-- Где ваша госпожа, Ой-Ли?
Ой-Ли испуганно отпрянула, охваченная неодолимой застенчивостью.
Дик подождал.
--Может быть,онас молодымибарышнями? Я не знаю,-- пролепетала
служанка.
Дик из жалости отвернулся и пошел к двери.
--Гдемой мальчик? -- кричалон, проходя под воротамикак раз в ту
минуту, когда, огибая кусты сирени, подъехал лимузин.
-- Черт меня побери, если я знаю, --ответил сидевший в машине высокий
белокурый человек в светлом летнем костюме; ичерез мгновение Дик Форрест и
Ивэн Грэхем пожимали Друг другу руки.
О-ДайиО-Ховнеслиручнойбагаж,и Дик проводилсвоегогостя в
приготовленное для него помещение в так называемой "Башне".
-- Вам придется еще попривыкнуть кнашим порядкам, дружище, -- говорил
Дик. --Жизнь у нас здесь идет почасам, и прислуга образцовая; но себе мы
разрешаемвсякие вольности. Если бы выприехалина двеминуты позже, вас
встретили бы только нашикитайскиеслуги: янамеревался выехать верхом, а
Паола -- миссис Форрест -- уже куда-то исчезла.
Грэхембылпочтиодногороста с Фор ростом,можетбыть,вышена
какой-нибудьдюйм, но затоужев плечах и груди и волосы светлее; глаза у
обоихбылипочти одинаковые --серые, сголубоватым белком,илицаих
покрывал одинаковый здоровыйбронзовый загар. Черты лица у Грэхема казались
несколько крупнее, чем у Форреста, разрез глаз чуть удлиненнее, что, однако,
скрадывалосьболеетяжелыми веками. И носегобылкакбудтопрямееи
крупнее, чем у Дика, и губы алее и точно слегка припухли.
Волосы Форрестабылировногосветло-каштановогооттенка,аволосы
Грэхема,без сомнения, отливали бызолотом, если бы они так не выгорели на
солнце, что казалисьпесочного цвета. Скулыу обоихслегка выступали,но
впадинынащекаху Форреста обозначалисьрезче;носыбылисширокими
нервныминоздрями,рты крупные, по-женскикрасивыеичистоочерченные;
вместе с тем в них чувствовались затаенная сила воли и суровость, так же как
и в крепких, крутых подбородках.
Но чуть болеевысокийрост именееширокая грудь и плечипридавали
фигуре и движениям Грэхема ту стройность и гибкость, которых не хватало Дику
Форресту. Благодаря особенностям своейвнешности каждый только выигрывал от
присутствиядругого. Грэхем был светели легок,в нем таилосьнеуловимое
обаяние, что-то отсказочного принца.Форрест производил впечатление более
сильного и сурового человека,чемГрэхем, более опасного для других, более
крепкой хватки.
ВзглядФорреста беглоскользнулпоциферблатучасов наруке. Этот
взгляд как бы на лету отметил время.
-- Одиннадцать тридцать,--сказалДик. --Поедемте сейчас со мной,
Грэхем, мыведь завтракаем не раньше половины первого!Я отправляюпартию
быков,целыхтриста голов,и,долженсознаться,очень горжусь ими.
Вы
непременно должны взглянуть на них. Это ничего, что вы не одеты для верховой
езды.О-Хо,принеси-капару моихкраг;а ты.О-Пой,прикажиоседлать
Альтадену. Какое седло вы предпочитаете, Грэхем?
-- Все равно, дружище!
--Английское? Австралийское?Мексиканское? Шотландское? -- настаивал
Дик.
-- Тогда шотландское, если это не сложно, -- сказал Грэхем.
Они сталисо своими лошадьми на краюдороги, пропуская мимо себявсе
стадо, начинавшеедалекое путешествие в Чили,и следили за быками, пока те
не скрылись за поворотом дороги.
--Ятеперьвижу,насколькозамечательно то,чтовы делаете!--
воскликнул Грахем, и глаза его блеснули. -- В молодости я и сам, когда был в
Аргентине, увлекался скотоводством.Еслибыя начал делос быкамитаких
кровей, я, может быть, и не прогорел бы.
-- Но тогда ведь еще не мыло нилюцерны, ни артезианских колодцев,--
сказалДик,стараясь его утешить. --Шортхорны там невыжилибы. Засуху
выдерживает только мелкий скот.Он обладает достаточной силой,но легок на
вес. Пароходов с холодильниками тоже еще не существовало. А это изобретение,
конечно, вызвало в скотоводстве целую революцию.
-- Кроме того,я был еще очень молод, -- добавил Грэхем. --Хотя это,
конечно, не всегда имеет значение.
Одновременно сомной началдело некий молодойнемец,ипритом имея
приблизительно одну десятую моегокапитала. Он выдержал и годы засухи и все
неудачи. Теперь он миллионер, его состояние выражается в семизначных числах.
Они повернули к Большому дому, и Дик снова взглянул на часы.
-- Времени ещепропасть, -- сказалон. -- Ярад, что вы виделимоих
годовалых бычков.А знаете,почему этотнемчик выдержал: у негонебыло
другоговыхода.А вас ожидалиотцовские деньги,и хотелосьпошляться по
свету, причемваш главный минус заключается в том, что у вас были средства,
чтобы этот зуд унять...
-- Вон там, -- Дик кивнул вправо, указывая рукой на что-то, еще скрытое
зарослями сирени, -- там рыбные пруды, и вы можетеналовитьсколько угодно
форели, морскихокунейи дажеморских котов. У каждой породы своисадки.
Видите,какойяскопидом:люблю,чтобывсеработало.Пустьвводят
восьмичасовой рабочийдень,можетбыть,это и правильно,но вода у меня
работает двадцатьчетыречаса.Воданачинаетсвоюработу ужев горах.
Сначала она орошает горные луга, потом сбегает в долину и,пройдя несколько
миль, очищаетсядокристальной чистоты; водопад же,образующийсяприее
падениис гор, даетполовинувсей анергии, нужной для имения, и полностью
обеспечивает нас светом. Затем вода разделяется, течет по каналам в пруды и,
вытекая оттуда,орошаетплощадьвнесколько миль, засеяннуюлюцерной. И
поверьте, еслибы она потом не разливалась по долине рекиСакраменто, я бы
опять воспользовался ею для орошения.
-- Ах, голубчик, голубчик, -- смеясь, сказалГрэхем, -- да вы могли бы
написатьцелуюпоэмуочудесах,которыесовершаетвода.