Едва он оставил за собой
живописные холмы, виллы и пышные сады миллионеров испустился вниз, как тут
же попал в узкие улички с деревянными лачугами,где жил рабочий люд. В 1887
годуСан-Францискоеще представлялсобойтакуюжебеспорядочнуюсмесь
дворцов и трущоб, как илюбой старый европейский город; и Ноб-Хилл, подобно
средневековомузамку, вырастал изнищеты и грязи обыденнойжизни, которая
ютилась у его подножия.
Дик наконец остановился науглу, возлебакалейнойлавки, над которой
жил Тимоти Хэгэн-старший; Тимоти мог позволить себе этуроскошь -- жить над
головой своих сограждан, содержавших семью на сорок-- пятьдесят долларов в
месяц, так как служил в полиции и получал сто.
Нотщетно Дик свистел под открытыми, незащищенными от солнца окнами:
Тима Хэгэна-младшего не было дома. Наконец Дик смолк и принялся перебирать в
уме все те места неподалеку, где мог находиться его приятель; но в это время
тот исам появился из-за угла,бережно неся жестянку из-подлярда, полную
пенящегося пива.Онпробурчал какое-топриветствие,иДиктакжегрубо
буркнул ему что-то в ответ, точно всего час назад не он так смело и надменно
отпустил трехнекоронованных королейогромногогорода"Онговорил,как
обычныймальчишка,иничтов его тонене показывало, что он --будущий
владелец двадцати миллионов, а со временем и большего богатства.
--Яневиделтебяпослесмертитвоегостарика,--заметил,
поравнявшись с ним, Тим Хэгэн.
-- Затовидишьтеперь.Верно? -- отозвался Дик. -- Знаешь,Тим, я к
тебе по делу.
--Ладно,подожди, сначала отдампиво моему старику, -- сказалТим,
следя опытным глазом за вздымающейся у краев жестянки пеной. -- Раскричится,
если подашь без пены.
-- А ты встряхни жестянку, вот и будет пена, -- посоветовал Дик. -- Мне
только на минутку. Дело в том, что я нынче ночью удираю. Хочешь со мной?
Голубые ирландские глазки Тима загорелись любопытством.
-- А куда? -- спросил он.
--Не знаю. Такхочешь? Еслида, можнобудет обсудитьпотом, когда
будем уже в пути. Ты знаешь все лучше меня. Ну как? Согласен?
-- Старик-то с меня шкуру спустит, -- пробормотал Тим.
-- Да ведьон колотил тебя и раньше, атвоя шкура, кажется, еще цела,
-- последовалбессердечныйответ. --Толькоскажи "да", и мывстретимся
сегодня вечеромв девять часов у перевоза. Ну как? Идет? Словом, в девять я
там буду.
-- А если я не явлюсь? -- спросил Тим.
-- Все равно, уеду один. -- И Дик отвернулся, делая вид, что собирается
уходить; потом приостановился и бросил небрежно: -- Лучше, если бы вместе...
Тим встряхнул жестянку с пивом и отвечал так же небрежно:
-- Да уж ладно. Приду.
РасставшисьсТимом,ДикпринялсяразыскиватьнекоегоМарковича,
словенца,тожебывшегошкольноготоварища;егоотецсодержалдешевый
ресторан,где можно было за двадцатьцентов получить очень приличный обед.
Молодой Маркович взял как-то у Дика в долг два доллара, но Дик поладил с ним
на одном долларе сорока центах, остальную же часть долга простил Марковичу.
Затем Дик небез робости и волнения прошелся по Монтгомери-стрит, мимо
украшавших эту оживленную улицумногочисленных ломбардов и ссудныхкасс. С
отчаянной решимостью он наконецвыбрал одну из них иобменял там на восемь
долларов и квитанцию часы, стоившие, как он знал, по меньшей мере пятьдесят.
Обед во дворце на Ноб-Хилле подавалсяв половине седьмого.Дик явился
домой безчетверти семьи сразуналетел намиссисСоммерстон.Это была
полнаяпожилаядама,изнекогдазнаменитой,атеперь обедневшей семьи
Портер-Рингтон,финансовый крахкоторойпотряс всемидесятыхгодахвсе
Тихоокеанскоепобережье.Несмотряна свой полноту,она страдала,поее
словам, "расстройством нервов".
-- Нет, нет, это невозможно, Ричард, -- возмущенно изрекла она. -- Обед
ждет уже целых четверть часа, а вы еще не вымыли лицо и руки.
--Простите, миссисСоммерстон, -- извинился Дик. -- Я больше никогда
не буду опаздывать. Да и вообще не причиню вам впредь никакого беспокойства.
Они обедаливдвоем вогромной столовой, и Дик старалсязанимать свою
воспитательницу, ибо, хотя они платил ей жалованье, она все-таки быладля
него гостьей.
-- Когда вы устроитесь, вам будет здесь очень хорошо. Это уютный старый
дом, да и слуги живут здесь уже много лет.
-- Но, Ричард, -- возразила онас улыбкой, -- ведь не от слугзависит
то, как я буду чувствовать себя здесь, а от вас.
-- Я сделаю все, что могу, -- любезно ответил он, -- и даже сверх того.
Яоченьсожалею,что сегодня опоздал. Пройдут многие-многие годы,и я ни
разу не опоздаю. Ярешил совсемне беспокоить вас. Вот увидите. Будет так,
словно меня и нет в доме.
Затемон пожелал ей спокойной ночи и,уходя, прибавил, как бычто-то
вспомнив:
--Насчет одного я должен вас предупредить: этокасается повара,его
зовут О-Чай. Ону нас в доме очень давно, я дажене помню, сколько лет, --
может быть, двадцать пять, а то и тридцать; он готовил отцу, когдаменя еще
не было на светеи когда не было этого дома. Он у нас на особом положении и
так привык все делать по-своему, что вампридется с ним обращаться довольно
осторожно. Но если онвас полюбит, то себяне пожалеет, чтобы вам угодить.
Меня он очень любит. Сделайте так, чтобы он и вас полюбил, и вам будет здесь
очень хорошо. А я, право же, не причиню вам больше никакогобеспокойства. Я
сделаю так, будто меня нет в доме.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Вдевять часов, минутав минуту.Дик,одетыйв своесамоестарое
платье, встретился с Тимом Хэгэном у перевоза.
-- На север идти не стоит, -- сказал Тим,-- Скоро зима, и спать будет
холодно. Хочешь, пойдем на восток, в сторону Невады и пустыни?
--А ещекуда можно?--спросил Дик. -- Что,если мывыберем юг и
пойдем на Лос-Анджелес, Аризону, Новую Мексику и Техас? -- предложил он.