-- Вслухговорю,
а самому невдомек.
-- Еще немного и запоешь, -- определил полицейский.
-- Не, нипочем. Дайте-ка огоньку, сяду сейчас на трамвай и
домой.
Он закурил, попрощался и пошел своей дорогой.
-- Надоже!--тихоньковоскликнул он. -- Этот обалдуй
решил, что я пьяный. -- Он улыбнулся про себя и задумался. -- И
верно, пьяныйя,--прибавилон.--Вотнедумал,чтоб
поглядеть на женское лицо и такое с тобой сделается.
НаТелеграф-авенюонсел на трамвай, идущий в Беркли. В
вагоне полно было юнцов и молодых людей, они распевали песни, а
время от времени хором что-нибудьвыкрикивалиМартинИденс
любопытством,ихразглядывал.Студентыуниверситета. Учатся
вместе с ней, из того же общества,может,нзнакомысней,
моглибы каждый день с ней видеться, только захоти. А надо же,
не хотят, вот ездили куда-то развлекаться, чем бы провести этот
вечерсней,разговариватьсней,сидетьвокругнее,и
восхищаться,иобожать.Мысльперекинуласьнадругое.Он
приметил одного изтолпы--глазки-щелочки,отвислаягуба.
Дряньмалый, сразу видать. На корабле стал бы трусом, слюнтяем
доносчиком, Нет, он, Мартин Иден,кудакаклучше.Приэтой
мыслион повеселел. Будто стал ближе к Ней. И начал сравнивать
себясэтимистудентами.Ощутилсвоесильноемускулистое
тело,--да,оннавернякапокрепче будет. А вот головы ихние
набиты знаниями, и они могут разговаривать с ней наееязыке.
Осознавэтоонпришел в уныние. Но мозги-то у нас на что? --
мысленно воскликнул он.Чегоонисмогли,тоионсможет.
Узнавалипро жизнь по книгам, а он-то жил вовсю по-настоящему.
Он тоже много чего знает, только совсемпродругое.Естьли
срединихтакие, кто, умеет вязать узлы, стоять за штурвалом,
на вахте? Жизнь его развернулась перед ним вереницей картин--
опасности,риск,лишения,тяжкийтруд.Онприпомнилсвои
неудачи,.передряги,вкакиепопадал,поканабирался
ума-разума.Ужвэтом-то он их превзошел. Рано или поздно им
тоже придется зажить подлинной. жизнью, и хватитьлиха.Очень
хорошо. Покуда они будут проходить эту науку, он сможет изучать
другую сторону жизни по книгам.
Трамвайпересекал местность, отделявшую Окленд от Беркли,
дома здесь были редки, и Мартин глядел в оба, чтоб не прозевать
знакомый двухэтажный домик с самодовольной вывеской"Розничная
торговляХиггинботема за наличный расчет". На углу Мартин Иден
сошел. Задержался взглядом на вывеске. Она говорила ему больше,
чем сами слова. Буквы и те выдавали самовлюбленное ничтожество,
душонку, склонную к мелким подлостям. БернардХиггинботембыл
женатнасестреМартина, и Мартин Идеи хорошо его изучил. Он
отпер дверь своим ключомиподнялсянавторойэтаж.Здесь
обиталегозять. Бакалейная лавка помещалась внизу.
Бакалейная лавка помещалась внизу. В воздухе
стоял запах гниющиховощей.Ощупьюпробираясьпокоридору,
Мартинспоткнулсяобигрушечную коляску, брошенную кем-то из
егомногочисленныхплемянниковиплемянниц,исгрохотом
стукнулсяодверь."Скряга!--пронесласьмысль.--
Скаредничает,грошовуюлампочкунезажжет,аквартирантам
недолго и шею сломать".
Он нашарил дверную ручку и вошел в освещенную комнату, где
сиделиегосестраи Хиггинботем. Она латала мужнины брюки, а
он, тощий, длинный, развалился на двухстульях,--совторого
свешивалисьногив поношенных домашних туфлях. Оторвавшись от
газеты, он взглянул поверх неенавошедшеготемнымилживыми
колючимиглазами.Привиде зятя в Мартине всегда поднималось
отвращение. Никак не понять,чтонашлавэтомХиггинботеме
сестра. Этакое вредное насекомое, так и подмывает раздавить его
ногой."Hичего, когда-нибудь я еще набью ему морду,"-- нередко
утешал себя Мартин, вынужденный терпеть его присутствие. Глазки
зятя,злобные,точноухорька,впилисьвнегос
неудовольствием.
-- Ну, чего еще? -- резко спросил Мартин.-- Bыкладывай.
-- Эту дверь красили только на прошлой неделе,-- угрожающе
и вместежалобнопроизнесмистер Хиггинботем.-- А ты знаешь,
сколько нынче дерут профсоюзники. Ходил бы поосторожней.
Мартин собрался было ответить, да раздумал--чтотолку
связываться.Незадерживаясьвзглядомнаподлом,мерзком
человечишке, он посмотрел на литографию на стене. Ипоразился.
Прежде она всегда нравилась ему, а сейчас будто увидел впервые.
Барахло-- вот что это такое, как все и этом доме. Мысленно он
вернулся вдом,откудатолькочтоушел,иувиделсперва
картины,апотомЕе--пожимаяемуруку на прощанье, она
гляделананеготакславно,по-доброму.Онзабыл,где
находится, забыл про Бернарда Хиггинботема, пока сей джентльмен
не спросил:
-- Призрак что ли увидел?
Мартиночнулся,посмотрел в ехидные, свирепые, трусливые
глаза-бусинки, и перед ним, какнаэкране,возниклиэтиже
глаза,когдаХиггинботем продает что-нибудь внизу, в лавке,--
подобострастные, самодовольные, масленые и льстивые.
-- Да,-- ответил Мартин.-- Увидел призрак. Спокойной ночи.
Спокойной ночи, Гертруда.
Онпошелизкомнаты,споткнулсяораспоровшийсяшов
заштопанного ковра.
-- Не хлопай дверью,-- остерег Хиггинботем.
Мартинабросиловжар,ноонсдержалсяибез стука
притворил за собой дверь..
Хиггинботем с торжеством поглядел на жену.
-- Напился, -- хрипло прошептал он.--Говорилятебе,
малый напьется.
Она покорно кивнула.