– Я уверен, что этому источнику можно верить, – сказал он несколько уклончиво. – Скажу больше. Запись эта была сделана за пару дней до того, как Николай Дмитриевич перенес обширный инфаркт миокарда. Сам ход событий подтверждает, что наш источник был не только искренен, но и прав, высказывая вот такую драматичную версию случившегося. Кстати, пару дней назад эту женщину попытались еще разочек разговорить, посулив ей за новые сведения и подробности на данную тему еще более щедрое вознаграждение. Она не только отказалась разговаривать на эту тему, но и стала открещиваться от своих прежних показаний, не подозревая, что сохранилась запись того разговора...
«Ситуация вырисовывается паршивая, – подумала Зеленская. – Складывается впечатление, что губернатор какими-то своими действиями – или, наоборот, бездействием – сильно мешал части местного чиновничества и крупных предпринимателей. Возможно, он стал помехой для осуществления каких-то крупных проектов, вроде той же «правильной» приватизации Новомихайловского ТМК. Но как убрать такую крупную помеху? Воспользоваться профессиональными услугами киллера? Но у всех на памяти убийство губернатора Магаданской области, которое повлекло за собой сотни уголовных дел и десятки арестов. Этот урок, понятное дело, многих отрезвил... Очень даже может быть, что для устранения несговорчивого и «негибкого» губернатора как раз и выбран был такой сценарий, при котором и желанная цель будет достигнута, и в то же время люди, к которым перейдет власть в регионе, окажутся вне всяких подозрений...»
– Ну а что родственники Николая Дмитриевича? – спросила Анна. – Они-то, думаю, сейчас больше всех заинтересованы в том, чтобы вся правда о болезни и методах лечения их родственника всплыла наружу? Ведь среди близких губернатора имеются, насколько я знаю, оч-чень даже влиятельные люди...
– Потому-то и вызвали независимых специалистов из Москвы, – нахмурившись, сказал Кормильцин. – Но уже сейчас ясно, что доказать в этом деле чей-то злой умысел будет очень и очень сложно... По последним сведениям, которыми я располагаю, Николай Дмитриевич, во-первых, неоперабелен, во-вторых, нетранспортабелен, и, наконец, в-третьих, если и протянет еще какое-то время при помощи подключенных к нему систем жизнеобеспечения, то разве недельки две... ну, максимум три...
Закурив сигарету, он спросил:
– Скажи мне, Анна, такую штуку, только прямо... Вы дадите ход той пленке, которую я вам передал на даче? У одного меня, как ты понимаешь, силенок не достанет, чтобы раскрутить такую историю. У вас, москвичей, совсем другие возможности. Кремль от вас, можно сказать, на расстоянии вытянутой руки. Или, если угодно, одного информационного залпа...
– Послушай, Паша... – Зеленская бросила на него острый взгляд. – А ты не пытаешься часом выступать в этом деле как... посредник? Кто и сколько готов заплатить за то, чтобы слить на одном из центральных каналов версию подобную той, что мы сейчас с тобой обсуждаем? Давай только прямо, без экивоков...
Паша почесал пятерней в затылке, затем, досадливо крякнув, сказал:
– Нет, так вопрос вообще не стоит... Врать не буду, есть люди, которые могли бы щедро оплатить подобные информационные услуги. Но я и сам не хочу брать на себя повышенные обязательства, потому что никакие бабки, даже самые большие, не стоят человеческой жизни. Другое дело, что как журналист... и, как бы пафосно это ни звучало, как гражданин своей страны, я не могу спокойно смотреть на весь этот творящийся вокруг беспредел...
Маркелов, обосновавшийся несколько особняком от них – он извлек из чемоданчика ноутбук, чтобы проверить, как отработала сегодня его аппаратура в режиме «скрытой камеры», – на короткое время оторвался от своего занятия, но когда врубился, что про «бабло» эти двое говорить более не собираются, принялся вновь следить за картинкой на плоском экранчике своего навороченного мини-компа.
