- Ну что этоза рука, ей-богу! - сказал он. -Ладно, затекай, если уж
так хочешь. Превращайся в птичью лапу, тебе это все равно не поможет.
"Поешь, - подумалон, поглядев в темную воду и на косую линию уходящей
внеебечевы, - итвоя рука станет сильнее. Чем она виновата? Ведь тыуж
сколькочасов подряд держишьрыбу. Но ты не расстанешься с ней до конца. А
пока что поешь".
Он взял кусок рыбы, положил его в рот и стал медленно жевать.Вкус был
не такой уж противный.
"Жуйхорошенько, - думалон,- чтобы непотерятьникаплисоков.
Неплохо было бы приправить ее лимоном или хотя бы солью".
- Ну, как ты себя чувствуешь, рука? - спросил он затекшую руку, которая
одеревенела почти как у покойника. - Ради тебя я съем еще кусочек.
Старик съел вторую половину куска, разрезанногонадвое. Он старательно
разжевал его, а потом выплюнул кожу.
- Ну как, рука, полегчало? Или ты еще ничего не почувствовала?
Он взял еще один кусок и тоже съел его.
"Этоздоровая,полнокровнаярыба, -подумал он.- Хорошо,что мне
попался тунец, а не макрель. Макрель слишкомсладкая. А вэтойрыбе почти
нетсладости,ионасохранилавсюсвоюпитательность.Однаконечего
отвлекаться посторонними мыслями, - подумал он. - Жаль, что у менянет хоть
щепотки соли. И яне знаю, провялится остаток рыбы на солнце или протухнет,
поэтому давай-ка лучше я ее съем,хоть я и неголоден. Большая рыбаведет
себя тихо и спокойно. Я доем тунца и тогда буду готов".
- Потерпи, рука, - сказал он. - Видишь, как я ради тебя стараюсь.
"Следовалобы мне покормить и большую рыбу, - подумалон. - Ведьона
моя родня. Но я должен убить ее, а для этого мне нужны силы".
Медленно и добросовестностарик съелвсе клинообразныекускитунца.
Обтирая руку о штаны, он выпрямился.
- Нувот, - сказал он. -Теперь, рука, тыможешьотпустить лесу;я
совладаю с ней одной правой рукой, покуда ты не перестанешь валять дурака.
Левойногой он прижал толстую бечеву, которую раньше держала его левая
рука, и откинулся назад, перенеся тяжесть рыбы на спину.
- Дайбог, чтобы у меня прошла судорога! - сказал он. - Кто знает, что
еще придет в голову этой рыбе.
"Повиду она спокойна, - подумал он,- идействует обдуманно. Но что
оназадумала?Ичтособираюсьделатья?Мойпланядолжентутже
приспособитькее плану, ведь она такаягромадина. Еслионавыплывет, я
смогуее убить. А если она так и останется вглубине? Тогда и я останусь с
нею".
Он потер сведеннуюсудорогой руку о штаныи попытался разжать пальцы.
Но рука не разгибалась. "Может быть, она разожмется от солнца, - подумал он.
- Может быть, она разожмется, когда желудок переварит сырого тунца. Если она
мне уж очень понадобится, я ее разожму, чего бы мне это ни стоило. Но сейчас
я не хочу применять силу.
Но сейчас
я не хочу применять силу. Пускай она разожмется сама и оживет по своей воле.
Как-никак ночью ей от меня досталось, когданужно было перерезать и связать
друг с другом все мои лесы".
Старик погляделвдальипонял,каконтеперь одинок. Но онвидел
разноцветныесолнечныелучи,преломляющиеся в темнойглубине, натянутую,
уходящую внизбечеву и странное колыханиеморской глади. Облакакучились,
предвещаяпассат, и, глядявперед, он заметил над водоюстаю дикихуток,
резко очерченных внебе; вот стаярасплылась, потом опять обрисовалась еще
четче, и старик понял, что человек в море никогда не бывает одинок.
Он подумал отом,как некоторымлюдямбывает страшнооставатьсяв
открытомморев маленькойлодке,и решил,чтострах их обоснованв те
месяцы,когданепогоданалетаетвнезапно.Нотеперьведьстоитпора
ураганов, а пока урагана нет, это время самое лучшее в году.
Если ураган близится, в море всегда можноувидеть его признаки на небе
за многодней вперед.На сушеих невидят,думал старик, потому чтоне
знают,начто смотреть. Да насуше и форма облаков совсемдругая. Однако
сейчас урагана ждать нечего.
Онпогляделнанебои увиделбелые кучевые облака, похожие наего
любимоемороженое,анад ними,ввысоком сентябрьском небе,прозрачные
клочья перистых облаков.
- Скоро подниметсялегкий бриз,- сказал старик. - А он куда выгоднее
мне, чем тебе, рыба.
Левая рука его все еще была сведена судорогой, но он уже мог потихоньку
ею шевелить.
"Ненавижу, когда у меня сводит руку, - подумал он. - Собственное тело -
и такой подвох!Унизительно,когда тебя на людях мучает понос или рвота от
отравления рыбой.Но судорога (онмысленно называлееcalambre) особенно
унижает тебя, когда ты один".
"Если бы со мной был мальчик, - подумал он, - он растер бы мнеруку от
локтя донизу. Но ничего, она оживет и так".
И вдруг, еще прежде, чем он заметил,как изменился уклон,под которым
лесауходитвводу,его правая рука почувствовала, что тяга ослабела. Он
откинулсяназад, изо всех сил заколотил левой рукой по бедру итут увидел,
что леса медленно пошла кверху.
- Поднимается, - сказал он. - Ну-ка, рука, оживай! Пожалуйста!
Леса вытягивалась в длинувсе большеи больше, и наконецповерхность
океанаперед лодкой вздулась,ирыба вышлаиз воды.Она все выходилаи
выходила, и казалось, ей не будет конца, аводапотоками скатывалась сее
боков. Вся она горела на солнце, голова и спина у нее были темно-фиолетовые,
аполосынабокахказалисьприяркомсветеоченьширокимии
нежно-сиреневыми. Вместоносаунеебыл меч,длинный,какбейсбольная
клюшка, и острый на конце, как рапира. Она поднялась из воды во весь рост, а
потомсноваопустилась,бесшумно,как пловец, иедваушел в глубину ее
огромный хвост, похожийналезвиесерпа,каклесаначаластремительно
разматываться.