Разглаживать катком воротничкииманжетытожепридумал
Джо.
-- Кроме как в этой прачечной, боле нигде так не делают,--
объяснилонвечером, когда они трудились до седьмого поту уже
при ярком свете электрических лампочек.-- А без этого в субботу
в три часа не кончишь. Яналовчился,вотвчемсоль.Надо
подгадать температуру и давление и прокатать три раза. Гляди!--
Онпомахалманжетой.--Нивручную,ни на гладильной машине
лучше не получится.
В четверг Джо пришел в бешенство. Принесли лишний узел--
фасонного дамского белья.
-- Хватит,--заявил он.-- Сыт по горло. Хватит с меня. На
черта мне это, всюнеделюнадрывалсякаккаторжный,каждую
минуткусберегал,амнеподкидывают лишнюю кучу фасонного в
крахмал? У нас тут свободная страна, и яскажуэтомужирному
голландцу,ктоонтакойесть.Такпрямоискажу. Самыми
простыми словами. Будет знать, как подбрасывать лишку!
-- Придетсяработатьдоночи,--сказалонужечерез
минуту; он передумал и подчинился судьбе.
И Мартин в тот вечер тоже не читал. Всю неделю он не видел
газети,какнистранно, ничуть по ним не соскучился. Не до
новостей ему было. Слишком он устал, измучился, ничегоегоне
интересовало,иоднакок концу дня в субботу, если они в три
кончат,онзадумалсъездитьнавелосипедевОкленд.Это
семьдесятмиль,истолькоженазад в воскресенье во второй
половине дня, и уж что-что, аотдохнутьпередновойрабочей
неделей он не успеет. Было бы легче поехать поездом, но билет в
оба конца два с половиной доллара, а он намерен скопить денег.
Глава 17
Мартин многому научился. В первую неделю они с Джо однажды
за полдняобработалидвестибелыхсорочек. Джо управлялся с
гладильной машиной-- горячими утюгами, подвешенными на стальной
пружине и опускавшимися как пресс. Он гладилстойку,обшлага,
ворот,расправлялихподнужнымугломк сорочке и наводил
глянец на манишку. Едва кончив, кидал сорочкунаполкумежду
ним и Мартином, тот хватал ее и "доводил". Иначе говоря, гладил
все, что не накрахмалено.
Изматывающаяработа,часзачасом,вбешеномтемпе.
Поодаль, на просторных верандах гостиницы, мужчины и женщиныв
белыхпрохладныходеждахпотягивали ледяные напитки, умеряли
жар.Авпрачечнойнечембылодышать.Огромнаяплита
раскаляласьтолькочто не добела, утюги двигались взад-вперед
по влажной ткани, и над ними клубился жаркий пар. Накалутюгов
былсовсемнетот,что дома у хозяйки. Утюг, который шипит,
когда еготронешьмокрымпальцем,дляМартинаиДжобыл
недостаточно горячий, их утюги так не попробуешь. Они проверяли
утюг,подносяегоблизкокщеке,иопределяли, хорош ли,
полагаясь на какое-тотаинственноечутье,котороевосхищало
Мартина,но оставалось непонятным.
Если только что взятый утюг
оказывался чересчур горяч, его подвешивали на железныйкрюки
окунали в холодную воду. И опять же тут требовалась безупречная
верностьсужденья.Лишняя доля секунды в воде -- и неуловимая
толика жара потеряна; а Мартин еще успевал иной разподивиться
развившейсяунеготочности,автоматическойточности,
безошибочной, как у машины.
Но дивитьсябылонедосуг.Работатребовалапредельной
сосредоточенности.Весьон,иголова и руки, в непрестанном
напряжении-- он просто разумная машина, и все, чтоделалоего
человеком, теперь служит этому машинному разуму. Для вселенной,
дляеевеликихзагадок в сознании уже нет места. Все широкие
просторные коридоры мозга наглухо закрыты и запечатаны.Только
одинуголокдушиещеотзываетсянавнешниймир--будто
штурманская рубка, откуда онуправляетмышцамирук,десятью
ловкимипальцамидаутюгами, что проворно двигаются по своей
курящейсяпаромдорожке--столько-топлавных,размеренных
движений,и ни единым больше, такой-то длины размах руки, и ни
на волос больше,-- по несчетным рукавам, бокам, спинам и нижним
краям-- и аккуратно, чтобы не помять,-- отбрасывает отглаженную
сорочкунаприемнуюраму.И,торопливоотбрасывая,уже
протягиваетрукуза следующей сорочкой. И так час за часом, а
между теммирзастенамипрачечнойзамираетподпылающим
солнцемКалифорнии.Новжаркойдухоте прачечной работа не
замираетнинамиг.Постояльцамгостиницы,отдыхающимна
прохладных верандах, требуется чистое белье.
Мартинобливалсяпотом.Он без конца пил воду, но такая
стоялажараитакихусилийтребоваларабота,чтовлагой
исходилавсяего плоть, все поры. В море всегда, кроме редких
самыхнапряженныхчасов,заработойвполнеможнобыло
поразмыслитьосвоем.Капитану корабля было подвластно время
Мартина, а вот хозяину гостиницыоказалисьподвластныиего
мысли.Мартинтолькоидумалчтоовыматывающейдушу,
изнуряющей тело работе. Ни о чем другом думать уже не было сил.
Он больше не помнил,чтолюбитРуфь.Онакакбудтоине
существовала--загнаннойдуше некогда было о ней вспомнить.
Лишь когда он, еле волоча ноги,добиралсяпоздновечеромдо
постелиилиутромзазавтраком,онамимолетно возникала в
памяти.
-- Вот он где, ад, верно? -- заметил однаждыДжо.Мартин
кивнул,но его взяло зло. И так ясно, чего болтать. За работой
они не разговаривали. Разговоры нарушали ритм, воткаксейчас
-- Мартин сбился, не провел вовремя, утюгом, и, чтобы вернуться
к прежнему ритму, пришлось сделать два лишних движения.
Впятницуутромзапустилистиральнуюмашину. Дважды в
неделюнадобылостиратьгостиничноебелье:простыни,
наволочки,покрывала, скатерти, салфетки.