Зеленская же, чуть отвернув голову, задумчиво уставилась в полуприкрытое шторами окно, за которым уже плавали чернильные сумерки... Да, они сделали копию той записи, что передал им в Слободке Паша Кормильцин. И даже отправили небольшую бандерольку в Москву, воспользовавшись, как и в прошлый раз, услугами проводника, вложив туда копию кормильцинской пленки, а также еще и свой оперативный видеоотчет, который они отсняли на скорую руку в том же «приграничном» райцентре, где вынуждены были временно оставить свой «Фольксваген». Как раз в эти минуты посланный за свертком курьер должен доставить его либо самому Уралову, либо его помощнику. Но какова будет реакция мэтра, даже Анне, не раз работавшей уже прежде с Ураловым, судить сейчас было трудно: уж больно крутая каша может завариться, если Андрей решится дать ход этой версии.
– Не мне решать, Паша, каким материалам давать ход, а какие... попридержать. Но одно я могу сказать точно: если и дальше копать в том направлении, в котором ты сейчас пытаешься копать, то можно вырыть такую ямищу, что сам в ней в конечном итоге и окажешься...
Кормильцин не стал с ней спорить. Да и вообще, как показалось Анне, ее собеседник был не из пугливых, да к тому же, как и многие другие его коллеги по ремеслу, принадлежал к числу азартных, увлекающихся людей, которые верят в свою счастливую звезду.
Паша, остановившись за спиной Маркелова, некоторое время заинтересованно глядел на небольшой плоский экранчик ноутбука, изображение на котором то шло в ускоренном темпе, как при ускоренной перемотке, то воспроизводилось в нормальном режиме.
– О-о-о... какие люди... – несколько удивленно произнес он. – Я вижу, вы тоже тут зря времени не теряете.
– Да в общем-то случайно я их записал, – подал реплику Маркелов, возвращая запись к тому месту, где четверо «крутых» входят в зал. – Пользовался «скрыткой», поэтому такой вот получился ракурс...
– Нормально получилось... все как на ладони! Где это ты их снимал? Ага... понятно... узнаю знакомый интерьер... Ресторан «Какаду»... А вас как туда занесло?
– Элементарно. Зашли туда перекусить, ну а тут эти... ваши местные «крутые» нарисовались...
О том, что он умудрился еще и «жучка» в бильярдной под стол посадить, Маркелов решил умолчать.
– Вот этот светловолосый – Черняев, – используя вместо указки извлеченную из кармана авторучку, сказал Кормильцин. – Мы о нем уже немного говорили...
– А следующий? – спросил Маркелов. – Тот, что за ним идет? Ты его знаешь?
– Знаю, конечно. Его фамилия Шацкий, он курирует бизнес по линии обладминистрации, один из замов Воронина... и, насколько мне известно, едва не самое доверенное его лицо. С этим бывшим ментом Черняевым его тоже связывают какие-то давние и тесные отношения... Когда наши фээсбэшники при поддержке Главного управления собственной безопасности МВД произвели серию арестов и задержаний – Черняева и некоторых его подчиненных вообще взяли на киднепинге, – то именно эти двое, Воронин и Шацкий, через свои связи в прокуратуре и даже в самой Москве, добились того, что эти люди были освобождены сначала под подписку, а затем уголовные дела против них быстренько закрыли. И это при том, что у нас тут немало исчезло людей с концами, особенно среди бизнесменов.
– Постой-ка, Паша, – вмешалась в их разговор Зеленская. – Ты, наверное, знаешь, кто из ваших гэбистов участвовал в тех событиях? Ты можешь сказать, кто конкретно брал Черняева?
– Гм... Детали той операции держатся в строгом секрете...
– Ладно, сформулирую вопрос по-другому, – усмехнувшись, сказала Зеленская. – Те люди, что пытались почистить ментовскую контору от рэкетиров, мокрушников и похитителей... по-прежнему трудятся в вашем областном управлении ФСБ?
– Мне непросто ответить на этот вопрос, Аня, – глядя ей в глаза, сказал Кормильцин. – Но я думаю, что здесь, у нас, еще есть такие люди, кого Черняев и его друзья из бывших ментов если и не боятся... они вообще-то порядком забурели... то, по крайней мере, вынуждены относиться к ним серьезно.
Анна хотела спросить у Паши, не знает ли он, а он-то точно это должен знать, кто именно из сотрудников облуправления ФСБ обычно разъезжает на «ГАЗ-31» (она могла и госномер назвать) и у кого из них есть в личном пользовании серебристый «Опель». Но тут же передумала, решив, что не стоит перегибать палку и задавать дружественно настроенному коллеге вопросы на столь скользкую тему.
