— Мы восстановим эти сословия, государь! Только слегка изменим имена. Пусть будут, скажем, бояре и дворяне. То есть одну букву изымем, одну заменим. И новые имена заодно будут напоминать людям о славном прошлом…
— А если они сызнова примутся угнетать народ? — нахмурился король.
— Не примутся! — уверил его горбун. — Они же сами из мужиков! То есть из пейзан! Помня прежние страдания, они никогда не допустят повторения мрачного прошлого. У нас будет неслыханное, небывалое государство — вполне бонжурское по форме и глубоко посконское по содержанию…
— Граф де Пинай… Маркиз Громилушка… — попробовал на слух новые звания мужицкий король. — Герцог Новокаргинский… Вид замка Стоспосовка… Не станут ли соседи смеяться над нами, мой бедный друг?
— Пусть только попробуют! Да будет стыдно тому, кто дурно об этом подумает! Наши войска живо окоротят насмешника! Кроме того, вы владеете секретом чудовищной громобойной смеси…
Стремглав потупился.
— Увы, дружище, — сказал он. — Я до сих пор знаю только, что в ее состав входит селитра, — и все. После моего факела в подземельях Чизбурга не осталось ни крошки этого вещества. А в Посконии, пожалуй, с твоего попустительства не осталось ни одного грамотея — я уже не говорю об ученых.
Но для Ирони не было препон.
— Своим умом рано или поздно дойдем! — уверенно сказал он. — А покуда я буду рассылать мальчишек по болотам с особым заданием…
— Каким? — изумился Стремглав.
— Мальчишки станут поджигать болотный газ, — объяснил горбун. — Все равно это их любимое занятие. Грохоту и пламени будет предостаточно. Соседи же станут думать, что мы производим успешные опыты, и остерегутся. Кроме того, ведь и ваш венценосный брат Пистон Девятый дал клятву о ненападении, да продлятся его дни… А держава наша для острастки будет зваться Гран-Посконь!
Тут горбун так разошелся, что велел принести вина — вернее, браги, разлитой в фигурные бонжурские бутылки.
— Каков букет у этого бражоле! — воскликнул он, отхлебнув из горлышка, и скривился.
— Нет, я, пожалуй, предпочту совиньон, — сказал король, и горбун щедро плеснул ему в ковшик из той же бутылки.
Мутный духовитый совиньон несколько рассеял мрачные мысли и предчувствия мужицкого самодержца, но он все же попытался вытащить меч из столешницы. Только дерево было доброе, выдержанное.
— Твое счастье, шут гороховый, — сказал король. — Это надо же — Гран-Посконь!
ГЛАВА 20,
в которой обильно цитируется знаменитая книга знаменитого путешественника
С течением времени название это прочно утвердилось на картах мира, заменив собой прежнюю оскорбительную пустоту и хулительную надпись. Узрев, что местность сия, оказывается, населена, туда устремились путешественники и купцы — вернее, те, кто совмещал эти два занятия. … Славный неталийский негоциант Гнидо Кувырканти происходил из не менее славного города Весь-На-Понтах. Такое имя городу было дано потому, что мостов (а мост по-ненашему понтом зовется) было в нем многое множество. Еще малым мальчиком смышленый Гнидо был взят своими дядьями в дальний торговый поход и дошел со своим караваном до самого края света. Убедившись, что там ничего особенного нет, странники при большом барыше повернули обратно и с огромным удивлением обнаружили на пути своем совершенно новую державу.
К счастью для потомков, молодой Кувырканти по дороге домой вынужден был задержаться в немчурийском городке Плюхене по причине пьяного дебоша. Плюхенский судья отмерил дебоширу ровно две недели тюрьмы и еще один день. И как раз там, в сыром подвале, юнец от нечего делать рассказал грамотному сокамернику историю своих странствий. Грамотей, не будь дурак, занес воспоминания изготовленными из тюремных насекомых чернилами на чистую портянку, а потом смог вынести оную за стены узилища.
