- Она на два фута длиннее моей лодки, - сказал старик.
Лесауходилав море быстро,норавномерно,ирыбаявнонебыла
напугана.Старик обеими руками натягивал лесу до отказа. Он знал,что если
емуне удастся замедлить ход рыбытаким же равномерным сопротивлением, она
заберет все запасы его бечевы и сорвется.
"Онагромадина, эта рыба,и яне дам ейпочувствоватьсвою силу, -
думал он.-Нельзя,чтобы онапоняла, чтоможетсделатьсо мной, если
пуститсянаутек. Наее месте я бы сейчаспоставил всенакарту и шел бы
вперед дотех пор, покуда что-нибудь не лопнет. Но рыбы, слава богу, не так
умны, как люди, которые их убивают; хотя вних гораздобольше и ловкости и
благородства".
Старик встречал на своем веку многобольших рыб. Онвиделмного рыб,
весивших более тысячи фунтов, и сампоймалв свое время две такие рыбы, но
никогда ещеему неприходилосьделатьэто в одиночку. Атеперь один,в
открытомморе, он былнакрепкопривязанк такойбольшой рыбе,какой он
никогдане видел,окакойдаженикогдане слышал,иеголеваярука
по-прежнему была сведена судорогой, как сжатые когти орла.
"Ну, рука у меня разойдется,- подумал он. - Конечно, разойдется, хотя
бы длятого, чтобы помочь правой руке. Жили-былитри брата: рыба и мои две
руки... Непременно разойдется. Просто стыд, что ее свело".
Рыба замедлила ход и теперь шла с прежней скоростью.
"Интересно,почемуона вдругвынырнула, -размышлял старик. - Можно
подумать, что она вынырнула только длятого, чтобы показатьмне, какая она
громадная. Нучто ж, теперь я знаю. Жаль,что я не могу показать ей, что я
зачеловек.Положим,онабытогда увидела мою сведенную руку. Пусть она
думаетобо мне лучше, чем я на самом деле,и я тогда буду и всамомделе
лучше.Хотел бы я быть рыбойи чтобы у меня было все, что есть у нее, а не
только воля и сообразительность".
Он покойно уселся, прислонившись к дощатой обшивке, безропотно перенося
мучившуюего боль, а рыба все так же упорно плылавперед, и лодка медленно
двигалась по темной воде. Восточный ветер поднял небольшую волну.
К полудню левая рука у старика совсем ожила.
- Туго тебе теперьпридется, рыба, - сказал он и передвинулбечеву на
спине.
Емубылохорошо, хотя боль и донимала егопо-прежнему; толькоон не
признавался себе в том, как ему больно.
- В бога я не верую, - сказал он. - Но я прочту десять раз "Отче наш" и
столько же раз "Богородицу", чтобы пойматьэту рыбу. Я дам обет отправиться
на богомолье, если я ее и впрямь поймаю. Даю слово.
Стариксталчитатьмолитву. По временамончувствовалсебятаким
усталым, что забывал слова, итогдаонстарался читать как можно быстрее,
чтобыслова выговаривалисьсами собой. "Богородицу" повторятьлегче,чем
"Отче наш", - думал он.
По временамончувствовалсебятаким
усталым, что забывал слова, итогдаонстарался читать как можно быстрее,
чтобыслова выговаривалисьсами собой. "Богородицу" повторятьлегче,чем
"Отче наш", - думал он.
-Богородицадева,радуйся,благодатнаяМария,господьстобою.
Благословенна тыв женах, и благословен плод чрева твоего, яко спаса родила
еси души наших. Аминь. - Потом он добавил: - Пресвятая богородица, помолись,
чтобы рыба умерла. Хотя она и очень замечательная.
Прочтя молитву ипочувствовав себя куда лучше, хотя боль нискольконе
уменьшилась, а может быть, даже стала сильнее, он прислонился к обшивке носа
иначалмашинально упражнятьпальцылевойруки.Солнцежгло,ветерок
потихоньку усиливался.
- Пожалуй, стоитопять наживить маленькую удочку, -сказалстарик. -
Если рыба не всплывет и в эту ночь,мне нужно будет снова поесть, да и воды
вбутылкеосталось совсемнемного.Недумаю, чтоздесьможнопоймать
что-нибудь, кроме макрели. Но если ее съесть сразу, она не так ужпротивна.
Хорошо бы, ночью ко мне в лодку попалась летучая рыба. Но уменя нет света,
которым я мог бы ее заманить. Сырая летучая рыба - отличная еда, и потрошить
ее не надо. А мне теперь надо беречь силы.Ведьне знал же я, господи, что
она такая большая!..Но я ее все равно одолею, - сказалон. - При всейее
величине и при всем ее великолепии.
"Хоть это и несправедливо, - прибавил он мысленно, - но я докажу ей, на
что способен человек и что он может вынести".
- Я ведь говорил мальчику, что я не обыкновенный старик, - сказал он. -
Теперь пришла пора это доказать.
Он доказывалэтоужетысячу раз. Нутакчтож? Теперьприходится
доказывать это снова. Каждый раз счетначинаетсясызнова; поэтому когда он
что-нибудь делал, то никогда не вспоминал о прошлом.
"Хотел бы я, чтобыоназаснула, тогда и я смогузаснуть и увидеть во
снельвов, - подумал он. -Почемульвы -этосамое лучшее,что уменя
осталось?"
-Ненадодумать,старик,- сказалонсебе. - Отдохнитихонько,
прислонясь кдоскам,и ни о чем не думай. Она сейчас трудится. Ты жепока
трудись как можно меньше.
Солнце клонилоськ закату,алодкавсеплыла иплыла, медленнои
неуклонно. Восточныйветерок подгонял ее, истарик тихонько покачивался на
невысоких волнах,легко и незаметно переносяболь отверевки, врезавшейся
ему в спину.
Как-то разпослеполудня леса сновасталаподниматься. Однакорыба
просто продолжала свой ходна несколькоменьшей глубине.Солнце припекало
старику спину, левоеплечо и руку. Из этогоон понял, что рыба свернула на
северо-восток.
Теперь, когда он уже однажды взглянул на рыбу, он мог себе представить,
как она плывет под водой, широко, словно крылья, раскинув фиолетовые грудные
плавники и прорезая тьму могучим хвостом. "Интересно, много ли она видитна
такой глубине? - подумал старик.