Двух крепких мужчин, нарисовавшихся в ресторане «Какаду» почти сразу после ухода оттуда некоего Шацкого, являющегося доверенным лицом нынешнего и.о. губернатора Воронина, и тоже пробывших за дверью бильярдной совсем немного времени, Кормильцин идентифицировал без малейшего труда. Фамилия того субъекта, который обладает более крупным телосложением и вытянутой, как у лошади, физиономией, как выяснилось, была Ломов. Другого, которого москвичи тоже мельком видели в минувшее воскресенье в Новомихайловске, – Фомин. Оба эти субъекта в свое время служили под начальством Черняева в местном ОБЭП. Сейчас, понятное дело, состоят в штате ЧОП «Центурион». «Опасные мужики, – сказал про них Кормильцин. – От таких, как они, лучше держаться подальше...»
Спустя минут сорок они стали прощаться. Паша, когда узнал, что москвичи остались без колес, тут же позвонил какому-то своему приятелю и мигом решил этот вопрос: журналисты могли забрать машину хоть сейчас, причем тачка имела блатные номера и гаишный вездеход на лобовом стекле, нужно было только съездить на такси в указанный им Кормильциным адрес. Они успели также в деталях обсудить план завтрашних мероприятий, так что в четверг их всех ожидал предельно насыщенный день...
Карахан подъехал к известной ему девятиэтажке, в которой находилась «конспиративная квартира», минут за пятнадцать до того, как этот адрес покинули журналисты.
Припарковав свой «Опель» рядом с бежевой «десяткой», стоявшей неподалеку от подъезда, Герман сразу же пересел в машину к своему коллеге.
– Ну что, Леня... вахтишь?
– Как видишь, Герман. Приглядываю за нашим объектом, так сказать, в меру своих сил и возможностей.
– Ты полагаешь, Леня, что те двое, что поднялись к Кормильцину, те самые... москвичи?
– Есть такое подозрение, Герман. Одеты, правда, по-другому...
– Сменили прикид?
– Ага. Даже цвет волос изменили. Конспираторы, блин...
Усмехнувшись, Соломатин потянулся за пачкой сигарет, которые лежали в «бардачке». Некоторое время они молчали, затем Соломатин сказал:
– Ну и настырные же эти журналюги... Не помню уже, кто сказал... «Гвозди б делать из этих людей...» Маяковский, наверное?
– Нет, другой поэт... кажется, Тихонов.
– Не суть важно. Но сказано именно вот про таких! Ты знаешь, я прессу не очень люблю...
– Я тоже, – кивнул в темноте Карахан. – Но среди журналистов есть люди, у которых и нам не стыдно было бы поучиться. В той же Италии, если бы не журналисты, которых отстреливали наряду с честными следаками и прокурорами, ни за что не удалось бы справиться с мафией и коррупцией на самом верху...
К подъезду девятиэтажки подкатил таксомотор. Из парадного вышли двое мужчин и рыжеволосая женщина. Кормильцин попрощался за руку с рослым крепким брюнетом, в руке у которого был небольшой то ли портфель, то ли чемоданчик. Когда таксомотор с этими двумя уехал, Павел открыл свой джип, уселся за руль и тоже стал потихоньку выезжать со двора.
– Завтра Шевчук дежурит? – спросил Карахан. – Ладно, покрутитесь вокруг него еще чуток. Меня проинформировали, что не позднее субботы наш «объект» уберется отсюда... может быть, даже навсегда сменит свое местожительство. Если ты или Шевчук заметите какую-нибудь угрозу для парня, сразу звоните мне... ну и сами действуйте по обстановке.
Герман едва не двинулся на своем «Опеле» вслед за таксомотором, но затем все же передумал и отправился прямиком домой.
В отличие от своего коллеги Соломатина, который мог еще в чем-то сомневаться, уж он-то точно знал, что к Кормильцину приезжали именно Зеленская и Маркелов.
Примерно час назад на е-майл, открытый специально для такого случая, пришло сообщение от самого Андрея Уралова. Послание оказалось кратким и содержало просьбу обеспечить «по мере сил и возможности» личную безопасность московских журналистов Маркелова и Зеленской...