Из портянки получилась целая книга.
Читатель может посетовать, что в нашем повествовании книги появляются подозрительно часто. А что делать? Откуда черпать сведения о днях минувших? Не из головы же их выдумывать, вводя в заблуждение достойных людей?
Самое скверное свойство истории состоит в том, что она, представляющая собой одно сплошное преступление, предпочитает не оставлять живых свидетелей, рано или поздно устраняя каждого.
Так вот, книга Гнидо Кувырканти получила название «Обо всем на свете, или За что купил, за то и продаю». Посконии там отведено особое место, поскольку никто о ней ранее не сообщал — если не считать, конечно, баек про деревянные печи.
К сожалению, некоторые омрачающие душу источники гласят, что негоциант Кувырканти нигде далее плюхенской каталажки не бывал, а выдумал все из своей собственной небольшой головы…
"… Страна, Гран-Посконью именуемая, самой природою отделена от всех прочих царств-государств. Летом нельзя в нее въехать, поскольку окружена она болотами столь зыбучими, что в них тонут даже лягушки и водомерки. Зимой же стоят такие крепкие морозы, что всякий, кто отважится справить на улице малую нужду, немедля примерзает к земле и в таком положении остается до весны, помалу оттаивая и возвращаясь к жизни. Сроду бы тому не поверил, когда бы не видел людей, через сие прошедших.
Весной же и осенью к помянутым несчастьям прибавляется бездорожье.
Народ, эту землю населяющий, выглядит вот как: имеют по две ноги и по две же руки, а на головах имеют по два глаза, и рот, и прочее, что полагается. Глазами они смотрят, ртом едят и говорят на своем варварском наречии да еще кладут туда пищу, перетирая ее притом зубами и глотая в желудок, и тем живы бывают. Носом они дышат, пропуская воздух через два отверстия, ничем не отличимые от обычных ноздрей.
Детей у них, скажу вам, бывает премного, а получаются они следующим образом: парень с девкою либо мужик с бабою закроются в доме или отойдут в кусты, но подглядывать за собой не велят. За этим надзирает их владетельный сеньор, обходящий дом либо кусты с колотушкою и отгоняя любопытных. Таким причудливым образом здешняя знать осуществляет свое право первой ночи.
Главный город их называется Столенто, и вот он каков: все постройки из дерева, хотя бы и царский дворец. Дерево это не горит и не гниет, потому что долгие годы пролежало в воде и там обрело крепость камня.
В царском дворце на полу вместо ковров выращивают разноцветный мох, и выходит очень прекрасно и красиво.
Есть у них некий напиток, название которого я позабыл, потому что он имеет свойство отшибать память. Этим напитком всяких гостей угощают, скажу вам, вдоволь, ибо могут среди странников оказаться соглядатаи иных держав. Отказ же от угощения почитают за великое оскорбление, а во время застолья то и дело справляются у гостя, уважает ли он хозяев. Жапождавшему ш утвердительным ответом жапрошто могут врежать по жубам.
Женщины здешние хороши и прекрасны, но суровы к гостям; когда попытается иноземец к ним прикоснуться, с силою толкают его в грудь и величают заморским сморчком и недомерком. В том сам убеждался многажды.
Любимое занятие у жителей есть медвежья охота, а ведется она вот как: охотник выходит из дома, садится на лавку и ждет, когда по улице пройдет медведь, а уж потом встает и начинает с тем медведем бороться голыми руками, увещевая зверя к покорности.
Синьоры здешние ничем не отличаются от простолюдинов, и немудрено, поскольку посконская знать еще молода и не завела себе обычаев. Говорят они вроде бы по-бонжурски, но понять, скажу вам, ничего не возможно.
Здешний государь держит свой двор тоже на бонжурский лад, и одеваются придворные по последней плезирской моде.
