-- Если бы это был вызов, я бы не посмел принять его.
-- В таком случае считайте это вызовом! -- заявила она.
Он покачал головой.
-- Я еще раньше решил пойти туда и столкнуть его с беговой дорожки. Ваш
вызовужене может удержатьменя.Кроме того,мистерО'Хэй ждетвашей
ставки.
Эрнестинаспешно поставила десять центов и даже не заметила, проиграла
она или выиграла,с таким волнением следила она за Грэхемом, когда он шел в
другойконец комнаты, хотя отлично видела, что Берт Уэйнрайт перехватилее
взгляд и, в свою очередь,следит за ней. Однако ни она, ни Берт, да и никто
из играющих не заметил, что и от Дика, который, веселоблестя глазами,нес
всякий вздор и вызывалнепрерывный смех гостей, не укрыласьни одна деталь
этой сцены.
Эрнестина,чутьвышеростом,чемПаола,нообещавшаявбудущем
располнеть,былацветущей светлойблондинкойстонкой кожей, окрашенной
нежнымрумянцем,какойбываеттолькоувосемнадцатилетнихдевушек.
Бледно-розовая кожана пальцах, ладонях, запястьях, на шее и щеках казалась
прозрачной.И Дикнемогнезаметить, что,когдадевушка смотрелана
пробиравшегося в конец комнаты Грэхема, она вдруг залилась жаркимрумянцем.
Дик заметил, что в ней словно вспыхнулакакая-то мечта, но какая именно, он
догадаться не мог.
А Эрнестина, глядя на то, как этот высокий,стройныйчеловекс гордо
откинутойголовойинебрежнозачесанными,выжженнымисолнцем
золотистопесочнымиволосамиидетпокомнате, какейказалось, поступью
принца,--впервыепочувствоваланестерпимоедоболижеланиеласкать
шелковистые пряди его волос.
Но и Паола, спорившая со скрипачом иупорно возражавшая против недавно
появившейся в печати оценки ГарольдаБауэра,не спускала глаз сидущего к
нейГрэхема. Она тожес радостью отметилаособое изящество егодвижений,
гордуюпосадкуголовы,волнистыеволосы,нежныйбронзовыйзагарщек,
великолепныйлобиудлиненныесерыеглаза,чутьприкрытыевекамии
по-мальчишески сердитые,причем этовыражение тут жерастаяло,когда он,
улыбаясь,приветствовалее.С техпоркак онивстретились, онане раз
замечалаэтуулыбку:внейбылокакое-тонеотразимоеочарование,--
дружеская,приветливая, она отражалась особым блескомвегоглазах,а в
уголках рта появлялись веселые добрые морщинки. На эту улыбку нельзя было не
ответить,иПаоламолча улыбнуласьему,продолжая излагатьУэйрусвои
возражения против слишком снисходительнойрецензии О'Хэя на музыкуБауэра.
Затем, исполняя, по-видимому, просьбу Уэйра, она заиграла венгерскиетанцы,
снова вызвав восхищение Грэхема, усевшегося с папиросой в амбразуре окна.
Ондивилсяеемноголикости,восхищалсяэтимитонкимипальчиками,
которыетоукрощали Франта, то рассекалиподводные глубины, то летелипо
воздуху, как лебеди, с сорокаметровойвысоты,смыкаясьуже у самой водной
поверхности над головой купальщицы, чтобы защитить ее от удара о воду.
Ондивилсяеемноголикости,восхищалсяэтимитонкимипальчиками,
которыетоукрощали Франта, то рассекалиподводные глубины, то летелипо
воздуху, как лебеди, с сорокаметровойвысоты,смыкаясьуже у самой водной
поверхности над головой купальщицы, чтобы защитить ее от удара о воду.
Изприличияонтолько несколькоминутпосиделоколоПаолы, затем
возвратилсяк гостями вызвалихшумныйвосторг,непрерывно проигрывая
пятаки счастливомуигордомудиректоруиз Мексики, превосходно приэтом
имитируя жадность и отчаяние скряги-еврея.
Позднее, когда игракончилась,Берт и Льют испортилиПаоле адажио из
"Патетическойсонаты"Бетховена,иллюстрируяегокаким-тогротескным
фокстротом, который Дик тут же назвал "Любовь на буксире", и довели Паолу до
того, что и она наконец расхохоталась и бросила играть.
Составилисьновые группы,Вейл,Рита,Бишоп и Дик заселиза бридж.
Доналду Уэйру пришлось уступитьсвою монополию на Паолу молодежи, явившейся
кней под предводительствомДжеремиБрэкстона. Грэхеми О'Хэй уселисьв
оконной нише и затеяли разговор о критике.
Молодежь хором спела гавайскиепесни подаккомпанементПаолы,потом
стала петьПаола, подсобственный аккомпанемент. Онаисполниланесколько
немецких романсов. Пела она, видимо, только для окружавшей ее молодежи, а не
длявсегообщества,иГрэхемпочтисрадостьюрешил,что,кажется,
наконец-тоотыскал в ней несовершенство: пусть она замечательная пианистка,
прекраснаянаездница,отличноныряети плавает, но, -- невзирая насвою
лебединую шею,она небогвесть какая певица.Однако ему скоропришлось
изменить свое мнение.Онавсе-таки оказаласьпевицей, настоящейпевицей.
Правда, в голосе у нее не было мощи и блеска, но он был нежен и гибок, с тем
же теплым трепетом, который пленял и в ее смехе. И если ему не хватало силы,
тоэтоискупалосьточностьюзвука,выразительностьюипониманием,
художественным мастерством.
Да, голос небольшой. А вот прелестью тембраон захватывает, тут ничего
нескажешь.Этобыл голоснастоящейженщины, онзвучалвсейполнотой
страсти, всемзноем пылкоготемперамента, хотяи укрощенного непреклонной
волей. Восхитилоеготакжеумениепевицы,хорошо понимающей особенности
своего голоса, искусно пользоваться им, не напрягая его, -- тут она выказала
настоящее мастерство.
И в то время как Грэхем рассеянно кивал О'Хэю, читавшему целую лекцию о
состоянии современной оперы, онспрашивал себя: владеет ли Паола и всфере
болееглубокихчувствистрастейсвоимтемпераментомстакимже
совершенством,какв искусстве? Этот вопрос занималего "из любопытства",
как он твердилсебе,-- но здесь говорило не одно любопытство:вГрэхеме
былозатронутонечтобольшее,чемлюбопытство,нечтоболее стихийное,
заложенное с незапамятных времен в существе мужчины.