Мальчикследилзакаждым
движением,котороеделал этотмужчина.Наконецмужчинаположилмонеты
обратно на стол. И мальчик немедленно расслабился.
- Следи завсем, - опять потребовал дон Хуан.Кругом небылоничего
необычного, за чем можно было быследить. Люди проходилимимов различных
направлениях.Яповернулся. Мужчина,который,казалось,былвладельцем
магазинчика, смотрел на меня.Он все время мигал, какесли бы хотел спать.
Он казался утомленным или больным и выглядел обмякшим.
Ячувствовал, чтоздесьнезачемследить, по крайней мере ничего
действительностоящего.Ясмотрелна сцену.Оказалось,чтоневозможно
сконцентрироватьвниманиеначем-нибудь. ДонХуанобошелвокругменя.
Казалось, он оценивает что-то во мне. Он покачал головой и выпятил губы.
- Идем, идем, - сказал он, беря меня за руку. - Время пройтись.
Как только мыдвинулись, язаметил, что мое телобыло оченьлегким.
Фактически я ощущал, что подошвы моих ног подпрыгивают. Они имели любопытную
резиновую прыгучесть.
Дон Хуан должно быть осознавал мои ощущения. Он держал меня твердо, как
бы не давая мне убежать. Он прижимал меня книзу, как бы боясь, что явзлечу
вверх, подобно воздушному шару, и он меня не достанет.
Ходьбадаламне болеехорошее самочувствие. Моя нервозность уступила
место приятной легкости.
ДонХуан вновь настаивал, чтобы я наблюдал за всем. Ясказал ему, что
тут нет ничего, что я хотел бы наблюдать, ичто какая мне разница, что люди
делаютнабазаре. Чтоя нехочучувствовать себяидиотом,старательно
наблюдая обычную деятельность кого-то, покупающего монетыи старые книги, в
то время как настоящая вещь уходит у меня сквозь пальцы.
-Чтотакое настоящая вещь? - спросил он. Я перестал идти и убежденно
сказал ему, что важным является то, что он заставил меня ощутить, будто бы я
покрыл расстояние между кассами аэрофлота и рынком в считанные секунды.
В этомместе я началдрожатьи почувствовал, что мнесейчасстанет
плохо. Дон Хуан заставил меня приложить руки к животу.
Онобвелрукой вокругсебяиопять сказалубежденнымтоном,что
повседневная деятельность вокруг нас является единственно важной вещью.
Я чувствовалраздражениек нему.Уменябылофизическоеощущение
вращения. Я глубоко вздохнул.
- Что ты сделал, дон Хуан? - спросил я с насильственной небрежностью.
Ободряющим тоном он сказал, что он может мне рассказать об этом в любое
время, но чтото, что происходит вокруг меня, никогда не повторится. С этим
я не спорил.Деятельность,которуюянаблюдал, очевиднонеможетбыть
повторена опять во всей своей сложности. Моей точкой зрения однако было, что
оченьподобнуюдеятельностьямогунаблюдатьвлюбоевремя. С другой
стороны, тот факт, что я был перенесен через пространство вкакойбы то ни
было форме, имел неизмеримое значение.
С другой
стороны, тот факт, что я был перенесен через пространство вкакойбы то ни
было форме, имел неизмеримое значение.
Когда я выразил эти мнения дон Хуан заставил свою голову задрожать, как
если бы то, что он от меня услышал, действительно причинило ему боль.
Секунду мы шли в молчании. Мое телолихорадило. Язаметил, что ладони
моих рукиподошвымоих ног горят. Та же самаянеобычная жара появилась,
казалось, у меня в ноздрях и на веках.
-Чтоты сделал,дон Хуан? - просиляумоляюще. Он неответил, но
похлопалменя погруди изасмеялся.Онсказал, чтолюди оченьхрупкие
существа,которые своиминдульгированием делают себяещеболее хрупкими.
Оченьсерьезнымтономонвелел мне бросить чувствотого, чтоя вот-вот
сгину.Новытолкнуть себязасобственныеграницыипростоостановить
внимание на окружающем меня мире.
Мыпродолжалиидтиоченьмедленнымшагом.Моязанятостьбыла
всепоглощающей.Я ничемуне мог уделятьвнимание. Дон Хуан остановился и,
казалось, колебался,говоритьемуилинет.Он открыл рот,чтобы что-то
сказать, но потом он, казалось, передумал, и мы пошли вновь.
-Случилось, что тыпришел сюда, -сказал он, резко поворачиваясьи
глядя на меня.
- Как этопроизошло? Он сказал, чтоне знает, и что единственное, что
он знает, так это то, что я выбрал это место сам. Наше непонимание стало еще
более безнадежным, когда мы продолжили разговор. Я хотел знать всеэтапы, а
он настаивална том,что выбор местабыл единственнойвещью, которуюмы
можем обсуждать, а поскольку я не знаю, почему я его выбрал, то и говорить в
сущности не очем. Он критиковал, не сердясь, мое желание рассматривать все
разумно,как ненужноеиндульгирование. Он сказал, что более просто и более
эффективно просто действовать, неподыскивая объяснения, и что разговаривая
о моем опыте и думая о нем, я его рассеиваю.
Через несколько моментов он сказал, что нам нужно покинутьэтоместо,
потому что я его испортил, и что оно становится все более вредным для меня.
Мы покинулирынок и прошли до парка Алядема. Я был утомлен и плюхнулся
на скамейку. Толькотогда мне пришло в голову взглянуть на свои часы.Было
двадцатьминутодиннадцатого. Мне пришлось сделать действительноеусилие,
чтобы сконцентрировать свое внимание.Я не помнил точного времени,когда я
встретилсясдоном Хуаном. Я подсчитал,чтоэто было, должно быть, около
десяти, никак не более десятиминут заняло у нас пройти от рынка допарка.
Неуточненными оставались только десять минут.
Я рассказалдону Хуану освоих подсчетах.Он улыбнулся.У меня была
уверенность, что его улыбка скрывалаегонедовольство мною, однако наего
лице не было ничего, что бы могло выдать такое чувство.
- Ты считаешь меня безнадежным идиотом, не правда ли, дон Хуан?
-Ага, -сказалонивскочилнаноги.Егореакциябыластоль
неожиданной, что я тоже вскочил одновременно с ним.