- Вы кого-нибудь ждете? - спросил я шепотом.
Она покрутила головой. Я тут же сообразил, что если уж человек прошел мимо привратника, то он осведомлен о моем присутствии. И все же -
попытка не пытка, - я приложил палец к губам, и мы затаили дыхание. Правда, выражение лица Кэйтса явно говорило: "Я делаю это не ради вас,
мистер!" Немая сцена продолжалась секунд двадцать, затем из-за двери послышался хорошо знакомый мне голос Пэрли Стеббинса:
- Хватит валять дурака, Гудвин!
Я отпер дверь. Оттолкнув меня, Пэрли прошел в комнату и, сняв фуражку, принялся изображать из себя джентльмена.
- Здравствуйте, мисс Гантер. Здравствуйте, мистер Кэйтс. Мисс Гантер, инспектор Кремер будет чрезвычайно признателен, если вы соблаговолите
приехать к нему в управление. Он хотел бы показать вам кое-что... У него находятся известные вам валики...
- Ты сразу взял быка за рога, Пэрли, - заметил я.
- Ах, ты все еще здесь! А я думал, ты уже ушел.
Я обернулся к Фиби.
- Вам, конечно, известно, мисс Гантер, что вы вольны в своих действиях.
Некоторые думают, что, если служащий муниципалитета приходит за ними, они обязаны подчиниться. Это заблуждение. У него должно быть для
этого специальное предписание, которого нет у сержанта Стеббинса.
- Это правда? - спросила она меня.
- Да. Истинная правда.
- Знаете, - сказала она, - вы умеете влиять на меня. Хотя я почти ничего не знаю про вас - только то, что ваш шеф нанят Ассоциацией
промышленников, - я все же доверила бы вам сумку, если бы мне пришлось поправить подвязку. Прошу вас, ответьте за меня. Ехать ли мне к мистеру
Вулфу или отправиться с сержантом Стеббинсом?
И тут я совершил ошибку. Дело не в том, что я сожалею о совершенной ошибке, - на жизненном пути нельзя не ошибаться. Плохо, и я признаю
это, что я совершил ее исходя не из пользы дела, а исключительно ради Фиби Гантер. Я был бы безмерно счастлив проводить ее к моей машине под
ворчание бредущего следом Пэрли. Но я знал, что, если поеду с Фиби Гантер к нам, Пэрли все равно дождется, когда она освободится и отвезет ее в
уголовную полицию, где Фиби, возможно, продержат всю ночь. Я совершил ошибку, потому что решил, что мисс Гантер нуждается в отдыхе. Она сама
говорила, что чем больше устает, тем лучше выглядит, поэтому мне было ясно, что она вконец измотана.
Итак, я сказал:
- Глубоко ценю ваше доверие. Но лучше вы держите вашу сумочку, а мне доверьте подвязку. А пока что, хотя мне горестно признаться в этом, я
советую принять предложение мистера Кремера. Мы еще увидимся.
Двадцать минут спустя я вошел в кабинет и доложил Вулфу:
- Пэрли Стеббинс явился за мисс Гантер до того, как я успел увезти ее, и он понравился ей больше. Она находится сейчас на Двадцатой улице.
Итак, я не только совершил ошибку, но и соврал шефу.
Глава 17
В понедельник за весь день не произошло ничего примечательного.
С утра Вулф первым делом доказал, чего мы добились, - вернее, чего не добились, - вызвав к себе в комнату Сола Пензера и Билла Гора для
приватной беседы.
"Куча" данных, собранных до сего времени Солом и Биллом, нисколько не утолила голода.
Охапки слов, напечатанных на машинке и размноженных
на мимеографе, которые Билл Гор приволок из Ассоциации промышленников, могли представить кое-какой интерес для журналов типа "Тайм" или "Лайф",
но не для нас. Никто лучше Сола не мог бы справиться с заданием, связанным с пребыванием в отеле "Уолдорф", и все же он не обнаружил там ровно
ничего.
Неожиданной проблемой дня стал телефон. Я не мог никуда дозвониться, так как наш телефон был все время занят. Нам звонили беспрерывно. Все
же мне удавалось иногда прорваться. Спозаранок я, конечно, принялся звонить мисс Гантер домой и в Бюро цен, но это оказалось совершенно
бесполезным делом.
По-видимому, в бюро все, от телефонисток до управляющего, знали, что Ниро Вулф нанят Ассоциацией промышленников, и действовали
соответственно с этим, укрывая от меня мисс Гантер. Когда же я сделал попытку поговорить с Дороги Ангер, стенографисткой, которая звонила Дону
О'Нилу в субботу вечером, оказалось, что никто даже не слышал о такой!
Итак, я ничего не добился по телефону. Не лучше было и со звонками к нам. Кроме обычных приставаний репортеров, которые хотели услышать все
новости непременно из уст самого Ниро Вулфа, были и всякие осложнения с клиентами по поводу писем, разосланных Вулфом.
Даже семейство Эрскинов разделилось. Фрэнк Томас Эрскин, отец, хотел заполучить полный текст записей на валиках. Отказ не возмутил его, а
крайне изумил. Все казалось ему предельно ясным. Вулф нанят ассоциацией и поэтому вся информация, которую он добывал, являлась собственностью
ассоциации. Он настаивал на своих правах, пока не понял, что это бесполезно, и мирно распрощался с Вулфом.
Его сын Эд был более краток. Если все хотели разговаривать только с Вулфом, а не со мной, то ему это было безразлично. Он сказал, что
вполне удовлетворится разговором со мной и хочет задать всего один вопрос: можно ли верить О'Нилу, что он получил квитанцию на посылку в пакете,
доставленном ему почтой. Я ответил, что это нам известно со слов самого О'Нила, который показал нам пакет, но что этим занимается полиция и
лучше всего обратиться туда.
- Весьма обязан, - сказал он и повесил трубку.
День прошел, наступили сумерки и я зажег свет. Перед обедом я еще раз попробовал дозвониться на Пятьдесят пятую улицу, но Фиби Гантер не
было дома. После обеда, вернувшись в кабинет, я растянулся на диване, размышляя, как бы вызвать у Вулфа порыв к деятельности, и тут раздался
звонок. Я направился в прихожую и распахнул дверь, даже не потрудившись посмотреть, кто пожаловал к нам. Я был рад любому посетителю, даже если
бы пришел Бреслоу для дружеской беседы.
В прихожую вошли двое. Я попросил их снять пальто, подошел к двери кабинета и объявил:
- Инспектор Кремер и мистер Соломон Декстер.
Вулф вздохнул и буркнул:
- Проси.
Глава 18
Соломон Декстер страдал недержанием речи. Вулф же органически не терпит людей, которые не умеют молчать. Он нахмурился, когда Декстер, даже
не поздоровавшись, выпалил.
- Ничего не понимаю! Я справлялся о вас в ФБР и у армейских властей, и всюду вас аттестуют как человека честного и порядочного! Как же вы
могли связаться с грязной шайкой лжецов и головорезов?! Чем это объяснить?
- У вас расстроены нервы, - сказал Вулф.