-- Онас кем угодносправится, стоитейтолько захотеть, -- заметил
Берт. -- Мужчина, женщина, слуга--все равно, какого бы возраста,пола и
положения они нибыли, --стоитейтолько заговорить своим повелительным
тоном, и результат всегда один. Я не понимаю, чем она этого достигает. Может
быть, в глазах ее вспыхиваетчто-то, может быть,губы складываютсякак-то
по-особенному, не знаю, но только все ее слушаются и ей подчиняются.
-- Да, -- согласился Грэхем, -- в ней есть что-то особенное.
-- Вот именно! -- обрадовался Берт. -- Что-тоособенное! Достаточно ей
захотеть! Дажепочему-то жутко становится. Можетбыть, онатакнаучилась
владеть собой во время бессонныхночей, когда она постоянно напрягает волю,
чтобыоставатьсяспокойной и бодрой. Воти сегодня -- она, верно, глаз не
сомкнулапосле всех вчерашних событий: понимаете -- волнение, люди, тонущая
лошадьивсе прочее.ХотяДик говорит, чтото, от чегодругиеженщины
потеряли бы сон, действует нанее совсемнаоборот: онаможетспать,как
младенец,вгороде,которыйбомбардируют,илинатонущемкорабле.
Несомненно, она -- чудо. Поиграйте-ка с ней на бильярде, тогда увидите.
Немного позднее Грэхем и Берт встретилисьсдевушками в тойкомнате,
где те обычнопроводили утро, но, несмотря на пение модных песенок, танцы и
болтовню, Грэхема все время не покидало чувствоодиночества, какая-то тоска
итомительное желание,чтобыкнимвошлаПаолавкаком-нибудь новом,
неожиданном обличье и настроении.
Затем Грэхем на Альтаденеи Берт навеликолепнойчистокровной кобыле
Молли два часа разъезжали по имению,осматривалимолочное хозяйство и едва
поспели вовремя на теннисную площадку, где их поджидала Эрнестина.
Грэхемуне терпелосьпойтизавтракать--конечно, не толькоиз-за
вызванногопрогулкой аппетита,--ноего постигло большое разочарование:
Паола не явилась.
-- Опять "белая ночь", --сказалДик, обращаяськ другу, иприбавил
несколько слов к тому, что рассказывал Берт относительно неспособности Паолы
спатьнормально.-- Представьте, мы были женаты уже несколько лет, когда я
впервые увидел ее спящей.Я знал, чтов какие-то часы она спит, но никогда
не видел. Однажды она, к моему ужасу, трое суток провела без сна, притом все
время оставаласьласковой и веселой, и уснуланаконец отизнеможения. Это
случилось, когда наша яхта сталанамель возле Каролинских островови все
населениепомогало нам спихнутьее. Дело былонев опасности --никакая
опасность намнеугрожала,--а в непрерывномшуме, возбуждении.Паола
переживала этоприключение слишком непосредственно. А когдавсе кончилось,
она впервые у меня на глазах заснула.
Утром приехал новый гость, некто ДоналдУэйр. Грэхемвстретился с ним
за завтраком.Уэйрбыл, видимо,хорошознаком совсемии часто посещал
Большой дом;Грэхемпонял также изразговоров, что, несмотрянакрайнюю
молодость, это скрипач, известный по всему побережью.
-- Он до безумия влюблен в Паолу, -- сообщилаЭрнестина Грэхему, когда
они выходили из столовой.
Грэхем удивленно поднял брови.
-- Да, но онане обращает нанего внимания, -- рассмеялась Эрнестина.
-- Этослучается с каждым мужчиной, который приезжает сюда. Она привыкла. У
нее ужасно милая манера не замечать их страсти; она с удовольствием проводит
время в обществе этих людей, апотомсмеется над ними. Дика это забавляет.
Не пройдет и недели, как с вами случитсято же самое.А нет, так все будут
оченьудивлены.Даи Дикеще,пожалуй,обидится.Он считает,что это
неизбежно. Если любящий муж гордится своей женойи привык к тому, что в нее
влюбляются, он может прямо оскорбиться и решить, что его жену не оценили.
-- Ну чтож, -- вздохнул Грэхем, --если у вас так принято, придется,
видно,и мне влюбиться. Правда, ужасно нехочется вестисебя, как все, --
именно потому, что это все; норазтаков обычай, ничего не поделаешь. Хотя
это чертовски трудно, когда кругом так много милых девушек.
В егоудлиненных серых глазах блеснулолукавство, иэтотвзгляд так
подействовал на Эрнестину,что онаудивленно уставилась на него и,только
поймав себя на этом, опустила взор и вспыхнула.
--Знаете,маленькийЛео -- молодойпоэт,которого вы видели вчера
вечером, -- затараторилаона, пытаясьскрытьсвое смущение, -- он тоже до
безумия влюблен в Паолу. Я слышала, как Аарон Хэнкок дразнил егопоповоду
какого-то цикла сонетов, и, конечно, нетрудно догадаться, кто его вдохновил.
Терренс, ирландец, тоже влюблен в нее, хоть и не так отчаянно. Они ничего не
могут поделать с собой, вот и все. Разве их можно винить за это?
-- Конечно,онавполне заслуживает поклонения, -- пробормотал Грэхем,
втайнезадетый тем,чтоирландец, этот пустоголовый,одержимый алфавитом
маньяк,этотанархист-эпикуреец,хвастающийтем,чтоонлодырьи
приживальщик,осмелился влюбиться -- хотьи не так отчаянно -- в маленькую
хозяйку.
-- Она ведь моя сводная сестра, -- сообщила Эрнестина, -- нониктобы
не сказал, что в нас есть хоть одна капля той же крови. Паола совсем другая.
Она не похожа ни на кого из Дестенов, да и вообще ни на кого из моих подруг,
ни на одну девушку, которуюя знала.Хотя она гораздостарше моих подруг,
ведь ей уже тридцать восемь...
-- Ах, кис-кис! -- прошептал Грэхем.
Хорошенькаяблондинкаоторопеловзглянула нанего, удивленнаяего,
казалось бы, необъяснимым восклицанием.
-- Кошечка, -- повторил он с насмешливым упреком.
-- О!-- воскликнула она.--Я сказала совсемне в том смысле... Мы
здесь привыкли ничего не скрывать. Все отлично знают, сколько Паоле лет. Она
и сама говорит. Амне восемнадцать. Вот. Теперьскажите-ка, в наказание за
вашу подозрительность, сколько вам лет?
-- Столько же, сколько и Дику, -- ответил Грэхем без запинки.
-- А ему сорок, -- торжествующе рассмеялась она. -- Вы будете купаться?
Вода, наверное, ужасно холодная.