Из всего этого Карахан сделал единственно возможный вывод: рисковая парочка, проигнорировав все предупреждения, решила после устроенного им «депорта» все же вернуться и довершить расследование.
Вспомнив поэтическую метафору, пришедшую на ум Соломатину несколькими минутами ранее, Герман с беспокойством подумал: «Как бы кто не попытался забить эти «гвозди» по самую шляпку...»
Вот как, каким, спрашивается, образом он может обеспечить безопасность прибывших к ним из столицы – можно сказать инкогнито – двух журналистов? Если даже Кормильцина они могут охранять лишь негласно, действуя малыми силами и средствами, не имея при этом на руках письменного приказа, а лишь высказанную устно с глазу на глаз «просьбу» непосредственного начальника Карахана генерала Керженцева?..
Поэтому, прочтя текст сообщения, Герман сразу же набрал ответное послание: «ОБЕСПЕЧИТЬ ЛИЧНУЮ БЕЗОПАСНОСТЬ ВАШИХ СОТРУДНИКОВ ВОЗМОЖНОСТИ НЕ ИМЕЮ»...
Что, впрочем, не означает, что эти двое стрингеров, которые действуют здесь и сейчас на свой страх и риск, не могут впредь рассчитывать на его помощь. В конце концов, на самый крайний случай у них имеется номер контактного телефона...
Успокоившись этой мыслью, Карахан, которому от кормильцинской «явки» до такой же девятиэтажки, где он сам снимал квартиру, было всего пару минут езды, припарковал «Опель» у своего дома.
Спустя примерно минуту, когда зажегся свет в одном из окон четвертого этажа, мужчина, сидевший в салоне подержанной иномарки, припаркованной в другом конце двора, за детской площадкой, поднес к губам трубку сотового телефона.
– Объект только что прибыл в адрес.
– Один? – спросили на другом конце линии.
– Да, один.
– Ладно, свободен пока. С шести часов утра займешь эту же точку...
Глава 18
Во многой мудрости много печали
Четверг, позднее утро
Маркелов поднялся рано, в шесть утра, чтобы иметь время проверить и подготовить для работы наличную аппаратуру и подзарядить все источники питания, начиная от батарей рабочей телекамеры и заканчивая подзарядкой сотовых телефонов, а также заменить там, где это требовалось, микроэлементы питания на новые. С собой они решили взять две камеры, профессиональную и новенькую цифровую «Сони», переносной четырехканальный магнитофон, японский же «ресивер», позволяющий работать с чуткими беспроводными микрофонами, а также «дежурный чемоданчик», где хранятся, как выражается сам Володя, разные «полезные хреновины».
Передвигаться же им придется, как выяснилось, на почти новом внедорожнике «Нива», ключи от которого, а также техпаспорт, им еще вчера вечером вручил по просьбе Кормильцина немногословный парень лет тридцати, который, намеренно или нет, не оставил Маркелову даже своих координат и номера телефона, буркнув при расставании: «Тачку вернете Паше... он знает, где меня можно найти».
Первое из мероприятий, которое москвичи планировали провести совместно с Кормильциным в течение этого рабочего дня, должно было состояться около одиннадцати утра.
Паша заверил Зеленскую, что он обеспечит ей интервью с человеком, который лучше всех остальных знает подоплеку схватки, разгоревшейся за право собственности на НТМК, в совершенстве разбирается в технических вопросах да к тому же и сам является настоящим ветераном «титановых войн». Если удастся вызвать на откровение господина Аксенова – такова фамилия этого человека, – то он может сообщить немало такого, что может сильно не понравиться нынешним властям губернии и тем, кто пытается угробить Новомихайловский комбинат.
Принимать журналистов у себя в загородном доме Аксенов почему-то не захотел. Паша договорился с ним, что разговор состоится в Н-ске. Выбор пал на ресторан «Левобережный». Объясняя москвичам, почему разговор должен состояться именно там, а не в другом месте, Кормильцин поведал им: во-первых, владелец данного заведения его хороший приятель, во-вторых, там имеется отдельный кабинет, где удобно проводить такие вот конфиденциальные мероприятия, и, наконец, в-третьих, самому Паше уже не раз доводилось брать интервью у Аксенова – или обращаться к Михаилу Григорьевичу, как сведущему в технических вопросах человеку, – причем общались они чаще всего именно за обеденным столиком в «Левобережном».