— Поскольку я принял во внимание ветер, которого нет, это безусловно объясняет наше положение, — вмешался Плейфэр.
— Мистер Бингхэм! — рявкнул Лоулесс, повернувшись к тому месту, где должен был быть метеоролог, но его не было. — Где он, черт его побери? — спросил он.
— Мистер Бингхэм только что ушел с мостика, сэр, — сказал Оскар Уайльд.
— Плейфэр, Уэнэм, возвращайтесь на курс! Сэр Ричард, вы идете со мной. Мы должны найти моего метеоролога. И он нам все объяснит!
Спустя несколько минут они нашли Артура Бингхэма в инженерной, стоящим вместе с Дэниелом Гучем, Шамчи Бхатти и Винфордом Дэу у одной из открытых дверей корпуса. Дэу расстегивал свою упряжь.
— Привет, капитал Бёртон. Капитан Лоулесс, — поздоровался Бхатти, когда они подошли поближе.
Гуч повернулся и сказал:
— Почти закончили, капитан. Как раз сейчас мистер Чемпион завинчивает последние гайки на последнем из наших капризных моторов.
Лоулесс, не обращая внимания на главного инженера, поглядел в упор на невысокого толстого метеоролога.
— Вы оставили ваш пост без разрешения, Бингхэм.
— Я... я только спустился вниз, чтобы посмотреть... на работу мистера Гуча, сэр, — ответил Бингхэм.
— Беспокоились, что сильный ветер сдует его с пилона, да?
Бингхэм сделал пару шагов назад.
— Неприятность? — спросил Гуч.
Глаза Лоулесса вспыхнули.
— И еще какая!
Бингхэм вытащил из кармана пистолет и направил его на них.
— Назад, все!
— Чертов предатель! — рявкнул Лоулесс.
— Эй! Опусти его! — крикнул Бхатти.
Бингхэм направил пистолет на констебля, потом на Бертона, потом на Лоулесса. Его губы сузились, открыв угрожающе сверкнувшие зубы.
— Почему? — спросил Лоулесс.
— У меня жена и двое детей, — огрызнулся метеоролог. — Так получилось, что у меня опухоль в животе, и мне осталось жить всего несколько месяцев. Некоторые люди согласились заплатить моей семье большую сумму в обмен на жертву, которую я сейчас принесу. — Он направил свой револьвер на Бёртона. — Я делаю это только из-за тебя, Бёртон. Я ездил за тобой в Илфорд и обратно, и стрелял в тебя.
— И испортил замечательную шляпу.
— Ужасно стыдно, что я не сумел размозжить голову, которую она украшала. Если бы ты тогда благопристойно умер, с этим кораблем и его экипажем ничего бы не случилось.
— Ты не единственный человек, которого Цеппелин нанял для того, чтобы убить меня, — сообщил ему Бёртон. — Другому тоже пообещали много денег, а получил он руки графа на шею.
— А, так ты знаешь моего нанимателя! Но что ты имеешь в виду?
— Бингхэм, моего несостоявшего убийцу граф задушил, голыми руками. И я ни секунды не сомневаюсь, что, если бы тебе повезло, и ты всадил бы в меня пулю, один из сообщников графа всадил бы другую в тебя. А что касается денег для твоей семьи, можешь забыть о них. Как только ты умрешь, пруссаки почувствуют себя свободными от любых обязательств.
— Заткни свой поганый рот! — крикнул Бингхэм. Его палец на курке побелел от напряжения, он поочередно направлял револьвер на Бёртона, Лоулесса и Бхатти.
— Сдавайся, парень! — посоветовал последний. — Не оставляй семью с клеймом предателя!
Метеоролог отступил еще на шаг.
— Больше ни единого слова! — плюнул он в Бхатти. — Что касается тебя, Бёртон, они хотят закончить твою маленькую увеселительную поездку в Африку и... — Свободной рукой Бингхэм расстегнул туго застегнутый пиджак и распахнул его. Он вовсе не был таким жирным человеком, каким казался. Этого худого человека делали толстым динамитные шашки, обвешанные вокруг тела. — И они получат то, что хотят!
— Зубы преисподней! — крикнул капитал Лоулесс. — Да ты сошел с ума, парень!
