Перелистал и еще раз,оченьвнимательно,
потомсложилиоставилтам;гдевзял. Хорошо хоть, никому
загодянесказалпросвоесочинение.Наверно,ошибсяв
расчетах,написанноенетак-тобыстропопадает на страницы
газеты, решил он, поразмыслив.Притом,вегосочинениинет
такихужсвежихновостей,искорейвсегоредактор прежде
напишет ему об этом.
После завтрака он опять засел за повестьспродолжением.
Словатакилились,хотяоннередкоотрывался -- искал в
словаре значение слова или заглядывал в учебникстилистики.А
ужзаглянув,частопри этом читал и перечитывал какую-нибудь
главу, не больше одной за раз; и утешался тем, что, пока онне
пишеттозамечательное,чтов себе чувствует, он, во всяком
случае, набивает руку в искусстве строитьсочинениеиучится
додумывать и выражать свои мысли.
Онтрудилсядотемна?потомотправилсяв читальню и до
самого закрытия, до десятичасов,вдумчивочиталжурналыи
еженедельники.Такуюонсебесоставилпрограмму на неделю.
Каждый день писал три тысячи слов и каждый вечер с пристрастием
изучал журналы, раздумывая над рассказами, очерками
и стихами, по мнению редакторовгодными--дляпечати.
Однобылонесомненно.Онможетписатьне хуже всего этого
великого множества писателей, а дайте только срок, и он напишет
так, как им и не снилось. Прочитав в "Книжных новостях" заметку
о гонорарах журнальных авторов, он обрадовался не столько,что
Киплинг получал доллар за слово, сколько тому,
чтопервоклассные журналы платят не меньше двух центов за
слово. "Спутник юношества" несомненно первоклассныйжурнал,а
стало быть, за три тысячи
слов, которые он написал в тот день, он получит шестьдесят
долларов -- в плаванье столько заработаешь за два месяца!
Вечеромвпятницуондописалпоследнюю часть -- всего
получилась двадцать одна тысяча слов. Подвацентазаслово
получаетсячетырестадвадцатьдолларов-- неплохо за неделю
работы.Столькоденегсразуунегосродунебыло.Не
придумаешь,начтоихвсеи потратить. Он напал на золотую
жилу. Из нее можно черпать ичерпать.Онкупитещеодежды,
подпишетсяна разные журналы, купит десятки справочников, а то
ходи каждыйразвбиблиотеку.Ивсеравнобольшаячасть
четырехсотдвадцатидолларовостаетсянеистраченной.Он не
знал, как тут быть, пока не додумался нанять прислугуГертруде
и купить Мэриан велосипед.
Онотправилпухлуюрукописьв"Спутникюношества" и,
задумав очерк о ловле жемчуга, в субботу послеобедапошелк
Руфи. Он заранее позвонил по
телефону,ионасама встретила его в дверях. И опять ее
обожгло жаркой волной -- такимвсевнемдышалоздоровьем.
Казалось,этажаркаясила разлилась по всему ее телу, и Руфь
затрепетала. Мартин взял ее руку в свои, заглянул в ееголубые
глазаивспыхнул,ноза восемь месяцев под солнцем лицо его
стало
совсем бронзовым, и этотсвежийзагарскрылкраскуна
щеках, но не скрыл полосу на шее, натертую жестким воротничком.
Красныйследпозабавил Руфь, но едва она заметила, как Мартин
одет, смеяться расхотелось. Костюм сидел отлично -- первыйего
костюмотпортного -- и казалось, Мартин стал стройнее, лучше
сложен. К тому же кепку заменила мягкая шляпа, Руфьвелелаее
надеть и с одобрением отозвалась о том, как он теперь выглядит.
Она уж и не помнила, когда так радовалась. Эта перемена -- дело
еерук,тутестьчем гордиться, и она, конечно же, конечно,
будет помогать ему и дальше.
Но самая серьезнаяпеременапроизошлавегоречи,и
именноэтобыло ей всего приятнее. Он стал говорить не только
правильнее, но инепринужденней,иегословарьсталмного
богаче.Однакостоилоемуразволноваться или увлечься, и он
опять ошибался в произношении слова, неправильно строилфразу.
Ислучалось,смущеннозапинался,вставляявразговор лишь
недавно выученное слово. Но при этом речь его нетолькостала
непринужденнее;Руфьсудовольствием отметила, как свободен,
остроумен ход егомысли.Именновеселыешутки,способность
добродушноподтруниватьи сделали его любимцем в своем кругу,
нораньшеонненаходилнужныхслов,неумелправильно
выражаться,апотомуинемог проявить эту способность при
Руфи. Он еще только начинал осваиваться, чувствовать, что он не
вовсе чужак здесь. Но был очень осторожен, намеренно осторожен,
предпочитал, чтобы веселый и легкий тон задавалаРуфь,асам
хоть и не отставал, не осмеливался ее опережать.
Онрассказал,чем был занят, поделился своими планами --
зарабатывать на жизнь писательствомиучитьсядальше.Нок
немалому его разочарованию,
Руфь этого не одобрила. Его план не слишком ей понравился.
-- Видители,-- откровенно сказала она, -- писательство
должно быть профессией, как и все остальное. Я,разумеется,в
этомнеочень сведуща. Я лишь высказываю общепринятое мнение.
Разве можно стать кузнецом, не проучившисьэтомуремеслутри
года...или,кажется, пять? Писателям же платят много больше,
чем кузнецам, и, должно быть, очень многие хотели бы, писать...
пробуют стать писателями.
-- Ну, а может быть, я как раз для этого исоздан,чтобы
писаться--допытывалсяМартин,втайне ликуя, что так ловко
подбираетслова,ивсяэтасцена,самыйдухеетотчас
высветилисьнаширокомэкраневоображениярядомс другими
сценами егожизни--сценамигрубыми,жестокими,пошлыми,
мерзкими.
Всяэтапестраямозаикамигомвспыхнула перед ним, не
прервав беседу, не нарушив спокойноетечениеегомыслей.