Акула, издыхая, отвалилась от
рыбы и скользнула вниз, доглатывая то, что откусила.
Лодка все еще дрожала от той расправы, которуювторая акула чинила над
рыбой, и старик, отпустив парус, дал лодке повернуться боком, чтобы выманить
из-поднее акулу. Увидев ее, он перегнулся через борт и ткнулее ножом. Он
попал ей в мякоть, а жесткая кожа не дала ножу проникнуть глубже. От удара у
старика заболелине только руки,нои плечо. Ноакула, выставив изводы
пасть, бросилась на рыбу снова, итогда старик ударилеев самую середину
приплюснутойголовы. Онвытащил лезвиеи вонзил его вто же самоеместо
вторично. Акула все еще висела на рыбе, плотно сжав челюсти, и старик вонзил
ей нож в левый глаз. Акула по-прежнему держалась за рыбу.
- Ах, ты так? - сказал старик и вонзил нож между мозгом и позвонками.
Сейчас это былонетрудно, и он почувствовал,что рассек хрящ.Старик
повернул весло другим концом ивсунул его акуле в пасть,чтобыразжать ей
челюсти. Он повертел веслом и, когда акула соскользнула с рыбы, сказал:
-Ступайвниз, galano. Ступайвнизна целую милю. Повидайся тамсо
своим дружком. А может быть, это была твоя мать?
Он вытер лезвие ножа и положил весло в лодку. Потом поставилпаруси,
когда его надуло ветром, повернул лодку на прежний курс.
- Они,наверно, унесли с собой не меньше четверти рыбы, и притом самое
лучшее мясо, - сказал онвслух. - Хотел бы я,чтобывсе былосном и я не
ловил этой рыбы. Мне жалко, рыба, что так нехорошо получилось.
Старик замолчал, ему не хотелось теперь глядеть на рыбу. Обескровленная
ивымоченная вводе, она по цветунапоминала амальгаму, которой покрывают
зеркало, но полосы все еще были заметны.
- Мнене следовало уходить так далеко в море, - сказал он. - Мне очень
жаль, рыба, что все так плохо получилось. И для тебя и для меня!
"Ну-ка,незевай!-сказалон себе.- Проверь, неперерезанали
веревка, которой прикрепленнож. И приведисвою руку в порядок, потому что
работа еще не кончена".
-Жаль,чтоу меня нет точила дляножа, - сказалстарик,проверив
веревку на рукоятке весла. - Надо было мне захватить с собой точило.
"Тебе много чегонадо было захватить с собой, старик, - подумал он.-
Да вот не захватил. Теперь не время думать о том, чего у тебя нет. Подумай о
том, как бы обойтись с тем, что есть".
- Ух, и надоел же ты мне со своими советами! - сказал он вслух.
Он сунул румпель под мышку и окунул обе руки в воду.
Лодка плыла вперед.
- Один бог знает, сколько сожрала та последняя акула, - сказал он. - Но
рыба стала легче.
Ему не хотелось думатьоб ее изуродованномбрюхе. Он знал, что каждый
толчок акулы облодку означалкусок оторванногомяса ичторыбатеперь
оставляетвмореслед,широкий, как шоссейная дорога,и доступныйвсем
акулам на свете.
"Такаярыбамогла прокормить человека всюзиму.
"Такаярыбамогла прокормить человека всюзиму... Не думай обэтом,
старик! Отдыхай и постарайсяпривести своируки в порядок,чтобы защитить
то, что у тебя еще осталось. Запах крови от моих рук -ничто по сравнению с
тем запахом, который идет теперь по воде от рыбы. Да из рук кровь почти и не
течет.На них нет глубокихпорезов. А небольшоекровопускание предохранит
левую руку от судороги.
О чем бы мне сейчас подумать? Ни о чем. Лучше мне ни о чем не думатьи
подождать новыхакул.Хотел быя, чтобыэтои в самомделе былосном.
Впрочем, как знать? Все еще может обернуться к лучшему".
Следующая акула явилась в одиночку и была тоже из породы широконосых.
Она подошла, словно свинья ксвоему корыту, только усвиньи нет такой
огромной пасти, чтобы разом откусить человеку голову.
Старик далей вцепиться в рыбу,апотом ударилее ножом, надетым на
весло, по голове. Но акула рванулась назад, перекатываясь на спину, и лезвие
ножа сломалось.
Старикуселсяза руль. Он дажене стал смотреть,как медленно тонет
акула, становясьвсе меньше, а потом и совсем крошечной. Зрелище это всегда
его захватывало. Но теперь он не захотел смотреть.
-У меня остался багор, - сказалон. - Нокакой от него толк? У меня
есть еще два весла, румпель и дубинка.
"Вот теперьонименя одолели, -подумал он. - Яслишком стар, чтобы
убивать акул дубинкой. Но я буду сражаться с ними, покуда у меня есть весла,
дубинка и румпель".
Он снова окунул руки в соленую воду.
Близилсявечер,и кругом было виднолишь небодаморе.Ветердул
сильнее, чем прежде, и он надеялся, что скоро увидит землю.
- Ты устал, старик, - сказал он. - Душа у тебя устала.
Акулы напали на него снова только перед самым заходом солнца.
Старикувидел, какдвижутсякоричневые плавникипо широкомуследу,
который рыба теперь уже, несомненно,оставляла за собой в море. Они даже не
рыскали по этому следу, а шли рядышком прямо на лодку.
Старик заклинил румпель,подвязал парус и достал из-под кормы дубинку.
Этобылаотпиленнаячасть сломанноговесла длиной около двух с половиной
футов. Онмогухватитьее какследует только одной рукой, там, гдебыла
рукоятка, и он крепковзял ее в правую руку и помотал кистью, ожидая, когда
подойдут акулы. Их было две, и обе они были galanos.
"Мне надо дождаться, пока первая крепко уцепится за рыбу, - подумал он,
- тогда я ударю ее по кончику носа или прямо по черепу".
Обе акулы подплыли вместе, и когда та, что была поближе, разинула пасть
и вонзила зубы в серебристый бок рыбы, старик высоко поднял дубинку и тяжело
опустилеенаплоскуюголовуакулы.Рукаегопочувствовалаупругую
твердость,ноонапочувствовала и непроницаемую крепость кости,и старик
снова с силой ударил акулу по кончику носа. Акула соскользнула в воду.
Другая акула уже успела поживиться и отплыть, а теперь опять подплыла с
широко разинутой пастью.