Бингхэм мерзко ухмыльнулся.
— Вини не меня, а твоего друга, капитан. Он не оставил мне выбора — теперь я должен уничтожить вас всех.
— У тебя есть выбор, — сказал Бёртон. — Стреляй в меня и сохрани корабль.
— Нет! Я достаточно много слышал, как ты разговаривал со своими товарищами, и знаю, что даже без тебя они продолжат выполнять свою миссию. Необходимо избавиться от вас всех.
Он коснулся левым указательным пальцем кнопки в середине груди.
— Бингхэм! На борту женщины и дети! — проревел Лоулесс.
— Я должен защитить мою женщину и моих детей, и я сделаю для этого все, даже...
Внезапно Шамчи Бхатти метнулся к метеорологу, врезался в него и, крепко обхватив саботажника обеими руками, разрешил инерции вынести их обоих в открытую дверь. Ослепляющая вспышка и страшный грохот снаружи. Пол изогнулся и ударил Бёртона по голове, оглушив его и отправив в полет по своей металлической поверхности. В ушах зазвенели колокольчики. Через шум исследователь услышал, как кто-то, как будто издали, закричал:
— Мы падаем!
ПЯТАЯ ГЛАВА
ЧЕРЕЗ ПУСТЫНЮ
«Феноменальный Успех»
ЦВЕТОК ДИНДИГУЛА
Индийские Сигары средней крепости
«Мы выдержим любое сравнение со знаменитыми Гаванскими,
а стоим в три раза меньше».
Индийский табак, выращенный и евгенически измененный фирмой Мессеро, Слайти и Ко, отличается изысканным вкусом и тонким ароматом.
ВОСХИТИТЕЛЬНАЯ СИГАРА
Всего 22 фунта за 100 штук во всех хороших табачных лавках.
Сэр Ричард Фрэнсис Бёртон сидел, опираясь спиной о пальму, стоявшую за последним коттеджем Кальтенберга. Рядом с ним, на камне, сидел Берти Уэллс, держа носовой платок у маленькой раны на задней стороне шеи. Только что Бёртон перочинным ножом выковырял из кожи военного корреспондента чигу.
С деревьев вокруг них неслись крики обезьян и гогот птиц, смешивавшихся в жуткую какофонию.
Далеко наверху, по ослепительному небу величественно кружили орлы.
Перед обоими мужчинами открывался вид на далекие дома и хижины Танги.
Бёртон прищурился и через крыши широко раскинувшегося города разглядывал океан. Как будто глядел через стекло — от жары воздух казался твердым. На него давила страшная влажность, кожу кололо как иголками. Каждый вздох требовал усилий, жгучий воздух сопротивлялся, как если бы спал летаргическим сном и не хотел двигаться.
Уэллс указал на большое здание в западной части порта.
— Железнодорожный вокзал. От него отходят две большие линии — Танганьика, которая идет на запад, к озеру, и Усамбара, к Килиманджаро.
— Язык — потрясающе текучая штука, — пробормотал Бёртон. — В мое время говорили Килима Нджаро. Как туземцы.
— Возможно, кое-кто так и делает, — ответил Уэллс. — Но именно текучесть делает язык исключительно удобным орудием для империалистов. Заставь людей говорить как ты, и вскоре они будут думать как ты. Переименуй их деревни, города и горы, и, прежде чем они что-нибудь сообразят, они уже будут жить на твоей территории. Поэтому Килиманджаро. В любом случае здесь главная станция, и нам необходимо захватить или разрушить ее, чтобы замедлить движение немецких войск и переброску припасов. — Он указал на двухтрубный военный корабль, стоявший на якоре в заливе. — Это крейсер второго классаФокс . Почти двадцать лет он стоял на приколе, но в наших отчаянных обстоятельствах мы используем все, что возможно. Он прочесывает порт — ищет мины. Взгляни на его флаги. Ты понимаешь этот сигнал?
— Нет.
— Требование сдаться. Британско-индийские транспорты уже высадили войска на берег. Они ждут только приказа к атаке. Капитан Фоксаповедет их на приступ. Скорее всего, он ждет, когда Эйткен выведет войска на позицию. Уже недолго.
