Когдая
прибежал домой с кладбища, кузница была закрыта и Джо сиделодинвкухне.
Так как мы с Джо были товарищами по несчастью и у нас не было секретовдруг
от друга, он и тут шепнул мне кое-что, едва я, приподняв щеколду изаглянув
в щелку, увидел его в углу у очага, как раз против двери.
- Миссис Джо раз двенадцать, неменьше,выходилатебяискать,Пип.
Сейчас опять пошла, как раз будет чертова дюжина.
- Ой, правда?
- Правда, Пип, - сказал Джо.-Ихужетого,онаЩекотунссобой
захватила.
Услышав рту печальную весть, я совсем упал духом и, глядя в огонь, стал
крутить единственную пуговицу на своей жилетке. Щекотун - это была тростьс
навощенным концом, до блеска отполированная частым щекотанием моей спины.
- Она тут сидела, - сказал Джо, - а потом как вскочит, дакаксхватит
Щекотун, да и побежала лютовать на улицу. Вот так-то, - сказал Джо, глядяв
огонь и помешивая угли просунутой черезрешеткукочергой.-Взяладаи
побежала, Пип.
- Она давно ушла, Джо? - Я всегда видел в нем равного себе,такогоже
ребенка, только побольше ростом.
Джо взглянул на стенные часы.
- Да наверно уже минут пять как лютует. Ого, идет!Прячьсязадверь,
дружок, да завесься полотенцем.
Я послушался его совета. Моя сестрамиссисДжораспахнуладверьи,
почувствовав, что она не отворяется до конца, немедленно угадалапричинуи
стала ее обследовать с помощью Щекотуна. Кончилосьтем,чтоонашвырнула
мною в Джо, - в семейном обиходе я нередко служил ей метательным снарядом, -
а тот, всегда готовый принять меня на любых условиях, спокойно усадил меня в
уголок и загородил своим огромным коленом.
- Где тебя носило, постреленок? - сказала миссис Джо, топнувногой.-
Сейчас же говори, где ты шатался, пока ятутместасебененаходилаот
беспокойства да страха, а не то выволоку тебя из угла,будьвастутхоть
полсотни Пипов и целая сотня Гарджери.
- Я только ходил на кладбище, -сказаля,плачаипотираяпобитые
места.
- На кладбище! - повторила сестра. - Кабы не я,тыбыдавнобылна
кладбище. Кто тебя воспитал своими руками?
- Вы, - сказал я.
- А для чего это мнепонадобилось,скажинамилость?-продолжала
сестра.
Я всхлипнул:
- Не знаю.
- Ну и я не знаю, - сказала сестра. - В другой разнизачтобыне
стала. Это-то я знаю наверняка. Стехпоркактыродился,явотэтот
передник, можно сказать, никогда не снимала. Мало мне горя, что яКузнецова
жена (да притом муж-то Гарджери), так нет, изволь еще тебе быть матерью!
Но я уже не прислушивался к ее словам. Я уныло смотрел наогонь,ив
злобно мерцающих углях передо мной вставали болота, беглец стяжелойцепью
на ноге, его таинственный приятель,подпилок,жратваисвязывавшаяменя
страшная клятва обворовать родной дом.
- Н-да! - сказала миссис Джо, водворяя Щекотун наместо.-Кладбище!
Легко вам говорить "кладбище"! - Один из нас, кстати сказать, не произнес ни
слова. - Скоро я по вашей милости сама попадунакладбище,ихорошивы,
голубчики, будете без меня! Нечего сказать, славная парочка!
Воспользовавшись тем, что онасталанакрыватьнастолкчаю,Джо
заглянул через свое колено ко мне в уголок, словно прикидывая вуме,какая
изнасполучитсяпарочка,вслучаееслиосуществитсяэтомрачное
пророчество. Потом он выпрямился и, какобычнобывалововремядомашних
бурь, стал молча следить за миссис Джо своими голубыми глазами, правой рукой
теребя свои русые кудри и бакены.
У моей сестры был особый, весьма решительный способ готовить нам хлеб с
маслом. Левой рукой она крепко прижимала ковригу к нагруднику, откуда внее
иногда впивалась иголка или булавка, которая затем попадала нам в рот. Потом
брала на нож масла (не слишкоммного)иразмазывалаегопохлебу,как
аптекарь готовит горчичник, проворно поворачивая ножтоодной,тодругой
стороной, аккуратно подправляя и обирая масло у корки. Наконец, ловко отерев
нож о край горчичника, она отпиливала от ковриги толстыйломоть,рассекала
его пополам и одну половину давала Джо, а другую мне.
В тот вечер я не посмел съесть свою порцию, хоть и былголоден.Нужно
было приберечь что-нибудь для моегострашногознакомцаиегоещеболее
страшногоприятеля.Язнал,чтомиссисДжопридерживаетсястрожайшей
экономии в хозяйстве и чтомояпопыткастащитьунеечто-нибудьможет
окончиться ничем. Поэтому я решил на всякийслучайспуститьсвойхлебв
штанину.
Оказалось, что отвага длявыполненияэтогозамыслатребуетсяпочти
сверхчеловеческая. Словно мне предстояло спрыгнуть с крыши высокого дома или
броситься в глубокий пруд. И ещебольшезатруднялмоюзадачуничегоне
подозревавший Джо. Оттого что мы, как я ужеупоминал,былитоварищамипо
несчастью и в своем роде заговорщиками и оттогочтоонподобротесвоей
всегда рад был меня позабавить, мы завели обычай - сравнивать,ктобыстрее
съест хлеб: за ужином мы украдкой показывалидругдругусвоинадкусанные
ломти, а потом старались еще пуще. В тот вечерДжонесколькоразвызывал
меня на этодружескоесостязание,показываямнесвойбыстроубывающий
ломоть; но всякий раз он убеждался, что я держу свою желтую кружку с чаем на
одном колене, а на другомлежитмойхлебсмаслом,далеенепочатый.
Наконец, собравшись с духом, я решил, что больше медлить нельзя и чтобудет
лучше,еслинеизбежноесвершитсясамыместественнымприданных
обстоятельствах образом. Я улучил минуту, когда Джо отвернулсяотменя,и
спустил хлеб в штанину.
Джо явно огорчился, вообразив,чтояпотерялаппетит,ирассеянно
откусил от своего хлеба кусок, который, казалось, не доставилемуникакого
удовольствия.