Сгоречьюулыбнулсяонэтойнесообразности,и его одолели
сомнения. Но межтем,чтоонвиделвнутреннимзрением,и
шутливой болтовней он успевал следить за текущей мимо толпой из
театра.ИвотонувиделЕе в свете фонарей, между братом и
незнакомым молодым человеком в очках, и сердцеунегоупало.
Такдолгождалонэтойминуты.Онуспелзаметить что-то
светлое, пушистое, что укрывало ее царственную головку, заметил
благородство линий ее укутанной фигурки, изящество ее осанкии
руки,которая слегка приподняла юбку; и вот уже ее не видно, а
переднимдевушкисконсервнойфабрикисихбезвкусными
попыткамипринарядиться,сбезнадежнымипотугамисохранить
опрятность, в дешевых платьях, с дешевыми лентами, с
дешевенькими кольцами на пальцах. Его потянули за рукав, и
он услышал голос:
-- Проснись, Вилл! Чего это с тобой?
-- Что ты говоришь? -- спросил он.
-- Да ничего,-- ответила темноглазая, вскинув голову.--Я
только сказала...
-- Что?
-- Яговорю,хорошобы ты где ни то откопал приятеля...
для нее (показав наподругу),имыбкудасходиливыпили
фруктовой воды с мороженым, а то кофе или еще чего.
Мартинавдруг одолела душевная тошнота. Слишком резок был
переходотРуфи--ктакому.Совсемрядомсдерзкими
вызывающимиглазамиэтойдевушкисиялиему из непостижимых
глубин непорочности ясные лучистые, точно у святой, глаза Руфи.
И он ощутил, как в немвстрепенулисьсилы.Онлучшесвоего
окружения.Жизньдлянегоозначаетбольше,чемдляэтих
фабричных девчонок которыетолькоидумаютомороженомда
ухажере.А ведь в мыслях он всегда жил иной, тайной жизнью. Он
пытался поделиться ими, но не нашлось ни одной женщины,да,и
ниодногомужчины,ктобы его понял. Пытался, да, но только
озадачивал слушателей. Аразегомысливышеихпонимания,
значит,исамон должен быть выше, убеждал он себя сейчас. В
нем заговорила сила, и он сжалкулаки.Еслидлянегожизнь
означаетбольше,такипотребовать от нее надо больше; но с
таких вот разве чегостребуешь.Этимдерзкимчернымглазам
нечегоемупредложить.Известно,какиезаними скрываются
мысли,-- о мороженом да еще кой о чем.Авотглазарядомс
ними,глазакакусвятой,--онипредлагали все мыслимое и
немыслимое, до чего он еще и додуматься не мог. Книги и картины
предлагают они, красоту ипокойивсеутонченноеизящество
болеевозвышенногосуществования. Ему знаком ход каждой мысли
этойчерноглазой.Всеравнокакчасовоймеханизм.Можно
проследитьдвижениекаждогоколесика. Они зовут к низменному
удовольствию, ограниченному, как могила, оно быстро приедается,
и за ним ждет лишь могила.
Они зовут к низменному
удовольствию, ограниченному, как могила, оно быстро приедается,
и за ним ждет лишь могила. А глазасвятойзовутктайне,к
невообразимомучуду, к жизни вечной. Он увидел в них ее душу и
свою душу тоже.
-- Одно плоховэтойпрограмме,--вслухсказалон.--
свиданье у меня.
В глазах девушки вспыхнуло разочарование.
-- Не иначе, больного друга надо навестить,-- съехидничала
она.
-- Нет,настоящеесвиданье,какполагается..--Мартин
запнулся.-- С девушкой.
-- Не врешь, нет? -- серьезно спросила она.
Он посмотрел ей прямо в глаза:
-- Нет, верно говорю.Ачегобнамвдругойразне
встретиться? Ты так и не сказала, как тебя звать. И живешь где?
-- Лиззи,--ответила она, смягчаясь, сжала его локоть, на
минуту прильнула к нему.-- Лиззи Конноли. Живу на углу Пятойи
Maркет-стрит.
Онещенемногопоболталсними и распрощался. И домой
пошел не сразу; стоя под деревом, где обычно нес свою вахту, он
смотрел на окно и шептал:"Уменясвиданьестобой,Руфь.
Только с тобой".
Глава 7
Стоговечера,когдаонвпервые увидел Руфь, он целую
неделю просидел над книгами, а пойти к ней все не решался... Не
раз бывало -- наберется храбрости и уже готов пойти,ноопять
одолеютсомненияирешимостьтает.Он не знал, в какой час
полагается зайти, спросить об этом было не у кого, и онбоялся
безнадежно оплошать. От прежних приятелей и прежних привычек он
отошел,новыхприятелейнезавел,толькои оставалось что
читать, и он посвящал чтению столько часов, что не выдержалбы
и десяток пар обычных глаз. Но у него зрение было превосходное,
даивообще превосходное, редкостное здоровье. К тому же ум у
него был вовсе нетронутым. Всю жизнь оставалсянетронутым,не
ведающим отвлеченных мыслей, какие может зародить книга, он был
точнодобраяпочва,--ивполнесозрелдляпосева. Его не
изнурялиученьем,ионтакжадновгрызалсянкнижную
премудрость, что не оторвешь.
КконцунеделиМартину казалось, прошли столетия,-- так
далеко позади осталась прежняя жизнь, прежние взгляды.Ноему
отчаяннонехваталоподготовки.Онпыталсячитатькниги,
которыетребовалимноголетнего,специальногообразования.
Сегодня он берется за книгу по древней философии, а назавтра --
посверхсовременной,иотстолкновенияпротиворечивых идей
голова идет кругом. Так же вышло и с экономистами. В библиотеке
он увидел на одной полке Карла Маркса, Рикардо, АдамаСмитаи
Милля,ималопонятныеумозаключенияодногонепомогали
убедиться, что идеи другого устарели. Он был сбит столку,но
всеравножаждалпонять. Его заинтересовали сразу экономика,
промышленность и политика. Проходя через Муниципальный парк, он
заметил небольшую толпу, апосредине--человекшесть,они
раскраснелись,громко,сжаромочем-тоспорили.