- Понимаете, все, включая Ниро Вулфа, зашли в тупик и будут до скончания века топтаться на месте, если не нападут на какую-нибудь
путеводную нить. С вами я решил встретиться потому, что у вас, возможно, есть какие-нибудь новые данные, о важности которых вы и не
подозреваете. Я исходил из вполне закономерной предпосылки, что вы хотите помочь следствию обнаружить убийцу и покарать его. В противном
случае...
- Ну конечно, конечно!
- Тогда я попробую задавать прямые вопросы и посмотрю, что у вас получится. Итак, кого из этих птиц в Национальной ассоциации
промышленников вы знали лично?
- Никого.
- Никого из шести?
- Да.
- А как относительно служащих ассоциации вообще? Ведь на том обеде их было тысячи полторы.
- Нелепый вопрос!
- Так отвечайте побыстрее - и все. Вы знали кого-нибудь из них?
- Нескольких, возможно, да... Точнее, сыновей и дочерей. Год назад я окончила колледж Смита и во время и после учебы часто бывала в их
обществе.
Впрочем, если бы я припомнила каждую встречу и каждое сказанное тогда слово, вряд ли вы извлекли бы из этого что-нибудь интересное для
себя.
- По-вашему, бесполезно вас расспрашивать?
- Совершенно верно. - Она взглянула на часы. - Да и времени не остается.
- Хорошо, мы еще вернемся к этому вопросу. А что вы можете сказать о своей тетушке? О ее встрече с Эрскином? Она действительно встречалась
с ним?
- Спросите у нее сами, - с плохо скрываемой усмешкой ответила Нина. - Возможно, на эту тему она и хотела поговорить с вами. Со своей
стороны могу сказать только: тетя Луэлла всегда сохраняла верность дяде и жила исключительно для него и его интересами.
Я укоризненно покачал головой.
- Вы меня не поняли. Ну, например, могло произойти такое: днем во вторник Бун узнал в Вашингтоне нечто касающееся Уинтерхофа и решил
воспользоваться этим в своих интересах. Вернувшись в гостиницу, он поделился своими замыслами с женой - кстати, вы тоже могли присутствовать.
Возможно, миссис Бун была знакома с Уинтерхофом и позже, на приеме, беседуя с ним, после нескольких рюмок вина проговорилась о том, что слышала
от мужа, а потом поделилась с вами. Вот что я имел в виду, спрашивая о новых данных. Я придумал этот пример и могу придумать сколько угодно
других, но мы хотим установить, что же произошло в действительности. Поэтому-то меня так интересует круг знакомых вашей тетушки. Это дурно?
- Нет, но вы лучше обратитесь к ней самой. Я ногу говорить только о себе.
- Какое благородство! Вам "отлично" за поведение!
- Но чего вы хотите от меня?! Может, вы хотите, чтоб я сказала, что видела, как тетушка пряталась в укромном уголке с Уинтерхофом или с
кем-нибудь еще из этих обезьян? Так вот, ничего такого я не видела... А если бы и видела...
- А если бы видели, сказали бы?
- Ни за что! Хотя она надоела мне так, что дальше некуда.
- Вы не любите ее?
- Терпеть не могу, не одобряю того, что она делает, и вообще отношусь к ней, как к нелепому пережитку прошлого. Но это мое личное дело.
- Вы не согласны с предположением Бреслоу, что миссис Бун убила своего мужа, приревновав его к Фиби Гантер?
- Конечно, нет А кто согласен?
- Не знаю.
Но это мое личное дело.
- Вы не согласны с предположением Бреслоу, что миссис Бун убила своего мужа, приревновав его к Фиби Гантер?
- Конечно, нет А кто согласен?
- Не знаю. - Разделавшись с креветками, я занялся салатом. - Я вот тоже не согласен. Но мысль о том, что миссис Бун ревновала мужа к Фиби
Гантер, заслуживает внимания.
- Вы не ошиблись, тетка ревновала к ней мужа. Но в Бюро регулирования цен работает несколько тысяч женщин и девушек, и тетка ревновала дядю
к каждой из них.
- Вот как?! Вы хотите сказать, что мисс Гантер была самой обычной девушкой, как все? А может, представляла нечто особенное?
- Конечно, представляла, - подтвердила мисс Бун, бросая на меня быстрый взгляд, значения которого я не понял. - Она представляла собой
нечто весьма и весьма особенное.
- Возможно, с ней произошло кое-что банальное - ну, к примеру, что она оказалась в интересном положении?
- Боже мой! Не слишком ли вы любопытны?
- Это не ответ. Так была она в положении?
- Нет. И повторяю: с таким же успехом тетушка могла бы ревновать мужа к кому-нибудь другому. Ее предположение, что дядя был волокитой и
бабником, - вздор.
- Вы хорошо знали мисс Гантер?
- В общем-то хорошо, но не скажу, что мы были близкими приятельницами.
- Она нравилась вам?
- Как вам сказать... Пожалуй, я даже восхищалась ею и завидовала. Мне хотелось работать на ее месте, но я понимала, что это невозможно,
прежде всего потому, что я молода, хотя она была не намного старше меня. Около года она работала на периферии и прекрасно себя зарекомендовала,
а потом ее перевели в центральный аппарат, где она вскоре стала незаменимым человеком.
Обычно новый директор, вступая в должность, начинал с различных перемещений.
Дядя же не только оставил Фиби на прежнем месте, но и повысил ей жалованье.
Если бы она была мужчиной и лет на десять старше, ее обязательно назначили бы директором после... после смерти дяди.
- Сколько ей было лет?
- Двадцать семь.
- Вы знали ее до того, как поступили на службу в Бюро регулирования цен?
- Нет, но мы познакомились в первый же день. Дядя попросил ее присматривать за мной.
- И она присматривала?
- В какой-то мере. Когда располагала временем. Она ведь занимала довольно важное положение, ей не приходилось сидеть сложа руки. К тому же
она питала фанатическую преданность своему учреждению, ее прямо лихорадило от этой преданности.
- Вон что! - От удивления я не успел поднести ко рту вилку с салатом, и она застыла в воздухе. - Настолько серьезная это была "болезнь"?
- Очень серьезная.
- В чем же проявлялись ее симптомы?
- Видите ли, у разных людей они проявляются по-разному, в зависимости от характера и темперамента. Простейшая форма такого "заболевания"
выражается в твердом убеждении, что Бюро регулирования цен всегда и во всем право. Если этот патриот - боец по натуре, он пылает смертельной
ненавистью к Национальной ассоциации промышленников, если добрячок - преисполнен апостольского рвения сеять в массах добро, просвещать всех и
вся.