- Может нагваль - душа? - Нет, душа тоже на столе.
Скажем, душа - это пепельница. - Может это мысли людей? - Нет, мысли тоже на
столе. Мысли как столовое серебро.
Он взял вилку и положил ее рядом с чилийским соусом и пепельницей.
- Может быть этосостояние блаженства, неба? - И не это тоже. Это, чем
быоно нибыло, естьчастьтоналя.Это,скажем, бумажнаясалфетка.Я
продолжал перечислятьвозможные способы описаниятого, очемон говорит:
чистыйинтеллект,психика, энергия, жизненнаясила,бессмертие,принцип
жизни. Для всего, что я называл,он нашел предмет на столе как противовес и
ставил егопередомной, пока всепредметы на столе не были собраны в одну
кучу.
ДонХуан, казалось, наслаждался бесконечно. Он хихикал,потиралруки
каждый раз, когда я называл другую вероятность.
- Может быть нагваль - высшее существо, всемогущий бог? - спросил я.
- Нет, бог тоже на столе. Скажем так, что бог - это скатерть. Он сделал
шутливыйжест для того, чтобы скомкать ее иположить сдругими предметами
передо мной.
-Но значит ты говоришь,чтобога несуществует? - Нет, я не сказал
этого.
Все,что ясказал, такэточто нагваль- не бог,потомучтобог
являетсяпредметом нашего личноготоналя и тоналя времен. Тональ является,
какя уже сказал,всем тем, из чего мы думаем, состоит мир,включая бога,
конечно.
Бог не более важен, чем что-либо другое, будучи тоналем нашего времени.
- Вмоем понимании, дон Хуан, - бог -это все. Разве мы не говорим об
одной и той же вещи?
- Нет, бог это только все то, о чем мы можем думать, поэтому, правильно
говоря, он только другой предмет на этом острове. Бога нельзя посмотретьпо
собственномужеланию,онемможнотолькоговорить. Нагваль,сдругой
стороны,куслугамвоина. Можнобыть егосвидетелем,ноо немнельзя
поговорить.
- Если нагваль не является ни одной из тех вещей, которые я перечислил,
то может быть ты сможешь рассказать мне о его местоположении. Где он?
Дон Хуан сделал широкийжест и показал на область за границамистола.
Онпровелрукой, какеслибыеетыльнойсторонойочищал воображаемую
поверхность, которая продолжалась за краями стола.
- Нагваль там, - сказал он.- там, окружающий остров. Нагваль там, где
обитает сила.
Мы чувствуем с самого момента рождения, что есть две части нас самих. В
момент рожденияи некотороевремяспустя мы являемся целиком нагвалем. Мы
чувствуемзатем,чтодлятого,чтобыфункционировать,намнеобходима
противоположная часть того, что мы имеем. Тональ отсутствует, и это дает нам
ссамогоначала ощущение неполноты. Затемтональначинает развиватьсяи
становитсясовершеннонеобходимымдлянашего функционирования. Настолько
необходимым,чтоон замутняет сияние нагваля.Он захлестывает его. С того
момента какмыстановимся целиком тоналем, мы уже ничего больше неделаем
кактолько взращиваем нашестарое ощущение неполноты, которое сопровождало
нас с момента нашегорожденияикотороепостоянно нам говорит,что есть
другая часть, которая дала бы нам цельность.
С того момента, как мыстановимсяцеликом тоналем, мы начинаем делать
пары. Мыощущаем наши двестороны, но мы всегда представляем их предметами
тоналя. Мы говорим, что двенаши части - это душа и тело, или ум и материя,
или доброи зло, бог или дьявол. Мы никогда не осознаем, однако, что просто
спариваем вещи на одном и том же острове, точно так же, как спаривать кофе и
чай, хлеби лепешки,иличилийский соус и горчицу. Мыстранные животные,
говорю тебе. Нас унеслов сторону, но в своем безумии мы считаем, что имеем
совершенный смысл.
ДонХуан поднялся иобратился ко мне, как если бы он был оратором. Он
ткнул в меня указательным пальцем и заставил свою голову задрожать.
-Человекдвижетсянемежду добромизлом,-сказалон смешным
риторическим тоном, хватая солонку иперечницу в оберуки.- его истинное
движение состоит между отрицательностью и положительностью.
Онуронил солонкуи перечницу исхватил нож ивилку. - Вы не правы!
Никакого движениятут нет,- продолжалон,как бы отвечая самому себе. -
человек - это только ум! Он взял бутылку соуса и поднял ее. Затем он опустил
ее.
- Как ты можешь видеть, - сказал он тихо, - мы легкоможем заменить ум
чилийским соусом изакончить все, сказав:"человек - этотолько чилийский
соус" такой поступок не делает нас более психически больными, чем мы есть.
- Боюсь, что я задалне тот вопрос, - сказал я. - может быть мы пришли
бы клучшемупониманию, еслия бы спросил,чтоособенного можно найти в
районе за островом.
- Нет способаответитьна это. Если я скажу "ничего", я только сделаю
нагваль частью тоналя. Все, чтоя могу сказать так это то, что за границами
острова находишь нагваль.
- Но когда тыназываешь его нагваль,разве тынепомещаешьегона
острове?
-Нет.Я назвалеготолькопотому,чтобыдать тебе осознатьего
существование.
- Хорошо! Но разве то,что я осознаю это, неявляется той ступенькой,
которая превращает нагваль в новый предмет моего тоналя?
-Боюсь,что ты не понимаешь. Я назвалтональ и нагваль как истинную
пару. Это все, что я сделал.
Он напомнил мне, что однажды, пытаясь объяснить ему своюнастойчивость
в том,чтобы во всем улавливатьсмысл, я говорилоб идее, что дети, может
быть, не способны воспринимать разницу между "отцом"и "матерью",пока они
не разовьютсядостаточновсмыслеобращения созначениями,и чтоони,
возможно,верят, что отец - это тот, кто носит штаны, а "мать" - юбки,или
учитываеткакие-нибудьдругиеразличиявприческе,размеретелаили
предметах одежды.
- Мы явно делаем то же самое с нашими двумя частями, - сказал он. -мы
чувствуем, что есть другая сторона нас, но когда мы стараемся определить эту
сторону, тональзахватываетрычаги управления, акакдиректор онкрайне
мелочен и ревнив.