Впятницуутромзапустилистиральнуюмашину. Дважды в
неделюнадобылостиратьгостиничноебелье:простыни,
наволочки,покрывала, скатерти, салфетки. Покончив со стиркой,
тут же взялись за фасонное белье. Обращение снимтребовалось
неспешное,искусное,осторожное, и Мартин овладел мастерством
не сразу. К тому же рисковать тут было нельзя. Ошибки кончались
катастрофой.
-- Гляди-ка,-- сказал Джо, протягивая Мартинутонкийкак
паутиначехол корсета, который можно было спрятать в кулаке.--
Подпалишь-- двадцать долларов из жалованья долой.
И Мартин не подпалил эту паутинку, он расслабил мышцы,но
напряг внимание и при этом сочувственно слушал, как ругательски
ругается Джо, потея и мучась над красивыми вещичками, что носят
женщины,которымнеприходится самим их стирать. Для Мартина
стирка фасонного белья была как страшный сон, и дляДжотоже.
Фасонноебельепожирало их с трудом сэкономленные минуты. Оно
отняло у них целый день. :В семьвечераониотложилаегои
прокаталипостельное,скатертии прочее гостиничное белье. С
десяти, когда постояльцы уже спали, опять потелинадфасонным
бельемдополуночи,дочасу,додвух. В половине третьего
наконец отделались.
Утром в субботу опять фасонное ивсямелочь,иктрем
часам дня со всей недельной работой покончили.
-- Неужтоопятьбудешь семьдесят миль до Окленда крутить
педали?--спросилДжо,когдаонисиделинакрыльцеи
победоносно покуривали. -- Надо,-- был ответ.
-- Чего тебя несет, к девчонке?
-- Нет,сэкономлюдвасполовинойдолларана
железнодорожном билете. Хочу обменять книги в библиотеке.
-- Послал бы срочной почтой. В один конец всего четвертак.
Мартин призадумался.
-- А завтра передохни,-- настаивал Джо.-- Безроздыхане
вытянешь. По себе знаю. Я вчистую вымотался.
Оно и видно было. Всю неделю он яростно работал, неутомимо
отвоевывалувременисекундыиминуты,ловкоизбегал
промедленийисокрушалпрепятствия,источалнеодолимую
энергию,--мощныйчеловек-мотор, он работал, не щадя сил, все
горело у него в руках, и вот теперь, завершивнедельныйтруд,
онбылвполномизнеможении.Он вконец умаялся, вымотался,
измученноекрасивоелицоосунулось.Онвялопопыхивал
сигаретой, и голос звучал до странности глухо, бесцветно. Огня,
живости-- как не бывало. Жалкая это была победа.
-- А на той неделе опять начинай сызнова,-- грустно сказал
он.--Иначертамне это сдалось? Бывает, рад бы податься в
бродяги. Ихний брат не работает, асголодужнепомирает.
Слышь!Сейчасбыкружку пива, да пороху не хватает топать за
ней в поселок. Ты недури,оставайся,акнижкисвоипошли
срочной почтой.
Ты недури,оставайся,акнижкисвоипошли
срочной почтой.
-- А все воскресенье что тут делать? -- спросил Мартин.
-- Отдыхать.Тысам не знаешь, до чего замучился. Да я в
воскресенье вовсе замученный, газету и то читать силнет.Раз
былозахворалятифом.Двамесяцасполовиной в больнице
отлежал. И никакой тебе работы. Во была красота.
Мартин принял ванну, а после ванны оказалось,Джоисчез.
Скорейвсегопошелвыпитькружкупива,решилМартин,но
прошагать полмили,лишьбывэтомудостовериться,слишком
длинноепутешествие.Онскинулбашмаки,легнакровать и
попытался сообразить, что делать дальше. За книгу и небрался.
Такойонбыл измочаленный, даже в сон не клонило. и он лежал,
оцепенев от усталости, почти без мыслей, до самого ужина. Джо к
столу не явился, и лишь когда Мартин услышалсловасадовника,
мол,Джо.видать, загулял в баре, он понял, что к чему. Сразу
после ужина он лег спать,апоутрурешил,чтоотдохнулна
славу.Джовсеневозвращался;Мартинраздобыл воскресную
газету и улегся втенистомуголкеподдеревьями.Онине
заметил,какпрошлоутро.Спатьон не спал, и никто его не
тревожил, а меж темгазетаосталасьнедочитанная.Онопять
взялся за нее после обеда, и тут его сморил сон.
Такпрошло воскресенье, в понедельник он уже крутился как
белка в колесе, разбирал грязное белье, а Джо,крепкообвязав
голову полотенцем, со стонами и проклятьями запустил стиральную
машину и перемешивал жидкое мыло.
-- Просто не могу без этого,-- объяснил он.-- Как подходит
вечер субботы, должен выпить, хоть тресни.
Прошлаещенеделя,великоесражение,чтоежедневно
затягивалосьдопозднеговечераприэлектрическомсвете,
завершилось победой в субботу в три часа дня, и Джо вкусил свой
мигубогоготоржества,апотомегоопятьпотянуло искать
забвения в ближнем кабаке. Мартин и это воскресенье провелкак
первое.Спалв тени деревьев, с трудом, бесцельно проглядывал
газету, не один час провалялся так, ничего не делал, ниочем
недумал.Слишком его сморило, и никакие мыслей не было, одно
лишь недовольство собой.Онбылсамсебепротивен,словно
что-товнемподгнило или вылезла наружу какая-то сидевшая в
неммерзость.Божественныйогоньвнемугас.Честолюбие
притупилось,Мартинуженеощущалегоуколов,не хватало
жизненнойсилы.Онбылмертв.Казалось,мертвадуша.Он
обратилсявскотину,врабочую скотину. Стал слеп к красоте
солнечных лучей, просквозивших зеленую листву, и глух клазури
небосвода,которая,бывало,нашептывалаемуопросторах
вселенной, о тайнах, трепетно ждущих-- когдажеихраскроют.
Жизньказаласьнестерпимобессмысленнойискучной,от нее
мутило.