.. Бриллиант, никаких сомнений!
- Лили! - позвал он. - Принеси белого вина, анчоусов и маслин.
- А не хотите ли морских ежей? Немой принес только что...
Шофер ждал, просматривая газету. Он не спешил. Ничто его не трогало.
- Эге! Вот я, пожалуй, возьму морских ежей. Вы угощаете?
Два-три рыбака, сидя в своих суденышках, приводили в порядок сети, которыми не пользовались целую неделю. Подальше, возле скал, медленно скользила лодка, а ее владелец вытаскивал из воды, одного за другим, морских ежей.
- А что они делали вчера вечером? - спросил Владимир.
- Не знаю. Когда я вернулся, хозяйка уже спала. Остальные ругались. Граф говорил, что утром уедет...
- И уехал?
- Нет! Утром разразился новый скандал! Хозяйка всех вызвала к себе наверх! Из сада, из самой глубины, было слышно, как она орет...
Владимир старался использовать последние минуты спокойной жизни и ел анчоусы так же хладнокровно, как всегда.
- Она ничего особенного не говорила?
- По-моему, упомянула полицию...
Шофер макал хлебные корочки в соус морских ежей, запивая большими глотками белого вина.
В это время Блини на яхте ждал, чтобы ему помогли погрузить аккумуляторы на тачку. Красивый парусник, покинувший Канн, должно быть, нынешним утром стоял на рейде, и паруса его свисали в недвижном воздухе.
- Идем?
Лили перемывала стаканы в прохладной тени кафе и наблюдала за обоими мужчинами, в особенности за Владимиром, на котором и следа не было от вчерашнего опьянения.
- Если кто меня спросит, я сейчас вернусь! - крикнул девушке Полит и направился к рынку.
- И я ухожу, - вздохнул Владимир, вставая и направляясь к синей машине.
В последний раз он обернулся на “Электру” и увидел полосатую, белую с синим тельняшку Блини.
- Поехали!
Он уселся рядом с Дезирэ, который курил сигарету и лихо брал виражи. Один раз они чуть не налетели на автобус. Дезирэ и глазом не моргнул.
- По-моему, Пьеру с женой досталось на орехи за вчерашнее...
- А!
Владимир и не слышал, что тот говорит. Сигарета его потухла. Он вспомнил голос Элен и подумал, что голос ее похож на голос матери, только не такой хриплый.
- Как думаете, установится теперь погода? Владимир удивленно взглянул на Дезирэ. Он опять не слышал его слов и недоумевал, о чем говорит его спутник.
А шоферу до этого было мало дела, и он только заметил:
- Ох и надрались же вы, должно быть, вчера вечером! В “Мимозах” старик садовник разравнивал граблями песок на аллеях и собирал ветки, сорванные бурей с кустов. В парке было полно красных и желтых цветов, солнечные блики и тени ложились причудливой мозаикой.
Едва Владимир вышел из машины, как кто-то с рыданиями бросился к нему в объятия.
- Ужас какой! Идемте скорей! Какой позор! - стонала Эдна, глотая слезы. - Вы-то хоть образумьте ее!
И шведка потащила его к залитому солнцем крыльцу.
Глава 3
Никто вечером не мог бы рассказать во всех подробностях о событиях этого дня. Да никто и не захотел бы рассказывать. Драма складывалась из таких слов, жестов, взаимоотношений, которых потом стыдятся больше, чем преступления.
Прежде всего, сцена в гостиной... Эдна вне себя тащит Владимира к дверям дома... А кругом, весь день, до самого вечера, властвуют солнце, весна, какой-то особенный воздух, словно над небом и землей пропел рожок, мгновенно вернув к жизни цветы, лужайки и море.
Во всем чувствовалась Пасха, и казалось, вот-вот появятся на улице девочки и мальчики, идущие к первому причастию.
- Она наговорила мне такие чудовищные вещи, Владимир!
Бывает так, что, узнав о смерти близкого человека, женщина на мгновение забывает о том, как она выглядит, забывает о самоуважении и плачет с искаженным лицом, пока наконец, сморкаясь, не постарается это сделать хоть чуть-чуть эстетичней.
Но ни Эдна, ни кто-либо из живущих в доме уже ни о какой эстетике не думали.
- Она меня даже шлюхой обозвала... - Дыхание Эдны сбивалось, она мяла в руках платочек.
Открылась дверь гостиной. Появились граф де Ламотт и Жожо. Садовник, поднявшись задолго до обитателей виллы, заполнил все вазы цветами, полагая, что день будет такой, как обычно.
- Входите, Владимир! - четко произнес Ламотт. - Не мешай мне говорить, Эдна...
Он хотел держаться с достоинством и решительностью. У него были тонкие усики, но, на его беду, в это утро один ус обвис.
- У меня есть два свидетеля, следовательно, я могу подать в суд...
- Она нас попрекала тем, что мы у нее ели... Она даже заявила, что я с вами спала, Владимир! Ну скажите сейчас, при моем женихе, - разве это правда?
В голосе ее звучали драматические нотки. А ведь это и впрямь было правдой! Не совсем, но почти что. Однажды вечером, когда все перепились, они лежали вдвоем на диване, в полутьме...
- Клянусь!
- Я верю вам, Владимир, - нервно произнес граф. - Но согласитесь, я буду требовать извинений. Она заперлась вон в той комнате...
Он указал на дверь в будуар, служивший кабинетом. Граф заговорил громче:
- Она, конечно, по своему обычаю, подслушивает под дверью, но я-то как раз хочу, чтобы она слышала...
Жожо ничего не говорила и только лихорадочно вертела в руках платок. Она была в пижаме, поверх которой набросила пальто, и время от времени прикрывала грудь отворотами.
- А что именно произошло? - спросил наконец Владимир.
- Да мы толком едва смогли понять... Она ворвалась как фурия в наши спальни с криком, что у нее украли бриллиант ценой в пятьсот тысяч франков... Перевернула все ящики, шарила в них...
- Я требую, чтобы позвали комиссара полиции! - повторял граф.
- Я тоже!
- Пусть расследуют...
Внезапно приоткрылась дверь маленькой гостиной, Жанна Папелье заглянула в комнату и спросила:
- Владимир приехал?
Потом увидела его, вошла и обратилась к нему по-русски.
- У меня украли бриллиант, - объяснила она. - Я всем велела остаться здесь. Правильно я сделала, Владимир? А все они как заорут!..
Она посмотрела Эдне прямо в глаза.
- Что я нашла у тебя в ящике?
- Я его не брала... - пробормотала Эдна.
- Тебе легко говорить, воровка! А как в твоих вещах оказалась моя золотая зажигалка? Собиралась отдать ее мне, скажешь? А я-то еще только на прошлой неделе подарила тебе кольцо с опалом!
Эдна взглянула на свою руку, сорвала с пальца кольцо и бросила на пол.