Над полуоткрытыми дверями отеля „Ламбер" висел шар из молочного стекла с лампочкой внутри, а на месте портье в холле, где пахло затхлостью, сидел старый человек, который, Опершись спиной о калорифер, читал газету.
Он сразу узнал инспектора Фумеля и, вставая, буркнул себе под нос:
- Начинается... Я с самого начала знал, что будут неприятности!
- У вас не будет никаких неприятностей, если вы умеете держать язык за зубами. Комната Кюэнде еще никем не занята?
- Нет. Он заплатил за месяц вперед. Я мог бы, правда, сдать комнату после 31 января, но поскольку этот господин оставил свои вещи, я решил подождать.
- Когда вы видели его в последний раз?
- Сейчас, постараюсь вспомнить... Если не ошибаюсь, то в субботу... а может быть, в пятницу... Лучше всего спросить горничную.
- Он предупреждал вас, что надолго оставляет комнату?
- Он мне ничего не говорил. Он вообще никогда ничего не говорил.
- А в ту субботу или пятницу... во сколько он ушел?
- Не знаю. Это не я, а моя жена его видела. Ночью, когда кто-нибудь из наших жильцов приходит с девушкой, им не нравится, чтобы их видел мужчина... Это их смущает. Поэтому ночью дежурит моя жена.
- Она вам ничего не говорила?
- Вы можете сами с ней поговорить. Через минуту она придет.
В холле воздух был нагретым, застоявшимся, спертым и при этом насыщенным каким-то странным запахом, и все это вместе напоминало запах, царящий в метро.
- Если не ошибаюсь, жена говорила, что в тот вечер он вообще не выходил.
- Это часто случалось?
- Иногда. Он покупал себе что-нибудь поесть и возвращался наверх в свою комнату. Мы видели, как он поднимался по лестнице с газетой и покупками. Он говорил „спокойной ночи" и не показывался до утра.
- А в тот вечер он выходил и не вернулся?
- Трудно сказать, на следующее утро его в комнате не было. Ага, вспоминаю: жена говорила, что видела его ночью. Она провожала какую-то пару в их комнату на первом этаже, в глубине коридора. Пошла принести им чистые полотенца и услышала, что кто-то спускается по лестнице.
- Во сколько это было?
- Сразу после полуночи. Жене даже стало интересно, кто выходит в такое время, но, когда она вернулась с полотенцами, этот кто-то был уже внизу.
- Когда вы узнали, что он не ночевал в своей комнате?
- На следующий день. Часов здак в десять-одиннадцать, когда горничная постучала в его дверь, чтобы убрать номер. Никто не ответил, поэтому она вошла и заметила, что постель не была разобрана на ночь.
- Вы не сообщили в полицию, что жилец вышел и до сих пор не возвратился?
- А зачем? Разве постоялец не может делать то, что ему нравится? Он заплатил. Всегда платил вперед. Часто случается, что жильцы выезжают и никого заранее не предупреждают...
- Выезжают и оставляют свои вещи?
- Чего там они стоят, эти вещи?
- Проводите нас в его комнату.
Владелец гостинички, шаркая туфлями, потащился за ними наверх. Он был еще не старым, но передвигался с трудом, и на лестнице почувствовал одышку.
- Это на четвертом этаже, - выдохнул он.
На лестничной площадке лежала целая гора постельного белья, двери нескольких комнат были открыты, видимо, на время уборки.
На лестничной площадке лежала целая гора постельного белья, двери нескольких комнат были открыты, видимо, на время уборки.
- Это я, Роза! Иду с господами на четвертый этаж.
Чем выше они поднимались, тем больше в воздухе чувствовалась затхлость. На четвертом этаже в коридоре не было даже дорожки. Из какой-то комнаты доносились звуки губной гармоники.
- Это здесь...
На двери виднелся номер 33, криво написанный черной краской.
Воздух в комнате был спертым, как бывает в закрытых, непроветриваемых помещениях.
- Здесь все так, как он оставил.
- Вы ничего не трогали?
- Я был уверен, что он вернется... Выглядел прилично... Я даже подумал, что за дело у него в таком районе! Он всегда был хорошо одет, и денег ему наверняка хватало.
- Откуда вы знаете, что у него были деньги?
- Два раза, когда он мне платил, я видел толстую пачку банкнот в его бумажнике.
- Он не принимал гостей?
- Не видели ни я, ни моя жена. А один из нас всегда внизу.
- Сейчас, например, там никого нет.
- Верно, так может произойти, но только на несколько минут, и, как господа слышали, я предупредил горничную...
- Письма он никогда не получал?
- Никогда.
- Кто занимает соседнюю комнату? Соседняя комната была только одна.
Номер 33 находился в самом конце коридора.
- Ольга. Такая себе... уличная.
Владелец маленького отеля знал, что крутить не следует: и так полиция знает обо всем, что тут происходит.
- Она сейчас у себя в комнате?
- В это время она наверняка спит.
- Благодарим вас. Теперь нам бы хотелось остаться одним.
Владелец гостинички вышел, шаркая туфлями, злой и нахмурившийся. От столкновения с полицией ничего хорошего не ожидалось.
Мегрэ закрыл за ним дверь и начал осматривать вещи Кюэнде. Открыл убогий сосновый шкаф, плохо отполированный, с еле прикрепленным замком, из которого выпадал ключ.
Здесь не было ничего достойного внимания: пара черных туфель, хорошо вычищенных, летние туфли, почти новые и серый костюм, старательно развешанный на плечиках. На верхней полке лежала шляпа - темная, фетровая, с этикеткой солидной фирмы.
На нижней полке было семь рубашек - шесть белых и одна светло-голубая, кальсоны, носовые платки, шерстяные носки. На соседней полке две пижамы и книги: „Впечатления от путешествия по Италии", „Популярная медицина" (обе изданы в 1899 году) и какая-то современная приключенческая книжка...
Меблировка состояла из железной кровати, круглого стола, накрытого скатертью из темно-зеленого плюша, одного кресла, сильно потертого, с выпирающими пружинами. Шторы не были задернуты, а занавески внизу окна пропускали скупой свет с улицы.
Мегрэ стоял у окна. Прежде всего он увидел обширный двор перед не то патрицианским домом, не то маленьким дворцом, находящимся напротив.
Рядом с подъездом с остекленным двойными дверями, к которым вели несколько ступенек, стоял большой черный „бентли".
Фасад здания был старательно очищен и приобрел нежный жемчужный оттенок, окна были взяты в старинные наличники замысловатой резьбы.