Наверно,онсталразговариватьвслух,когда от него ушелмальчик ион
осталсясовсем один. Теперь он уже не помнил. Но ведь и рыбача с мальчиком,
ониразговаривалитолько тогда, когдаэтобыло необходимо. Разговаривали
ночью иливовремя вынужденногобезделья в непогоду.Вморе непринято
разговаривать безособой нужды.Старик сам считал, что это дурно, и уважал
обычай.А вот теперь он помногу раз повторял свои мысли вслух- ведь они
никому не могли быть в тягость.
- Если бы кто-нибудь послушал, как я разговариваю сам с собой, он решил
бы, что я спятил,- сказалстарик. - Но разя не спятил, кому какое дело?
Хорошо богатым: у них есть радио, которое может разговаривать с ними в лодке
и рассказывать им новости про бейсбол.
"Теперь не времядумать пробейсбол,- сказал себе старик. -Теперь
времядумать только об одном. О том, для чего я родился. Где-нибудь рядом с
этимкосяком тунцов,можетбыть,плывет моя большая рыба. Яведь поймал
только одного альбакоре, да ито отбившегося от стаи. А они охотятся далеко
отберега иплывуточень быстро.Все,что встречаетсясегодняв море,
движется очень быстрои насеверо-восток.Может быть, так всегда бывает в
это время дня? А может, эток переменепогоды,и япросто не знаютакой
приметы?"
Старикужебольшеневиделзеленойбереговойполосы;вдали
вырисовывались лишь верхушки голубых холмов, которые отсюда казались белыми,
словнобыли одетыснегом. Облаканад нимитожебылипохожина высокие
снежные горы. Море стало очень темным, и солнечные лучи преломлялись в воде.
Бесчисленные искры планктона теперь были погашены солнцем, стоящим в зените,
ивтемно-синейводестариквиделлишьбольшиерадужныепятнаот
преломлявшихся в ней солнечных лучей да бечевки, прямоуходящие вглубину,
которая достигала здесь целой мили.
Тунцы-рыбаки зваливсех рыбэтой породытунцамииразличали их
настоящие имена лишь тогда, когда шлиих продавать на рынок или сбывали как
наживку,- снова ушли в глубину. Солнце припекало" и старик чувствовал, как
оно жжет ему затылок. Пот струйками стекал по спине, когда он греб.
"Я могбы пойти по течению, -подумал старик,- ипоспать, привязав
лескукбольшомупальцуноги,чтобывовремяпроснуться.Носегодня
восемьдесят пятый день, и надо быть начеку".
И как раз в этот миг он заметил, как одно из зеленых удилищдрогнуло и
пригнулось к воде.
-Ну вот, - сказал он. -Вот! -И вытащил из воды весла, стараясь не
потревожить лодку.
Старик потянулся к леске и тихонько захватил ее большим иуказательным
пальцами правой руки. Он не чувствовал ни напряжения, ни тяги и держал леску
легко,не сжимая.Новотонадрогнула снова.Наэтотразрывокбыл
осторожныйине сильный, истарик в точностизнал, что этоозначает.
На
глубине в стоморских саженей марлин пожирал сардины, которыми были унизаны
острие и полукружие крючка, там, где этотвыкованный вручную крючок вылезал
из головы небольшого тунца.
Старик,легонько придерживая бечеву,левой рукой осторожно отвязал ее
отудилища.Теперь она могланезаметнодлярыбыскользить у него между
пальцами.
"Такдалекоотберега,даещевэтовремя года, рыба,наверно,
огромная. Ешь, рыба. Ешь. Ну, ешь же, пожалуйста. Сардинытакие свеженькие,
а тебетак холодно в воде,на глубинев шестьсотфутов, холодно и темно.
Поворотись еще разок в темноте, ступай назад и поешь!"
Он почувствоваллегкий, осторожный рывок, а затемиболее сильный, -
видно, одну из сардин оказалось труднее сорвать с крючка. Потом все стихло.
- Ну же, - сказал старик вслух, - поворотись ещеразок. Понюхай. Разве
онине прелесть?Покушай хорошенько. Аза ними, глядишь,настанетчеред
попробоватьтунца!Онведьтвердый,прохладный,прямообъедение.Не
стесняйся, рыба. Ешь, прошу тебя.
Он ждал,держа бечевумеждубольшим иуказательнымпальцами, следя
одновременноза ней и за другими лесками, потому что рыба могла переплыть с
места наместо.Ивдруг онсновапочувствоваллегкое,чутьприметное
подергивание лески.
- Клюнет, - сказал старик вслух. - Клюнет, дай ей бог здоровья!
Но она не клюнула. Она ушла, и леска была неподвижна.
- Онане могла уйти, - сказал старик. - Видит бог, онане могла уйти.
Онапростоповорачиваетсяиделаетновыйзаплыв.Может быть,она уже
попадалась на крючок и помнит об этом.
Тут онсновапочувствовал легкое подергивание лески; и у него отлегло
от сердца.
- Я жеговорил,что онатолько поворачивается, -сказалстарик.-
Теперь-то уж она клюнет!
Он был счастлив, ощущая,какрыба потихоньку дергаетлеску, ивдруг
почувствовал какую-то невероятную тяжесть. Он почувствовал вес огромной рыбы
и,выпустив бечеву, дал ей скользить вниз, вниз, вниз, разматывая засобой
один из запасных мотков. Лескауходила вниз, легко скользямежду пальцами,
нохотяон едвапридерживал ее, онвсеже чувствовал огромнуютяжесть,
которая влекла ее за собой.
-Что за рыба! - сказал онвслух.- Зацепилакрючок губойихочет
теперь удрать вместе с ним подальше.
"Она все равно повернется и проглотит крючок", - подумал старик. Однако
он не произнес своей мысли вслух, чтобы не сглазить. Он знал, как велика эта
рыба, и мысленнопредставлял себе,как она уходит в темноте вседальшес
тунцом,застрявшимунеепоперекпасти.Накакой-томигдвижение
прекратилось,но он по-прежнему ощущал вес рыбы. Потом тяга усилилась, и он
сноваотпустилбечеву. Насекунду он придержалеепальцами;напряжение
увеличилось, и бечеву потянуло прямо вниз.