Бёртон нахмурился.
— Город выглядит необитаемым.
Уэллс посмотрел на свой окровавленный платок и сунул его в карман.
— Они все попрятались в укрытия, — сказал он. — Уже несколько дней они знают о будущей атаке.
Бёртон закрыл глаза, снял шлем и помассировал череп кончиками пальцев.
Уэллс взглянул на него.
— Болит татуировка?
— Нет. Просто... не знаю... просто я чувствую, что должен быть где-то в другом месте.
— Ха! И мы все!
Они погрузились в молчание, которое через несколько минут прервал Уэллс:
— У меня есть теория. О твоей татуировке. Мне кажется, что в ней есть что-то африканское. Ты, конечно, все еще не помнишь, как ее получил?
— Да.
— А я думаю, что тебя схватило и пытало какое-нибудь племя. Вокруг есть несколько независимых, особенно в районе Кровавых джунглей, где тебя и нашли. Безусловно, ты получил травму в придаче к малярии и военному неврозу, и татуировка — след какого-то ритуала.
— Возможно, но твои слова мне ничего не напомнили. Почему джунгли называются Кровавыми?
— Потому что они красные. Самые густые и непроходимые джунгли на всем континенте. Немцы пытаются сжечь их — даже не помню, как долго — но они вырастают быстрее, чем их уничтожают.
Прошел час, и вдали раздался сигнал горна. Его подхватили другие, потом еще и еще, намного ближе.
Уэллс, помогая себе костылями, встал на ноги. Опершись о дерево, он поднес бинокль к глазам и сказал:
— Началось. Будь наготове, мы ближе к будущему полю боя, чем я бы хотел.
Издали прозвучал одинокий выстрел, и все птицы замолчали. На какое-то мгновение установилась абсолютная тишина, а потом раздался резкий рев, как если бы тысячи ружей выстрелили одновременно. Порт содрогнулся от взрыва.
Ниже и слева от себя Бёртон увидел длинную линию британских аскари, вынырнувшую из подлеска и осторожно направившуюся к городу. Едва они достигли самых внешних хижин, как из окон и дверей на них обрушился град выстрелов. Некоторые солдаты упали мертвыми, другие рассеялись в поисках укрытия, а Уэллс изо всех сил заорал:
— Черт побери!
Шальная пуля просвистела рядом с ним и ударилась в дерево.
— Вниз! — рявкнул Бёртон. Оба наблюдателя нырнули на землю, бросились ничком и с ужасом смотрели, как перекрестный огонь добивает аскари. Очень быстро они поняли, что во всех домах и хижинах прятались солдаты врага. Танга не собиралась сдаваться — это была ловушка.
Взвод аскари выбежал вперед, бросился на землю, и бросил гранаты. Взрывы разорвали деревянные лачуги, в воздух поднялись струи дыма. То же самое повторилось по всей южной границе города, и союзные войска двинулись вперед. Сотни солдат погибли, но, превосходя врага в численности, остальные медленно наступали.
Фокс открыл огонь, взрывы сотрясли барабанные перепонки Бёртона, посреди поселения взорвались снаряды. Колониальные дома превратились в бешено крутящиеся вихри пламени, дыма, обломков дерева, кирпича и стекла.
— Там должна быть администрация гуннов! — крикнул Уэллс. — Если нам повезло, в одном из них Леттов-Форбек.
Прямо под ними из дыма вынырнул танк-скорпион и помчался по улице. Пушка, установленная на его хвосте, била по домам, многие из которых и так горели. Из двери выбежал один из немецких солдат, когти скорпиона метнулись вперед, схватили его и разорвали пополам.
За ним в город ворвались сенокосцы, стреляя из винтовок Гатлинга и жутко завывая:
—Улла! Улла!
Спустя сорок минут последние солдаты армии, с которой путешествовали Бёртон и Уэллс, прошли мимо их наблюдательного пункта в центральные районы города. Однако, судя по грохоту, битва далеко не закончилась, но они были вынуждены следить за ней по звукам и столбам дыма. Несколько сильных взрывов произошло в восточном районе, и, вскоре, на флагштоке самого высокого здания города взвился Юнион Джек.