- Ты мне достанешь подпилок. - Он тряхнул меня. - И достанешь жратвы. -
Он снова тряхнул меня. - И принесешь все сюда. - Он снова тряхнул меня. - Не
то я вырву у тебя сердце с печенкой. - Он снова тряхнул меня.
Я был до смерти перепуган,иголовауменятаккружилась,чтоя
вцепился в него обеими руками и сказал:
- Пожалуйста, сэр, не трясите меня, тогда меня, может, не будет тошнить
и я лучше пойму.
Он так запрокинулменяназад,чтоцерковьперескочилачерезсвою
флюгарку. Потом выпрямил одним рывком и, все еще держа заплечи,заговорил
страшнее прежнего:
- Завтра чуть свет ты принесешь мне подпилокижратвы.Вонтуда,к
старой батарее. Если принесешь, и никому ни слованескажешь,ивидуне
подашь, что встретил меня или кого другого, тогда, так и быть,живи.Ане
принесешь или отступишь от моих слов хоть вот настолько,тогдавырвуту
тебя сердце с печенкой, зажарят и съедят. И тынедумай,чтомненекому
помочь. У меня тут спрятан один приятель, так я по сравнениюснимпросто
ангел. Этот мой приятель слышит все,чтоятебеговорю.Уэтогомоего
приятеля свой секрет есть, как добраться до мальчишки, и до сердца его, и до
печенки. Мальчишкеотнегонеспрятаться,пустьлучшеинепробует.
Мальчишка и дверь запрет, и в постель залезет, и с головой одеялом укроется,
и будет думать, что вот, мол, ему тепло и хорошо и никто егонетронет,а
мой приятель тихонько к нему подберется, да и зарежет!..Мнеисейчас-то,
знаешь, как трудно сделать, чтобы он на тебя не бросился. Я егоеледержу,
до того ему не терпится тебя сцапать. Ну, что ты теперь скажешь?
Я сказал, что достану ему подпилок, и еды достану, сколько найдется,и
принесу на батарею, рано утром.
- Повтори за мной: "Разрази меня бог, если вру", - сказал человек.
Я повторил, и он снял меня с камня.
- А теперь, - сказал он, - не забудь, чтообещал,ипротогомоего
приятеля не забудь, и беги домой.
- П-покойной ночи, сэр, - пролепетал я.
- Покойной! - сказал он, окидывая взглядом холодную мокруюравнину.-
Где уж тут! В лягушку бы, что ли, превратиться. Либо в угря.
Он крепко обхватил обеими руками свое дрожащее тело,словноопасаясь,
что оно развалится, и заковылял к низкойцерковнойограде.Онпродирался
сквозь крапиву, сквозь репейник, окаймлявшийзеленыехолмики,адетскому
моему воображению представлялось, что он увертывается от мертвецов,которые
бесшумно протягивают руки из могил, чтобы схватить его и утащить к себе, под
землю.
Он дошел до низкой церковной ограды, тяжело перелез через нее, -видно
было, что ноги у него затекли и онемели, - а потом оглянулся на меня.Тогда
я повернул к дому и пустился наутек. Но, пробежав немного, яоглянулся:он
шел к реке, все так же обхватив себя за плечииосторожноступаясбитыми
ногами между камней, набросанных на болотах, чтобы можно былопроходитьпо
ним после затяжных дождей или во время прилива.
Я смотрелемувслед:болотатянулисьпередомноюдлиннойчерной
полосой; и река за ними тоже тянулась полосой, только поуже и посветлее; а в
небе длинные кроваво-красные полосы перемежались с густо-черными. Наберегу
реки глаз мой едваразличалединственныевовсемландшафтедвачерных
предмета, устремленных вверх: маяк, покоторомудержаликурскорабли,-
очень безобразный, если подойти к нему поближе,словнобочка,надетаяна
шест; и виселицу с обрывками цепей, на которой некогдабылповешенпират.
Человек ковылял прямо к виселице, словно тот самый пират воскрес измертвых
и, прогулявшись, теперь возвращался, чтобы снова прицепитьсебянастарое
место. Мысль эта привела меня всодрогание;заметив,чтокоровыподняли
головы и задумчиво смотрят ему вслед, я спросил себя, не кажется ли им то же
самое. Я огляделся, ища глазами кровожадного приятеля моегонезнакомца,но
ничего подозрительного не обнаружил. Однако страх снова овладел мною,ия,
уже не останавливаясь больше, побежал домой.
ГЛАВА II
Моя сестра миссис Джо Гарджери была меня старше более чемнадвадцать
лет и заслужила уважение в собственных глазах и в глазахсоседейтем,что
воспитала меня "своими руками". Поскольку мне пришлосьсамомудодумываться
до смысла этого выражения и поскольку я знал,чторукаунеетяжелаяи
жесткая и что ей ничего не стоит поднять ее нетольконаменя,ноина
своего мужа, я считал, чтонассДжоГарджериобоихвоспитали"своими
руками".
Моясестрабыладалеконекрасавица;поэтомууменясоздалось
впечатление, что она и женила на себе ДжоГарджерисвоимируками.УДжо
Гарджери, светловолосого великана, льняные кудри обрамляличистоелицо,а
голубыеглазабылидотогосветлые,какбудтоихсиневанечаянно
перемешалась с их жебелками.Этобылзолотойчеловек,тихий,мягкий,
смирный, покладистый, простоватый, Геркулес и по силе своей и по слабости.
У моей сестры, миссис Джо, черноволосой ичерноглазой,кожаналице
была такая красная, что я порою задавал себе вопрос: ужнемоетсялиона
теркой вместо мыла? Была она рослая,костляваяипочтивсегдаходилав
толстом переднике с лямками на спине и квадратным нагрудником вроде панциря,
сплошьутыканнымиголкамиибулавками.То,чтоонапостоянноносила
передник, она ставила себе в великую заслугу и вечно попрекала этим Джо.Я,
впрочем, не вижу, зачем ей вообще нужно было носить передник или почему, раз
уж она его носила, ей нельзя было ни на минуту с ним расстаться.
Кузница Джо примыкала к нашему дому, а дом был деревянный, как и многие
другие, - вернее, как почти все дома в нашей местности в то время.Когдая
прибежал домой с кладбища, кузница была закрыта и Джо сиделодинвкухне.
Так как мы с Джо были товарищами по несчастью и у нас не было секретовдруг
от друга, он и тут шепнул мне кое-что, едва я, приподняв щеколду изаглянув
в щелку, увидел его в углу у очага, как раз против двери.