-- Оназамечательная, необыкновенная
женщина, и притом совершенно неиспорченная,естественная.В конце концов к
чему оно ей,это творчество! Мне какая-нибудь ее сумасшедшая проделка... --
о да, я слышала обэтой истории с купанием верхом... -- гораздо дороже, чем
все ее картины, какбыудачны они ни были.Признаться, ядолго немогла
понять Паолу.Дик называетее "вечной девчонкой". На боже мой, когда надо,
какой она умеетбыть величавой!Я, наоборот, называю ее взрослым ребенком.
Встреча сДиком была длянее счастьем.Казалось, онатогда действительно
нашла себя. Вот как это случилось...
В тот год они, пословам миссис Тюлли, путешествовали по Европе. Паола
занималась в Париже живописью и в концеконцовпришла квыводу, что успех
достигается только борьбой и что деньги тетки мешают ей.
-- Иона настояла на своем,-- вздохнула миссисТюлли. -- Она... ну,
она простовыставиламеня,отправиладомой.Содержаниеона согласилась
получать толькосамоеничтожноеи поселилась совершенно самостоятельнов
Латинском квартале с двумя американскими девушками. Тут-то она и встретилась
с Диком... Таких, как он, ведь тоже поискать надо. Вы ни за что не угадаете,
чемонтогда занимался. Он содержал кабачок,-- нетакой, как эти модные
кабачки,а настоящий,студенческий. В своем родеэто былдаже изысканный
кабачок. Там собирались всякие чудаки.Дик только что вернулся послесвоих
сумасбродств и приключенийна краю света,и,как он тогда выражался,ему
хотелось некоторое время не столько жить, сколько рассуждать о жизни.
Паола однажды повела меня в этот кабачок. Не подумайте чего-нибудь: они
стали наканунеженихом и невестой,и он сделал мне визит, -- словом,все,
как полагается. Я знавала отца Дика, "Счастливчика" Форреста, слышала многое
и о сыне. Лучшей партии Паолаисделатьнемогла. Крометого,этобыл
настоящий роман. Паола впервыеувидела его во главе команды Калифорнийского
университета,когдата победила команду Стэнфорда. А в следующий раз она с
ним встретилась встудии,которуюснималас двумя американками.Онане
знала, миллионер лиДик или содержит кабачок потому, что его дела плохи; да
ее этои не интересовало.Онавсегда подчиняласьтольковелениям своего
сердца. Представьте себе положение: Дика никто не мог поймать в свои сети, а
Паола никогда нефлиртовала. Должно быть,они сразу же бросились в объятия
друг другу, ибо через неделювсе было уже решено. Но Дик все-таки спросил у
меня согласия на брак, как будто мое слово могло тут иметь какой-нибудь вес.
Таквот,возвращаюськегокабачку.Этобылкабачокфилософов,
маленькаякомнаткасоднимстоломв каком-то подвале,всамомсердце
Латинского квартала. Представляете себе, что это было за учреждение! А стол!
Большой круглый дощатый стол, даже без клеенки,весь покрытый бесчисленными
виннымипятнами,так как философы стучали по немустаканамиипроливали
вино. За него свободно усаживалось тридцать человек. Женщины не допускались.
Для меня и для Паолы сделалиисключение.
Женщины не допускались.
Для меня и для Паолы сделалиисключение. Вы видели здесь Аарона Хэнкока? Он
былв числе тех самыхфилософов и до сих порхвастается, что остался Дику
долженпо счету большеостальных завсегдатаев. В кабачке они обыкновенно и
встречались,этишалыемолодыеумники,стучалипо столуиговорили о
философии навсехевропейских языках.УДикавсегда быласклонностьк
философии.
Но Паолаиспортила им все удовольствие. Как только они поженились. Дик
снарядил свою шхуну "Все забудь",и эта милая парочка отплыла на ней, решив
провести свой медовый месяц между Бордо и Гонконгом.
-- А кабачок закрылся, и философы остались без пристанища и диспутов...
-- заметил Грэхем.
Миссис Тюлли добродушно рассмеялась и покачала головой.
--Да нет... Дикобеспечилсуществованиекабачка, --сказалаона,
стараясь отдышаться и прижимая руку к сердцу. -- Навсегда или на время -- не
скажу вам. Но через месяц полиция его закрыла, заподозрив, что там насамом
деле клуб анархистов.
Хоть Грэхем и знал, как разносторонниинтересыи дарования Паолы,он
все же удивился, найдя ее однажды одиноко сидящей на диване в оконной нише и
поглощенной каким-то вышиванием.
--Я очень это люблю, --пояснила она. -- И не сравню никакие дорогие
вышивкииз магазиновсмоими собственнымиработамипо моимсобственным
рисункам. Дика одно время возмущало, чтоя вышиваю. Ведь онтребует, чтобы
вовсем была целесообразность, чтобы люди не тратили понапраснусвои силы.
Онсчитал, чтомне браться за иглу--пустая тратавремени:крестьянки
отличномогутзагроши делать то же самое. Но мне наконец удалось убедить
его, что я права.
Это все равно,чтоигра на рояле. Конечно, я могу купить музыку лучше
моей, носестьсамойза инструменти самой исполнить вещи --какоеэто
наслаждение!Соревнуешьсялисдругим,принимаяеготолкование,или
вкладываешьчто-тосвое -- неважно: ито идругоедаетдуше творческую
радость.
Возьмите хотя бы эту узенькую кайму из лилийна оборке -- второй такой
вы не найдете нигде. Здесь все мое: и идея, и исполнение, иудовольствие от
того, что я даю этой идее форму и жизнь. Конечно, бывают в магазинах замыслы
интереснее и мастерство выше, но это не то. Здесьвсе мое. Я увидела узор в
своем воображенииивоспроизвела его.Кто посмеет утверждать после этого,
что вышивание не искусство?
Она умолкла, глядя на него смеющимися глазами.
--Неговоряуже отом, что украшение прекрасной женщины--самое
достойное и вместе с тем самое увлекательное искусство, -- подхватил Грэхем.
--Я отношусь с большим уважением к хорошей модисткеили портнихе, --
серьезно ответила Паола. --Это настоящие художницы. Дик сказал бы, что они
занимают чрезвычайно важное место в мировой экономике.
В другой раз, отыскивая вбиблиотеке какие-то справки об Андах, Грэхем
натолкнулсянаПаолу, грациозно склонившуюсянад листомплотнойбумаги,
прикрепленнымкнопкамикстолу;вокругбылиразложены огромныепапки,
набитые архитектурными проектами: она чертилаплан деревянногобунгало для
мудрецов из "Мадроньевой рощи".