Царь велит звать себя королем, кличут его Стремглав Бесшабашный, и вот он каков: храбрый, толковый и удалой. Жители его почитают, называя красавцем, умницей, извергом и душегубом одновременно.
Весь день он проводит в непрестанных трудах, исправляя то, что натворят за ночь его нерадивые помощники. Прозвище свое он получил оттого, что за всяким родившимся замыслом, минуя рассуждения, у короля немедленно следует дело.
Супругу государя никто не видит: живет она, надо вам знать, в высокой деревянной башне под сильной стражей. Ходит слух, что она безмолвна и безумна, но король души в ней не чает и шлет в башню богатые подарки, для чего скупил, не торгуясь, весь мой товар: курыханские шелка, осмийский жемчуг, хантайскую бирюзу.
Особенно же охотно расхватали у меня в этом городе то, что и не чаял продать: разноцветные картинки, вывезенные из Плейбоя, Пентхауза и Хастлера. Странно мне, что эти простые сцены из повсеночной жизни вызывают у местных жителей удивление и веселый смех.
Государь принял меня ласково и говорил со мной на моем родном языке. Я пожаловался ему на суровость здешних красавиц. Вместо ответа он велел принести зеркало и посоветовал в таких случаях соблазнять девиц с помощью особых местных пирожных, именуемых пряниками, да еще теми семенами, из которых давят постное масло.
Пребывает государь в великой печали, и не диво: супруга его неизлечимо больна, и толкуют об этой болезни разное. Должно быть, и не болезнь это вовсе, но чары, наведенные неким завистливым волшебником. Других жен при короле не водится, ибо он изволит хранить своей даме рыцарскую верность. Каждую ночь он поднимается в башню по веревочной лестнице, исполнив перед тем у подножия сладкозвучную песню.
Королева живет в башне оттого, что не раз пыталась, в помрачении рассудка, бежать неведомо куда.
Детей у государя нет, и оттого печаль его усугубляется…"
ГЛАВА 21,
которая, вопреки логике, продолжает самую первую главу
… — Супруга твоя рожать изволит!
— Что ж ты сразу-то, старая… Эх-х!
Король Стремглав живо соскочил с трона и огляделся. Бросать иноземных послов было неприлично, а оставить их не на кого — гран-посконские конты, виконты и ледюки владели бонжурским не лучше бабки Чумазей, а толковая придворная молодежь еще не подросла.
— Ироня!
Не торопясь, с достоинством приблизился горбатый шут. Одет Ироня был, вопреки своему званию, неброско: черный кожаный камзол, широкие синие шаровары, заправленные в полусапожки, на голове черная же шляпа с узкими полями, напоминающая перевернутый котелок, — без перьев, с одним-единственным бубенчиком. Да и тот не звенел.
— Я весь внимание, сир! — сказал горбун и небрежно поклонился, не обнажив головы.
— Ох, прибью я тебе эту шапочку гвоздем, дождешься у меня! — пригрозил король. — Займи покуда чем-нибудь гостей, я вынужден отлучиться…
— Все секретничаете, сир? — ухмыльнулся Ироня. — Между тем слухи плодятся в неимоверных количествах…
— Какими бы ни были эти слухи, они предпочтительней правды, — вздохнул Стремглав. — Только не вздумай, как в прошлый раз, этот дурацкий боулинг затевать — и так во дворце теперь целого горшка не найдешь…
— Нет, я их сейчас в звездобол играть выучу… Государь, неужели?.. Я имею в виду — королева…
— Да, только помалкивай, пока я не вернусь…
Башня, в которой текли дни заточенной королевы, была самым высоким строением в городе. И все, что в этой башне происходило, являлось строжайшей государственной тайной.
В Бонжурии, к примеру, рожать наследника полагалось на людях, в присутствии выборных из народа, чтобы в законности прав дитяти на трон никто не сомневался — мало ли найдется желающих подменить младенца или устроить какую другую каверзу.