Еще бы разок захворать.
Медленнотащиласьнеделя. Гостиница была, переполнена, и
прачечную без конца заваливали фасонным бельем.ДжоиМартин
совершаличудесадоблести. Они сражались до поздней ночи, при
светеэлектричества,едуглоталинаспех,успевалидаже
поработатьполчасадозавтрака. Мартину стало не до холодных
ванн.Каждыйгнал,гнал,гнал,иДжовластноподгонял
мгновенья, старательно собирал их в стадо, не терял ни единого,
безконцапересчитывал,точноскупецзолото,крутился как
одержимый, как бешеный, неистовая машина, и помогала ейвторая
искусная машина, которая думала, будто была когда-то человеком,
неким Мартином Иденом.
Ноподуматьудавалось лишь в редкие минуты. Жилище мысли
было заперто,окназаколоченыдосками,асамон--только
призрачныйсторож.Всего лишь тень. Джо прав. Оба они тени, и
нескончаем тяжкий труд впреддверииада.Иливсеэтосон?
Минутами,когдавжаркойипаркой духоте он водил по белью
тяжелыми раскаленными утюгами взад и вперед, ему чудилось,все
это и впрямь только сон. Совсем скоро, или, может, через тысячу
лет,онпроснетсявсвоей каморке, подле стола в чернильных
пятнах,иприметсяписатьстогоместа,гдеостановился
накануне. Или, может, и это был тоже сон, и он проснется, когда
порабудетстатьнавахту,вывалится из койки в кренящемся
кубрике,подниметсянапалубу,подтропическиезвезды,
возьмется за штурвал и его обдует прохладным пассатом.
Насталасубботаивсетажебесплоднаяпобеда в три
пополудни.
-- Чегож,пойдувыпьюпивка,--сказалДжостранно
бесцветнымголосом,означавшим,каквсегдапослерабочей
недели, совершенный упадок сил.
ИвдругМартинсловнопроснулся.Открылсумкус
инструментами, смазал велосипед, смазал передачу, отрегулировал
подшипники.Джотолькоещеплелсяккабаку,когда Мартин
промчался, мимо,-- он низко пригнулся к рулю. Мерноисильно,
вовсюмочьжална педали, в лице решимость одолеть семьдесят
миль, подъемы, спуски, дорожную пыль. Ночевал он вОкленде,в
воскресеньепроделалсемьдесят миль обратного пути. А утром в
понедельник, усталый, начал новую рабочую неделю. Затоостался
трезв.
Миновалапятая неделя и шестая, Мартин жил и работал, как
машина, в нем сохранялся лишь проблеск чего-то, лишьтеплилась
вдушеискраи каждую субботу и воскресенье заставляла его с
бешеной скоростью одолевать стосорокмиль.Ноэтобылне
отдых.Этодействоваланекаясверхмашина,помогая затушить
искру-- единственное, что еще осталось внемотпрошлойего
жизни. В конце седьмой недели, почти бессознательно, не в силах
противиться, он поплелся вместе с Джо в поселок, и утопил жизнь
в вине, и обрел жизнь до утра понедельника.
А потом опять в конце каждой недели одолевал на велосипеде
сто сорокмиль,вытеснял оцепенение от безмерно тяжкой работы
новым оцепенениемотусилийужвовсенепомерных.Вконце
третьегомесяцаонвтретийразпошел с Джо в поселок. Он
забылся, и снова жил, и, ожив, в миг озарения ясно увидел,что
самобращаетсебяв животное-- не тем, что пьет, но тем, как
работает. Пьянство -- следствие, а не причина. Оноследуетза
этойработойтакже неотвратимо, как вслед за днем наступает
ночь. Нет, обращаясь в рабочую скотину, он непокоритвершины
-- вотчто нашептало ему виски, и он согласно кивнул. Виски --
оно мудрое. Оно умеет раскрывать секреты.
Он спросил перо, бумагу, заказал выпивку на всех и, покуда
все вокруг с воодушевлением пили заегоздоровье,оперсяна
стойку и нацарапал несколько слов.
-- Это телеграмма, Джо,-- сказал он--- На, читай.
Джочиталс пьяной добродушной ухмылкой. Но прочитанное,
похоже, отрезвило его. ОнсупрекомглянулнаМартина,на
глазах выступили слезы, потекли по щекам.
-- Неужто бросаешь меня, Март?-- уныло спросил он.
Мартинкивнул,подозвалкакого-топарня и велел снести
листок в телеграфную контору.
-- Погоди!-- еле ворочая языком,пробормоталДжо.--Дай
сообразить.
Онухватилсяза стойку, ноги подкашивались, Мартин обнял
его за плечи, чтоб не свалился, покуда соображает.
-- Пиши,обауходим,стиратьбольшенекому,--вдруг
объявил Джо.-- Дай-ка, я подпишу.
-- А ты-то с чего уходишь?-- спросил Мартин.
-- С чего и ты.
-- Но я пойду в море. А ты не можешь.
-- Ага,-- был ответ,-- зато я бродяжить могу, вот что.
Мартин посмотрел на него испытующе и потом воскликнул:
-- Чертподери,Джо,а ведь ты прав! Бродягой быть куда
лучше, чем ломовой лошадью. Поживешь, парень! Ты ж ещеникогда
и не жил.
-- Нет,я раз в больнице лежал,-- возразил Джо.-- Во была
красота. Тифом хворал... я тебе не рассказывал?
Мартин переправил в телеграмме, что расчет берутдвое,а
не один. А Джо меж тем продолжал:
-- Провыпивкув больнице и думать забыл. Чудно, правда?
Ну, а работаешь весь день как вол, тут уж безвыпивкинельзя.
Примечал, как повара напиваются? Жуть!.. И пекари тоже. Такая у
нихработа.Имбезвыпивкиникакнельзя.. Слышь, дай-ка я
заплачу половину за телеграмму.
-- Давай бросим жребий,-- предложил Мартин.
-- Подходи все, пей,-- позвал Джо, вместе с Мартином кидая
на мокрую стойку игральные кости.
ВпонедельникутромДжобылвнесебяотрадостного
волнения.Незамечал,что разламывается голова, нисколько не
думал оработе.Стадамгновенийускользалиитерялись,а
беспечный пастух смотрел в окно на солнце и на деревья.