Она покорно кивнула.
-- Глазаунегоочень блестели,-- согласилась она, -- и
воротничка нету, а уходил в воротничке. Но,
может, и всего-то выпил стаканчик-другой.
-- Да его ноги не держат,-- заявил супруг.--Я-товидел.
Идет--спотыкается.Самаслыхала,вкоридоречутьне
грохнулся.
-- Наверно, обАлисинуколяскуспоткнулся,--сказала
она,-- В темноте не видать.
ВдушеХиггинботемподнималсягнев,иголосон тоже
возвысил. Весь день в лавкеонбылтишеводы,нижетравы,
дожидаясьвечера,когдасредидомашнихможно наконец стать
самим собой.
-- Говорят тебе, твой драгоценный братец пришел пьяный.
Ончеканилсловахолодно,резко,безжалостно,точно
штамповальнаямашина.Женавздохнулаи промолчала. Была она
крупная, тучная, всегданеряшливоодетая,всегдазамученная
бременем своей плоти, домашних забот и мужнина нрава.
-- Говорят тебе, сидит это в нем, от папаши унаследовал,--
продолжалХиггинботем тоном обвинителя.-- Помрет в канаве, тем
же манером. Сама знаешь.
Женасовздохомкивнулаипродолжалашить.Обане
сомневались,чтоМартинвернулсяпьяный.Неспособные
воспринять красоту, они нераспозналивблестящихглазахи
пылающих щеках примет первой юношеской любви.
-- Прекрасныйпримерподаетдетям,--вдругфыркнул
Хиггинботем, нарушив молчание, егозлилабезответностьжены.
Иногда ему хотелось даже, чтобы она больше ему перечила.-- Если
ещеразпридетвыпивший,пускай выметайся. Поняла? Не желаю
терпетьегодебоширство,нечегоемупьянствомрастлевать
невинныхдеток.-- Хиггинботему нравилось новое для него слово,
недавно вычитанное в газете.--Да,растлевать,воткакэто
называется.
И опять жена только вздохнула, горестно покачала головой и
все продолжала шить. Хиггинботем вернулся к газете.
-- Аза последнюю неделю он заплатил? -- метнул он поверх
газетного листа.
Она кивнула, потом прибавила:
-- Кой-какие деньжата у него еще есть.
-- А когда опять в море?
-- Видать, когда спустит все заработанное,-- ответила она.
-- Вчера в Сан-Франциско ездил приглядетькорабль.Толькоон
ещепри деньгах, и разборчивый он, не на всякий корабль станет
наниматься.
-- Нечегоему,голодранцузадиратьнос,--фыркнул
Хиггинботем.-- Разборчивый нашелся!
-- Он чего-то говорил, мол, какая-то шхуна готовится плыть
на крайсвета,кладбудут искать... если, мол, хватит у него
денег дождаться, поплывет с ними.
-- Захотел быостепениться,ябеговзялвозчиком,--
сказалсупруг,новголосенебылоинамекана
благожелательность.
-- Том взял расчет.
На лице жены отразились тревога и недоумение.
-- Сегодня, вечером ушел. Нанялся к Карузерам.Онибудут
ему платить больше, мне это не по карману.
-- Говорилаятебе,уйдетон,-- воскликнула жена.-- Ты
мало ему платил, он больше стоит.
-- Потише у меня,-- взъелся Хиггинботем.-- Тыщуразтебе
говорил, не суйся в мои дела. Дождешься у меня.
-- Мневсеравно,-- она шмыгнула носом.--Том был хороший
парнишка.
Супруг свирепо поглядел на нее. Совсем от рук отбилась.
-- Не был бы твойбратецбездельником,явзялбыего
возчиком,-- проворчал он.
-- Застол и жилье он плати, -- возразила она.-- И он мне
брат, и ничего тебе пока что не задолжал, какоеутебяправо
бесперечь к нему цепляться. Я ведь тоже не бесчувственная, хоть
и прожила с тобой семь лет.
-- Асказала ему, пускай бросает читать за полночь, не то
будешь брать с него за газ? -- спросил Хиггинботем.
Жена не ответила. Бунтарский дух еесник,задавленныйв
глубинеусталойплоти.Мужторжествовал. Победа осталась за
ним. Глаза блеснули, с наслаждением он слушал, как онахлюпает
носом.Онупивался,унижая ее, унизить ее теперь куда легче,
чем бывало в первые годысупружества,покаоравадетворыи
вечные мужнины придирки не измотали ее вконец.
-- Ну,скажешьзавтра,толькоиделов,--продолжал
Хиггинботем.-- И вот что, пока незабыл,пошли-казавтраза
Мэриан,пускайпосидитсдетишками.Тома-тонет, придется
самому стать за возчика, а ты, имей в виду, будешь заместо меня
в лавке.
-- Так ведь завтра у меня стирка,-- слабо возразила жена.
-- Тогда встань пораньше и сперва постирай. Я до десяти не
выеду.
Он злобно зашуршал газетой и опять принялся читать.
Глава 4
Мартин Иден укоторогоотстычкисзятемвсекипело
внутри,ощупьюпробрался по темному коридору и вошел к себе в
крохотную каморку для прислуги, где только и умещались кровать,
умывальник да стул. Мистер Хиггинботем из скаредностиприслугу
недержал -- жена и сама справится. К тому же комната прислуги
позволялапускатьнеодного,адвухквартирантов.Мартин
положилСуинбернаиБраунингана стул, снял пиджак и сел на
кровать. Пружины одышливо заскрипели под ним, но он необратил
наэтовнимания.Начал было снимать башмаки, но вдруг уперся
взглядом в стену напротив, где на белойштукатуркепроступали
длинныегрязно-бурыепятна--следы протекшего сквозь крышу
дождя, и увидел: на этом нечистом фоне то плывут, то вспыхивают
видения. Он забыл про башмаки,исмотрелдолго-долго,потом
губы его дрогнули и он шепнул: "Руфь!"
"Руфь!" Он и помыслить не мог, что обыкновенный звук может
быть такпрекрасен.Имяэтоласкалослух, и Мартин упоенно
повторялего:"Руфь!"Тобылталисман,волшебноеслово,
заклинанье.