти,словноосвещенная
молниею.
- Мертвец на рельсах? Где же это? - спросил Жак, бледнея.
Мизар собирался было рассказать, что нес домой двух попавшихсяемуна
удочку угрей и преждевсегохотелприпрятатьнезаконнопойманнуюрыбу;
однако он раздумал: с какой стати откровенничать с этимпарнем?Онсделал
неопределенный жест и ответил:
- Вон там, метрах в пятистах отсюда. Надо поглядеть на него сфонарем,
тогда узнаем, в чем дело.
В это мгновение Жак услышал у себя над головой глухой стук. Он невольно
вздрогнул.
- Что это? - спросил он.
- Ничего особенного. Должно быть, Флоравозитсянаверху,-объяснил
Мизар.
Послышалось шлепанье босыхног;Флора,очевидно,поджидалаЖакаи
теперь прислушивалась, о чем он говорит с ее отчимом.
- Я пойду с вами, - продолжал Жак. - А вы уверены, что он действительно
мертвый?
- Кто его знает! Возьмем фонарь, тогда увидим. - Что ж это,по-вашему,
несчастный случай?
- Может быть, и так.Наверноесказатьэтогонельзя...Какой-нибудь
молодчик бросился под поезд, или пассажир выскочил из вагона...
Жака трясло, как в лихорадке.
- Идемте скорей! Скорей! - кричал он.
Никогда еще не испытывал он такоголихорадочногонетерпенияпоскорей
увидеть все собственными глазами,всеузнать.Мизарнеторопливошелпо
полотну, раскачиваяфонарь,которыйотбрасывалсветлоепятно,медленно
скользившее вдоль рельсов, а Жак,возмущенныйегомедлительностью,бежал
вперед,точноподгоняемыйтемвнутреннимогнем,которыйзаставляет
влюбленных спешить на свидание. Он боялся того, что ждало его там, и в то же
время стремился туда всем своим существом.КогдаЖакдобежалнаконецдо
места, он чутьнеспоткнулсяокакую-точернуюмассу,лежавшуювдоль
рельсов; он остановился как вкопанный, с головы до ног егоохватиладрожь.
Его томило мучительное желание разглядеть,чтолежалонарельсах,ион
разразился бранью по адресу Мизара, отставшего шагов на тридцать.
- Поторопитесь же, наконец, черт возьми! - крикнул он. -Еслионеще
жив, ему можно помочь...
Мизар, раскачиваясь, невозмутимо шелвдольрельсов.Подойдянаконец
вплотную к трупу, он направил на него свет фонаря и сказал:
- Ого, да он уже совсем готов!
Человек, выскочивший или выброшенный из вагона, упал на животилежал
вдоль пути, на расстоянии всего лишь полуметра от рельсов.
Он лежалничком,
видны были густые седые волосы на его голове. Ногибылираскинуты.Правая
рука отброшена в сторону, точно оторванная, левая прижата к груди.Одетон
был очень хорошо: широкое синее драповое пальто, ботинки прекрасной работы и
дорогое тонкое белье. Никаких признаков,чтоегохотябысколько-нибудь
задело поездом, заметно не было, и только воротник рубашки был залит кровью,
которой очень много вытекло из горла.
- С ним, очевидно, покончили, - спокойно заявил Мизар посленескольких
секунд внимательного осмотра. Затем, обращаясь к оцепеневшему от ужаса Жаку,
он добавил: - Не надо его трогать.Этострожайшезапрещено...Останьтесь
здесь караулить, а я побегу в Барантен доложить начальнику станции.
Он поднял фонарь и взглянул на верстовой столб.
- Как раз у сто пятьдесят третьего! Ладно.
Поставив фонарь на землю возле трупа, он ушел, переваливаясь с ногина
ногу.
Оставшись один, Жак не тронулся с места и, какокаменелый,гляделна
безжизненную массу, очертания которой при мерцающем свете фонаря,стоявшего
тут же, на полотне дороги, казались какими-то неопределенными.
Волнение, заставившее Жака такспешить,тотаинственное,ужасноеи
вместе с тем чарующее, что непреодолимо притягивало его, внезапнопробудило
в нем мысль, пронзившую все его существо: этот человек,которогоонвидел
мельком с ножом в руке, осмелился дойти до конца. Он убил! Какое счастьене
быть трусом и удовлетворить наконец желание, вонзив в человека нож! А сам он
уже целых десять леттомитсяэтимжеланием!МысльэтапривелаЖакав
лихорадочное возбуждение. Он чувствовал презрение к самому себе и восхищался
убийцей. У него явиласьпотребностьвидеть,неутолимоежеланиенасытить
зрение видом этой бездушной тряпки, сломанноймарионетки,мешка,набитого
мякиной, в который удар ножа обратил живого человека. Перед ним былото,о
чем он беспрестанно упорно думал, но осуществлено это было другим.Еслибы
убил он сам, на земле лежал бы такой же труп.Привидезарезаннойжертвы
сердце Жака затрепетало, безумное сладострастие убийстваохватилоего.Он
сделал шаг вперед и подошел ближе к трупу, подобно нервному ребенку, который
хочет приучить себя к тому, что его пугает. Да, он осмелится, он тоже убьет!
Раздавшийся сзади грохот заставил Жака отскочить в сторону. Онцеликом
погрузился в созерцание мертвого тела и не слышал, какподошелпоезд.Еще
немного, и он был бы раздавлен; только жаркоедыханиепыхтевшегопаровоза
предупредило его об опасности. Поезд промчался,какураган,средистука,
дыма и пламени; он был тожепереполненпассажирами,ехавшимивГаврна
завтрашнее празднество. Какой-то ребенок, прильнув к стеклу, всматривалсяв
окутанные мраком холмы и овраги; мелькнуло несколькомужскихлиц;молодая
женщина, опустив стекло, выбросила изокнабумагу,выпачканнуюмасломи
вареньем. Поезд равнодушно мчался дальше, не обращая нималейшеговнимания
на труп, который он чуть было не задел колесами.Мертвоетело,освещенное
тусклым светом фонаря, так и осталось лежать ничком в угрюмой тишине ночи.