Перед ним была женщина, которойон
до сих пор не знал. Почему она его отталкивала?
- Почему ты не хочешь? У нас еще есть время.
В нейпроисходиланепонятнаядлянеесамойвнутренняяборьба;в
необъяснимом страхе она закричала, и такоенеподдельноестраданиебылов
этом крике, что Рубо наконец овладел собой.
- Умоляю тебя!.. Я и сама не понимаю, но меня что-тодушитприодной
только мысли... Не надо! Нехорошо...
Они упали на край кровати. Рубо провел рукой по лицу,какбыотгоняя
горячую волну крови. Видя, что он успокоился, она нежно склонилась к немуи
крепко поцеловала в щеку, в доказательство, чтолюбитего.Сминутуони
сидели молча, стараясьприйтивсебя.ВзяврукуСеверины,Рубоиграл
старинным золотым перстнем в виде змейки с рубиновой головкой,которыйона
носила на одном пальце с обручальным кольцом. Этот перстень онаникогдане
снимала.
- Моя змейка, - бессознательно, словно восне,проговорилаСеверина,
думая, что муж смотрит на перстень,ичувствуянепреодолимуюпотребность
говорить. - ОнподарилмнееевКруа-де-Мофра,когдамнеисполнилось
шестнадцать лет...
Рубо с изумлением поднял голову:
- Кто?.. Гранморен?
Под испытующим взглядом мужа Северинаточновнезапнопробудиласьот
своей грезы. Щеки ее похолодели, она хотела ответить, но ненаходиласлов.
Ее охватило какое-то оцепенение.
- Но ведь ты мне всегда говорила, что этот перстеньдосталсятебеот
матери.
Она моглабыещетеперьисправитьнеосторожновырвавшиесяслова:
рассмеяться, обратить всевшутку.Но,невладеясобой,подвлиянием
охватившего ее оцепенения, она возразила:
- Милый мой, я никогда не говорила, что этот перстень досталсямнеот
матери...
Бросив на нее внимательный взгляд, Рубо побледнел.
- Как! Ты никогда мне этого не говорила? Ты двадцать раз это повторяла.
Нет ничего дурного в том, что Гранморен подарил тебе перстень. Он делал тебе
гораздо более ценные подарки... Но зачем ты скрывала это от меня?Зачемты
лгала, говоря, что получила перстень от матери?
- Я вовсе не говорила, что получила его от матери... Ты ошибаешься, мой
друг...
Бессмысленное упорство. Северина видела, что губит себя, что теперь муж
ясно читает у нее в душе. Она хотела бы вернутьсвоислова,нобылоуже
поздно. Она чувствовала, что выдает себя, что признание вырветсяпротивее
воли. Холод разлился по всемуеелицу,губынервноподергивались.Рубо
сделался положительно страшен: он весь побагровел, точно кровьготовабыла
брызнуть из его вен. Он схватил ее за руки и, притянув к себе, глядел на нее
в упор, чтобы лучше прочесть в ее растерянном, испуганном взглядето,чего
она не хотела высказать.
- Проклятье! - проговорил он, задыхаясь. - Проклятье!
Ей стало страшно, она пригнула голову, прикрыла ее рукой,боясьудара
кулаком.
- Проклятье!
Ей стало страшно, она пригнула голову, прикрыла ее рукой,боясьудара
кулаком. Мелкий, незначительный,ничтожныйфакт-онаипозабыла,что
когда-то солгала мужу по поводу кольца, - ивотистинасталаявной.Для
этого понадобилась всего лишь минута, всего лишь несколько слов. Рубо бросил
жену поперек кровати и стал бить кулаками куда попало. Затригодаонни
разу не ударил ее даже в шутку, а теперь избивал ее в опьянении бешенства, в
слепом животном порыве, со всей силой рабочего,передвигавшегокогда-тос
места на место вагоны.
- Негодная тварь! Ты с ним жила!.. Путалась с ним!.. Путалась!..
Повторяя эти слова, он приходил в еще большую ярость и осыпалСеверину
новыми ударами, точно старался пригвоздить ее к постели.
- Потаскушка! Стариковы объедки!.. Путалась с ним!.. Путалась!..
Он положительно задыхался отгнева,вместословунеговырывались
какие-тошипящиезвуки.Онатвердила:"Нет,нет..."Ненаходяиного
оправдания, она отрицала из страха, что он убьет ее.Этоупорствоволжи
довело его до полного бешенства.
- Признавайся, что ты с ним жила!
- Нет, нет...
Он снова схватил ее и крепко держал, не давая уткнуться лицом водеяло
- бедняжка пыталась как-нибудь спрятаться от него, -заставилеесмотреть
прямо ему в лицо.
- Признавайся, что ты с ним жила!
Северина выскользнула у него из рук и бросилась к двери. Однимпрыжком
он нагнал ее у стола и бешеным ударом кулака свалил с ног, потомнабросился
на нее и, схватив за волосы, притиснул головой к полу.Одномгновениеони
лежали неподвижно, лицом к лицу. И в наступившей жуткойтишинеможнобыло
явственно расслышать пение и смех барышень Довернь. Громкие звуки фортепьяно
заглушали шум борьбы. Клэр распевала детские песенки, а Софи аккомпанировала
ей, нещадно колотя по клавишам.
- Ну, признавайся, что ты с ним жила!
Она не смела более отрицать и молчала.
- Признавайся, дьявол, или я выпущу из тебя кишки!..
Он и в самом деле может ееубить,Северинаясночиталаэтовего
взгляде. Падая, она заметила на столе раскрытый нож. Она виделасверкнувшее
лезвие, и ей показалось, что муж ужезаноситнаднейруку.Ееохватило
чувство безотчетного страха, заставившее забыть все насвете;ейхотелось
только поскорее покончить с этим.
- Ну, да, это правда... Отпусти!
То, что произошло потом, былоотвратительно.Признание,которогоон
требовал с такой жестокой настойчивостью, точно ударилоегополицу,как
нечто чудовищное, невозможное. Теперь ему казалось, что он никогда не мог бы
даже предположить подобной мерзости. Он схватилженуисталколотитьее
голову о ножку стола. Северина хотела вырваться, а онтащилеезаволосы
через комнату, задевая по дороге за стулья. Каждыйраз,каконапыталась
подняться, он в диком, бессмысленном исступлении, задыхаясь,стиснувзубы,
ударом кулака валил ее на пол.