-- Замечательный человек,-- искренне сказал Мартин.
Ночто-товэтомповествованииоскорбилоего чувство
красоты, его понятие о жизни.Онневиделвжизнимистера
Батлерацели,радикоторойстоило во всем себе отказывать и
терпеть лишения. Будь это любовь кженщинеилистремлениек
красоте,Мартин бы понял. Когда с ума сходишь от любви, на все
пойдешь ради поцелуя, но не маяться же радитридцатитысячв
год.Нет,неподушеемукарьера мистера Батлера. В конце
концов было в таком успехе что-то жалкое. Тридцать тысяч в год,
конечно, хорошо, но больные кишкиинеспособностьрадоваться
простымчеловеческимрадостямначистообесцениваютэтот
роскошный доход.
Многое из этих своих размышленийонпопыталсявысказать
Руфи, но она возмутилась в душе и ясно поняла, что его еще надо
шлифовать и шлифовать. То была очень обычная узость мышления --
те,кто ею страдают, убеждены что их цвет кожи, их верования и
политические взгляды -- самые лучшие, самые правильные,авсе
прочие люди во всем мире обделены судьбой. Из-за этой же узости
иудейвдревниевременаблагодарил Господа Бога, что тот не
создалегоженщиной,из-занееженынешниймиссионер
отправляетсянакрай света, стремясь своей религией вытеснить
старых богов; и из-за неежеРуфьжаждалаперекроитьэтого
выходца из иного мира по образу и подобию людей своего круга.
Глава 9
МартинИденвозвратилсяиз плавания, любовь гнала его в
Калифорнию. Когда деньги его иссякли, оннанялсяматросомна
шхуну,отправлявшуюсянапоискисокровищ;восемьмесяцев
напрасных усилий --иСоломоновыостровасталисвидетелями
бесславногоконцаэкспедиции.ВАвстралиискомандой
рассчитались, и Мартин тут женанялсянакорабль,идущийв
Сан-Франциско.Заэти восемь месяцев он немало заработал, так
что теперь очень нескоро надо будет опять выйти в море, даеще
и сумел много заниматься и много прочесть.
Ученьедавалосьемулегко,и эту способность поглощать
знания подкрепляла неукротимость духа и неукротимостьлюбвик
Руфи.Он взял с собой грамматику, читал и перечитывал ее опять
и опять, пока его не перегруженныйзнаниямимозгнеовладел
этойпремудростью.Он подмечал, как грешат против грамотности
его товарищи по плаванию, и всякий размысленнопоправлялих
неуклюжиевыраженияи повторял про себя уже по всем правилам.
Он радовался открытию, что ухо его становится чувствительнымк
ошибкам,чтоунегопоявляетсянекое грамматическое чутье.
Искаженное слово, неверное произношение резалиемуслух,как
фальшиваянота,нопокаещетакаяфальшивая, нота нередко
вырывалась и у него самого. Научиться всемэтимновшествамс
ходу он не мог.
Несколькоразподрядпроштудировавграмматику,Мартин
взялся за словарь н каждый день выучивал по двадесяткановых
слов.
Оказалось, это задача не простая, и, стоя впередсмотрящим
или за штурвалом, он упорно повторял слова из все удлиняющегося
списка,ихпроизношениеизначения,иотэтого неизменно
клонило в сон. "Вряд ли", "по зреломразмышлении","оставляет
желатьлучшего"--эти и иные выражения он шепотом повторял,
стремясь привыкнуть к языку,какимразговаривалаРуфь."Их,
их",ане"ихний","что-то,что-то",ане"чтой-то"--
настойчиво, тысячи раз твердил он и с удивлением стал замечать,
чтоначинаетразговариватьправильнее,чемсамкапитанс
помощникамиигосподаизкают-компании,охотникиза
сокровищами, которые финансировали экспедицию.
Капитан был норвежец с тусклыми глазами,унегоневесть
откудаоказалось собрание сочинений Шекспира, которое сам он и
не думал читать, и Мартин стал стирать накапитана,авзамен
получилдоступкдрагоценнымтомам.Итак он погрузился в
шекспировские драмы, так легко запечатлелись унеговпамяти
многие места, которые особенно пришлись по душе, что одно время
весьмирстал ему представляться елизаветинскими трагедиями и
комедиями и даже думать он начал белыми стихами. Это оттачивало
слух и, давало прекрасноепредставлениеобогатстверодного
языка; вдобавок это познакомило со многим, что устарело и вышло
из употребления.
Восемьмесяцевбыли проведены с толком, и, мало того что
Мартин приобщался к правильной речи и высокому строю мыслей, он
многое понял в себе. Рядом со скромностью -- ведь онтакмало
знает--внемтеперьбылауверенностьвсвоей силе. Он
чувствовал, что резко отличается от товарищей по плаванию, иу
негохватало ума осознать, что разделяет их, скорее, не уже им
достигнутое, а то, чего он еще способен достичь. Чтосмогон,
смоглибыи они; но что-то зрело, бродило в нем, подсказывая,
что он может больше, чем уже сделал. Несказаннаякрасотамира
томиладушу,-- вот если бы Руфь была здесь, разделить бы это с
ней. Онрешил,чтоопишетейкрасивейшиеуголкиОкеании.
Творческоеначаловспыхнуловнем,побуждая воссоздать эту
красоту, и не для одной Руфи, но длямногихлюдей.Итутв
неслыханномблескеегоозарила великолепная мысль. Он станет
писателем. Люди увидят, услышат,ощутятмириегозрением,
слухом,егосердцем.Онстанетписать все, что угодно -- о
событиях вымышленных иподлинных,--стихиипрозу,и,как
Шекспир,пьесы.Вотделожизни,вотона,возможность
приблизиться к Руфи. Писатели -- титаны мира,и,ужконечно,
онибудутполучшемистеровбатлеров,пускайдажеу тех и
тридцать тысяч годового дохода и, стоит им захотеть, онисразу
станут членами Верховного суда.
Едвародившись,мысльэта овладела им, и весь обратный
путьвСан-Францискобылкаксон.