Вчера он поставил мне стаканчик. Я попробовала вытянуть из него что-нибудь, и он, хоть не раскололся до конца и, в основном, только мямлил, все же признался, что не может ничего сказать, потому как выполняет важное задание.
- Кретин!
Мегрэ встал и пошел напролом.
- Итак, договорились? Поможешь мне взять Кажо, получишь две тысячи франков.
Она невольно улыбнулась. Происходящее забавляло ее.
- Что я должна делать?
- Для начала мне нужно знать, не заходил ли прошлой ночью наш Кажо в "Табак улицы Фонтен". - Сходишь туда сегодня?
- Если не возражаешь - немедленно.
Она сбросила пеньюар и с платьем в руке уставилась на собеседника.
- Мне в самом деле одеться?
- Конечно, - вздохнул он, кладя на камин сто Франков.
Они вместе поднялись по улице Бланш. На углу улицы Дуэ, обменявшись рукопожатием, разошлись, и Мегрэ направился вниз по улице Нотр-Дам-де-Лоретт.
Подходя к своей гостинице, он поймал себя на том, что насвистывает какой-то мотивчик.
***
В десять утра он засел в пивной "У Нового моста", выбрав такой столик, на который то и дело падала тень от прохожих. В воздухе уже чувствовалась весна. Уличная жизнь становилась оживленней, шумы - пронзительней.
На набережной Орфевр было время доклада. В конце длинного коридора, вдоль которого располагались отделы уголовной полиции, начальник ее принимал своих сотрудников, являвшихся с папками разработок.
В числе прочих был и комиссар Амадье. Мегрэ чудилось, что он слышит голос начальника:
- Ну-с, Амадье, что с делом Палестрино?
Амадье наклоняется, дергает себя за ус, изображает любезную улыбку.
- Вот донесения, господин начальник.
- Правда, что Мегрэ в Париже?
- Говорят.
- Какого же черта он не заглянет ко мне?
Мегрэ улыбался. Он знал, что все идет именно так.
Представлял себе, как вытягивается и без того длинное лицо Амадье. Слышал, как тот нашептывает:
- У него, возможно, есть на то причины.
- Вы всерьез полагаете, что инспектор стрелял?
- Я ничего не утверждаю, господин начальник. Я знаю одно: на пистолете его отпечатки. В стене отыскали вторую пулю.
- Но почему он так поступил?
- Потерял голову... Нам навязывают в инспектора молодых людей, не подготовленных к...
Как раз в эту минуту в пивную вошел Филипп, направился прямо к Мегрэ и заказал:
- Кофе с молоком... Я раздобыл все, что вы просили, дядя, хотя это было не просто. Комиссар Амадье не спускает с меня глаз. Остальные проявляют подозрительность.
Он протер очки и вытащил из кармана бумаги.
- Прежде всего, Кажо. Я сходил на чердак в картотеку и скопировал его учетную карточку. Уроженец Понтуаза, пятьдесят девять лет. Начинал клерком у адвоката в Лионе, заработал год за изготовление и использование подложных документов. Через три года - еще шесть месяцев за попытку мошенничества со страховкой. Это уже в Марселе. Затем на несколько лет следы его теряются, но я отыскал их в Монте-Карло, где он становится крупье. С этого же момента он осведомитель Сюрте {Французская общенациональная уголовная полиция, штаб-квартира которой помещалась на улице де Соссэ}, что не мешает ему оказаться замешанным в каком-то деле с азартными играми, так и не расследованном до конца.
Наконец, еще пять лет спустя, Париж, где Кажо делается управляющим "Восточного клуба", представляющего собой обычный игорный притон. Клуб вскорости прикрывают, но Кажо не трогают. Это все. С тех пор он живет на улице Батиньоль, где у него бывает лишь приходящая прислуга. Продолжает навещать улицу де Соссэ и набережную Орфевр. Владеет, по меньшей мере, тремя ночными кабаками, записанными, однако, на подставных лиц.
- Пепито? - бросил Мегрэ, сделав нужные заметки.
- Двадцать девять лет. Уроженец Неаполя. Дважды высылался из Франции за торговлю наркотиками. В остальном чист.
- Барнабе?
- Уроженец Марселя. Тридцать два года. Три судимости, причем одна за вооруженный грабеж.
- Товар во "Флории" обнаружили?
- Ничего - ни наркотиков, ни бумаг. Все унес убийца Пепито.
- Как зовут типа, который толкнул тебя и поднял на ноги полицию?
- Жозеф Одна. Бывший официант, теперь сшивается на скачках. Определенного местожительства не имеет, письма получает на адрес "Табака улицы Фонтен".
Думаю, промышляет букмекерством.
- Кстати, - вставил Мегрэ, - я встретил твою подружку.
- Мою подружку? - покраснев, переспросил Филипп.
- Да, высокую девицу, в зеленом шелковом платье, которую ты угостил стаканчиком во "Флории". Мы с ней чуть было не переспали.
- Я - нет, - отрезал Филипп. - И если она уверяет в противном...
Только что появившийся Люкас топтался неподалеку, не решаясь подойти к ним. Мегрэ жестом подозвал его.
- Занимаешься этим делом?
- Не совсем так, шеф. Проходил мимо и решил предупредить вас, что Кажо снова в "конторе". Приплелся четверть часа назад и заперся с комиссаром Амадье.
- Выпьешь кружечку?
Люкас набил трубку из кисета Мегрэ. Был час уборки, и официанты протирали мелом зеркала, посыпали опилками пол между столиков. Хозяин пивной, уже в черном пиджаке, проверял закуски, расставленные на рабочем столе.
- Думаете, это штучки Кажо? - спросил Люкас, понизив голос и протягивая руку за кружкой.
- Убежден.
- Невесело, однако!
Филипп помалкивал, почтительно поглядывая на проработавших двадцать лет бок о бок ветеранов, которые время от времени, между двумя затяжками, произносили несколько слов.
- Я видел вас, шеф?
- Я сам пришел ему сказать, что посажу его... Официант, еще две кружки.
- Он ни за что не расколется.
За окнами, желтые от солнца, катили фургоны "Самаритен" {Один из крупнейших парижских универмагов}. За ними, оглушительно названивая, поспевали длинные трамваи.
- Что собираетесь делать?
Мегрэ пожал плечами. Он и сам этого не знал. Его маленькие глазки неотрывно смотрели поверх уличной сутолоки и Сены на Дворец правосудия. Филипп поигрывал карандашом.
- Мне пора бежать, - вздохнул бригадир Люкас. - Занимаюсь сейчас одним парнем с улицы Сент-Антуан, поляком, выкинувшим кое-какие номера. Пробудете здесь до вечера?
- Вероятно.
Мегрэ тоже поднялся. Филипп занервничал:
- Я с вами?
- Лучше не надо. Возвращайся на Набережную.